ПАТРИАРХИ. Николай Чучалов — победитель чемпионов

Тогда, 40 лет назад, после нашей группы в зале появлялись взрослые дяди. Занимавшийся там же двоюродный брат сообщил мне, что это сборная республики. “Вот тот маленький, чернявый, с усиками, — показывал мне Женя, — олимпийский чемпион, дважды чемпион мира Олег Караваев. А этот, видишь, мощный, красивый атлет — Николай ЧУЧАЛОВ, победитель Спартакиады народов СССР, участник Олимпийских игр. Светловолосый крепыш — Виталий Фефелов, второй в Союзе, там дальше Житенев, тоже Виталий и тоже Спартакиаду выиграл. А этот дед — Михаил Мирский, он самый главный в республике по борьбе”.

Для меня, 10-летнего несмышленыша, словосочетания “чемпион Олимпийских игр”, “победитель Спартакиады” звучали, как эхо из космоса. На обладателей этих званий я глядел, как на небожителей, и, надо сказать, от этого комплекса не вполне избавился до сих пор.

Десять лет назад в стенах Федерации греко-римской борьбы довелось лично познакомиться с Чучаловым. Николай Иванович оказался очень простым, негромким и редкостно доброжелательным человеком. Вопрос любого посетителя, независимо от чинов и титулов, независимо от того, знаком ему человек или нет, вызывает у него единственную реакцию — желание помочь. Обращаются к Чучалову сотни, тысячи людей по самым различным вопросам: кому и в какой форме подавать списки борцов, заявки команд, как позвонить гостренеру и главтренеру, как выступили белорусские борцы там-то и там-то, когда состоится то-то и то-то… Удивительно: он знает все и отвечает всем! При этом большинство и не подозревают, насколько велик вклад этого скромнейшего человека в развитие греко-римской борьбы, одного из самых успешных и стабильных в Беларуси видов спорта.

55 лет назад симпатичный, интеллигентный юноша из России, поступив в ИФК, сразу привлек к себе внимание специалистов различных кафедр. Евгений Шукевич пригласил на тренировки метателей, Михаил Мирский — на занятия борцов. К ковру Чучалов и прикипел. Мирский стал его наставником, а много позже передал в крепкие руки своего лучшего ученика сборную республики. В этот период чемпионами мира стали белорусы Владимир Зубков (четырежды) и Леонид Либерман, чемпионами СССР — Анатолий Зеленко и Владимир Сусич.

Самому же Чучалову не повезло дотянуться до планетарного золота. Хотя мало кто может похвастать победами над олимпиониками Анатолием Колесовым и Браниславом Симичем, чемпионами мира различных лет Владимиром Манеевым, Василием Зениным, Валентином Олеником, Римантасом Багдонасом, Александром Юркевичем. На Олимпиаде-60 Чучалова от пьедестала отделили две секунды, на ЧМ-63 Николай победил в пяти схватках из шести, да и в той не уступил сопернику — их обоих сняли за якобы пассивное ведение борьбы. И медаль уплыла… Но из белорусских греко-римлян только Чучалов трижды поднимался на пьедесталы Спартакиад народов СССР, отличиться на которых порой было сложнее, чем на мировых форумах.

Сын Николая Ивановича Сергей тоже был талантливым атлетом, бронзовым медалистом чемпионата Союза. Увы, судьба отпустила ему немного времени на Земле. Это — незаживающая рана в дружной семье Николая и Татьяны Чучаловых, союз которых длится без малого полвека.

Во время афинских Игр мы перезванивались, сообщая друг другу новости о выступлениях наших борцов. Надо было слышать, как счастливо звучал голос Николая Ивановича после завоевания бронзы Вячеславом Макаренко. 84 килограмма — это ведь его, Чучалова, категория! Значит, живы традиции белорусской борьбы, для поддержания которых он кропотливо трудится всю жизнь.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Николай Иванович ЧУЧАЛОВ. Родился 13.08.32 в д.Чучалово Верхнешижемского района Кировской области. В 1954 году окончил минский ИФК, в 1964 — БПИ по специальности “Литейные машины. Технология литейного производства”.

Греко-римской борьбой начал заниматься в 1950 в Минске. Чемпион СССР-60. Победитель III Спартакиады народов СССР-63. Бронзовый призер I (1956) и II (1959) Спартакиад, чемпионата СССР-57. На ОИ-60 — 5-е место, на ЧМ-63 — 5-е. Победитель и призер международных турниров. Мастер спорта международного класса. Заслуженный тренер Беларуси. Арбитр международной категории, судил олимпийские турниры в Мюнхене-72, Монреале-76, Москве-80. В 1967-72 — тренер сборной СССР. В 1970-79 — главный тренер сборной БССР. В 1979-87 — гостренер БФСО “Динамо”. В 1987-92 — гостренер БССР. С 1992 года тренер-инструктор РШВСМ, РЦОП. Награжден медалью “За трудовую доблесть”, Почетной грамотой Верховного Совета БССР.

— Николай Иванович, ваша фамилия довольно редка в Беларуси.

— Я из России, родом из деревни Чучалово, это в Кировской области, примерно в 450 километрах от Кирова. Тогда Киров назывался Вяткой, как и река, на которой он стоит. В нашей деревне не менее половины жителей носили фамилию Чучалов. Говорили, что она пошла от купца Чучалова. По другой версии, когда люди стали осваивать эту территорию, стаи ворон склевывали посевы. Чтобы отпугнуть их, крестьяне ставили множество чучел, отсюда и село Чучалово. В соседних деревнях названия тоже произошли от профессиональных занятий селян — Кожино, Крышки, Сутяга.

— Ваша семья имела какое-то отношение к спорту?

— Никакого. Отец, Иван Герасимович, 1883 года рождения, приехал из Красноярска, всю жизнь работал бухгалтером. В молодости был членом РСДРП. Мать, Анна Павловна, моложе отца на 11 лет и, в отличие от него, неграмотная, вышла из многодетной семьи: шесть братьев, три сестры. У них было 20 или 30 гектаров земли.

В Чучалово мои родители приехали после революции, построили дом. В нашей семье росли пятеро детей, я — младший. Сестры большую часть жизни работали в МТС. Лида умерла в 92-м в возрасте 66 лет. А Тоня, ей исполнится 82, живет в Кирове. Я навещал ее год назад. Старший брат Сергей, 1920 года рождения, окончил Свердловское пехотное училище, воевал и погиб при освобождении Витебска.

— А вас как к спорту жизнь подвинула?

— Школа, в которой учился, находилась в деревне Верхняя Шижма, в 20 километрах от Чучалова. Раз в неделю я совершал переход в школу и назад. Зима тогда стояла долгая, снег лежал около полугода, морозы под 40 градусов. На лыжи встал с 10 или 11 лет. Как-то на районных соревнованиях занял первое место на трехкилометровой дистанции. После этого с восьмого по десятый класс занимался лыжными гонками. Помню, на первенстве области выступал в валенках, “десятку” бегал за 41 минуту. Тренировал нас учитель физкультуры Иван Андреевич, инвалид — у него не было руки.

Еще я любил уроки математики, которые вел Сергей Иванович Конышев. Учился нормально, по математике у меня всегда было “отлично”. С пятого класса начинали изучать немецкий. Вообще, преподавание было качественное.

— А как же война? Фашисты до Вятки, кажется, не добрались?

— Когда они Горький бомбили, родители собрали узлы с пожитками. Но наши немцев отогнали, и мы остались в деревне. Голодное было время. В год имели 200 яиц, теленка и 200 литров молока от коровы. Если бы не сестра, работавшая в МТС, не знаю, как бы выжили. Там трудодни зерном оплачивали. Лет семь мы ели хлеб, на 80 процентов состоявший из лебеды, полевого щавеля, сухой травы, и только на 20 процентов — из муки. В магазине его не было, мать сама пекла. Все лето собирали грибы и ягоды. Когда уходил на неделю в верхнешижемскую школу, мама давала с собой пять-шесть караваев хлеба домашней выпечки, наливала бидон молока. От голодной смерти спасала картошка, картофельные очистки. Люди выживали как могли. Наш однофамилец Павел Иванович собрал в поле с килограмм колосков. Его увидала Настя-“наводчица”. И отсидел Пал Иваныч ровно десять лет. Мне еще повезло: когда было особенно трудно, подполз к зерносушилке, прихватил пару килограммов зерна. Мать так перепугалась, отшлепала меня, а зерно спрятала в сарае. Хорошо, что об этом никто не узнал.

— С мясом туго было?

— Мяса я не ел около десяти лет. Попробовал его в Минске только в 1950 году.

— Как вы сюда попали?

— Колебался между поступлением в политехнический, сельскохозяйственный, педагогический… Но я вычитал в “Кировской правде” о допуске к сдаче экзаменов в Ленинградский институт физической культуры имени Лесгафта, возомнил себя лыжником. А тут еще в деревню приезжала ленинградка, бывшая односельчанка. Все у нее расспросил и решил попробовать.

В северную столицу ехал на поезде — впервые в жизни!.. Из-за “тройки” по сочинению меня зачислили без стипендии. Однако еще в период экзаменов преподаватель Венедикт Иванович Каменский — впоследствии он долгое время возглавлял сборную Советского Союза по лыжным видам — объявил, что те, кто не поступит или будет зачислен без стипендии, могут попробовать свои силы в Минске.

Рискнули вдвоем с Сашей Григорьевым из Выборга и 27 августа прибыли в белорусскую столицу. Помню, в тот день приехали еще четверо гимнастов из Урюпинска. Мы с ними подружились. Две ночи готовился, писал сочинения для нас с Григорьевым и урюпинцев… Зачислили, дали место в общежитии. Два года прожил в комнате на 15 человек. Стены тонкие, ткнешь — дырка. Платили стипендию 390 рублей. Кушали в столовой, обед — щи, котлетка — стоил три рубля. Подрабатывали грузчиками на конфетной фабрике, на заводах. За разгрузку вагона на восьмерых платили всего 40 рублей, по “пятерке” на брата. Мало, конечно, но продукты были дешевые, так что хоть и нелегко, но выживали.

— Пока еще ни слова о борьбе…

— На первых же соревнованиях по лыжам опоздал на старт… Мы проходили учебу на всех кафедрах. На кафедре борьбы Михаил Иванович Мирский спросил: “Кто 1932 года рождения?” Мы вышли вперед — я, Женька Трофимович и Женька Копать. Тренировались три дня в институте, три — в зале на улице Мебельной. Нас было человек 15-20. Начинали занятия в пять часов дня, заканчивали в десять вечера. Мне это понравилось. Силенки было мало, зато скорости — в достатке. Уже в следующем 1951 году выиграл юношеское первенство Минска, потом республики. Союзное первенство проходило в Кишиневе, занял там четвертое место. Результатов добивался за счет скоростных качеств. Еще через год стал вторым уже на чемпионате БССР среди взрослых. И меня вместе с Коршуновым, Шевчуком, Куценко и Щедринским в составе сборной республики повезли в Ереван на чемпионат СССР. По итогам соревнований всю нашу пятерку включили в союзную команду. Я тогда разделил шестое-седьмое места в весовой категории до 73 килограммов. В 1953-м впервые участвовал в подготовке к чемпионату мира, в Подольске, под Москвой. Позже перешел в вес до 78 килограммов и стал четвертым на чемпионате Союза 1954 года.

— Вашего тренера Михаила Мирского нередко называют основоположником белорусской школы борьбы…

— До 1941 года Мирский работал строителем. Во время войны был помощником командира полка по хозяйственной части. Рассказывал, что однажды чуть не погиб. Как-то привезли мешок битых кур, он о них забыл, куры испортились. Комполка закричал: “Убью, жидовская морда!”

Такой был хохмач! Сам Михаил Иванович боролся очень долго, до войны — в цирке, потом не менее пятнадцати раз становился сильнейшим в республике, на чемпионате СССР занял четвертое место. По совокупности достижений ему присвоили звание заслуженного мастера спорта. Последний раз выходил на ковер в качестве борца в 1952-м, в 41 год. Хотя у него не было высшего образования, возглавлял в институте физкультуры кафедру борьбы. Диплом таки получил, но позже, окончив заочное отделение. Встретил Павла Васильевича Григорьева. Тот тоже фронтовик — летчик, стрелок-радист. Мирский разглядел в нем задатки тренера и послал его на вольную борьбу. В результате Григорьев воспитал Александра Медведя.

В Мирском сочетались энтузиазм и организаторский талант, психолог был колоссальный, тактик незаурядный. На его примере видно, как рабочий человек вырос в хорошего тренера. Умер он в 1989 году.

— С трудом верится, чтобы еврея звали Михаилом Ивановичем…

— Вы правы, его настоящее имя Михоэл Шлемович. Но, знаете, какие тогда были времена! Мирский сыграл в моей жизни значительную роль. Я вырос благодаря ему, Михаилу Исааковичу Синдеру, Михаилу Шапиро. Это были искренние, без подвоха, доброжелательные люди. С Синдером мы даже жили в одной квартире. Поссориться с ним было невозможно! В прошлом году он еще звонил мне из Израиля. Сейчас о его судьбе ничего не знаю. Ему должно быть 85. Вообще, до и после войны тренеры еврейской национальности сыграли значительную роль в развитии белорусского спорта — борьбы, легкой и тяжелой атлетики, гимнастики.

Еврейские корни были и у Олега Караваева. Отец его работал в Доме печати, еще до войны женился на еврейке. Она воспитывала детей практически одна, муж ее рано оставил. Оба сына стали борцами. Старший, Игорь, 1933 года рождения, особо не блистал. А вот Алик, он на три года моложе брата, от природы имел уникальный талант. Все у него было: скорость, сила, отточенная техника, настырный, неуступчивый характер! Он мог стать и неординарным футболистом, играл фантастически! На ковре Караваева отличали бескомпромиссность и атакующий стиль — он навязывал соперникам свою волю. Коронные приемы — “вертушка” с захватом руки, бросок через спину, а позже — бросок прогибом. Его тренер Иосиф Иванович Оборский развивал у учеников цепкость, силу рук и общую гибкость.

После того как Караваев стал чемпионом мира, Иосифу Ивановичу присвоили звание заслуженного тренера республики. Но он с возмущением отказался, полагая, что достоин всесоюзного отличия. Когда я работал гостренером, удалось устранить несправедливость. За два года до смерти, в 1991-м, Оборский был-таки удостоен звания “Заслуженный тренер СССР”.

А Алика сгубили огромная популярность и влияние отца, который сам много пил и во многом споил сыновей. Я привлек его к работе со сборной республики. Год и восемь месяцев он держался, не пил, потом снова сорвался. Продал свою знаменитую на весь Минск черную “Волгу”, опустился. Последние два-три года нигде не работал, жил у какой-то гимнастки. Умер в 42 года при невыясненных обстоятельствах. Такая вот судьба!

— Попадание в сборную СССР сказалось на вашем материальном положении?

— С 1954 года стал получать стипендию 1200 рублей. В то время это были неплохие деньги. В год вызывали на пять-шесть сборов, каждый длительностью 20-25 дней. Конечно, тренировки с сильнейшими борцами страны поднимали уровень моего мастерства. В 1956 году стал бронзовым призером I Спартакиады народов СССР. Через год — снова третий, на чемпионате страны в Ленинграде. Выступить лучше помешала травма — так называемый привычный вывих плеча. Дело дошло до операции, сшивали суставную сумку и связку. На лечение затратил целый год. Пришлось поменять стойку — с левосторонней на правостороннюю. Потому на чемпионате 1958 года занял лишь седьмое место. А в 1959-м на II Спартакиаде народов СССР снова поднялся на третью ступень пьедестала.

— Год 1960-й выдался триумфальным для белорусской школы греко-римской борьбы…

— На чемпионате Советского Союза в восьми весовых категориях мы завоевали 4 золотые и одну бронзовую награды. Чемпионами страны стали Иван Коршунов, Олег Караваев, Семен Залусский и я. Бронзу получил Виталий Житенев. Но на Олимпийские игры старший тренер Вячеслав Кожарский взял только двоих — Караваева и меня. В Рим должен был ехать и Коршунов. Однако предпочтение отдали грузину Коридзе, который ни разу не побеждал в первенстве страны. В тяжелом весе киевлянин Иван Богдан являлся сильнейшим, но он, по-моему, тогда возвращал Залусскому “долги”.

Моим главным соперником был Василий Зенин, чемпион СССР 1958 года, остальные выглядели послабее. Судей подобрали “под Зенина”. Схватка получилась напряженной. Сначала я вел в счете, потом он сравнял — 1:1, но мне удалось в партере провести “накат”, ставший решающим.

— Какой вам запомнилась Олимпиада-60?

— Рим, очень красивый город, произвел неизгладимое впечатление. Нас принимали в советском посольстве, которое располагалось на одном из семи римских холмов, оттуда открывался роскошный вид.

Хотя главные впечатления связаны с олимпийским турниром. По жребию в первой схватке боролся со шведом Исраэльссоном и положил его на лопатки. Во второй встрече моим соперником оказался серебряный медалист предыдущих Игр болгарин Димитар Добрев, проигравший в 1956 году решающий поединок грузину Гиви Картозия. Я атаковал, пять раз пытался в стойке провести “обратный пояс”, но он не поддавался. За 1 минуту 58 секунд до сирены сумел “накатить” Добрева. Когда оставалось всего две секунды, умудрился пропустить “обратный пояс”, и соперник выиграл со счетом 2:1. Эта победа придала ему сил, и он стал олимпийским чемпионом. Для меня же поражение явилось таким потрясением, что дальнейшие схватки проводил, как в тумане. Выиграл по очкам у бельгийца Мишеля и одержал чистую победу над ливанцем Романосом. Пятым соперником оказался очень сильный германский средневес Лотар Метц. Он меня “накатил”, а потом упирался, не давал бороться и сохранил минимальное преимущество. Честно говоря, я был уже скисший. Пятое место, которое разделил с поляком Дубицким, воспринял как трагедию. Полгода ходил, словно помешанный. Не знаю, как я тогда с ума не сошел…

— Не последовало ли репрессий со стороны руководства?

— Некоторые чиновники, конечно, были недовольны. Но за борьбу в союзном спорткомитете отвечал очень разумный человек Аркадий Ленц. Он глубоко понимал спорт, провел с нами беседу, никого не наказывал. Тем более в целом команда выступила хорошо: Караваев, Коридзе и Богдан выиграли золото, Вырупаев и Картозия — бронзу, а Кочергин, Гамарник и я заняли пятые места.

В Минске встретили тепло всех белорусских олимпийцев. Нас провезли на открытой легковой машине по стадиону “Динамо” перед одним из футбольных матчей. Кроме Олега Караваева, с золотыми медалями вернулись гребцы Леонид Гейштор и Сергей Макаренко, рапиристка Татьяна Петренко (позже она стала Самусенко), с серебряными — легкоатлет Владимир Горяев и гимнаст Николай Милигуло, с бронзовыми — шпажисты Арнольд Чернушевич и Александр Павловский.

— Ваш следующий взлет произошел лишь через три года…

— В 1961-м существенно изменились правила: отменили борьбу в партере, а схватки начали проводить в два периода по пять минут каждый. Для меня нововведения были невыгодными, в партере я всегда “накатывал”. Снова пришлось перестраиваться. В выездной состав на первенство мира включили Зенина, и он там победил.

С Васей я всегда хорошо боролся: семь встреч — семь побед! Он у меня летал и через спину, и прогибом, и как угодно. Видите, как получилось. Может, не попади я на Олимпиаду, мне дали бы шанс отличиться на чемпионате мира. А так мой постоянный “клиент” стал чемпионом планеты, а я — нет.

Спартакиаду народов в 1963 году выиграл легко. Основными конкурентами тогда считались чемпион страны 1962 года Анатолий Киров, представлявший Российскую Федерацию, и москвич Леонид Афиногенов, который был сильнейшим в Союзе в 1961-м. Москва и Ленинград на Спартакиадах выступали отдельными командами. Кирова обыграл тактически — 3:1, а с Леней мы сделали ничью, которая устраивала обоих. Титул победителя проложил мне дорогу на чемпионат мира в шведский Хельсингборг.

Этот турнир в некоторой степени оказался похож на римский, хотя подготовился я к нему на все сто. Первую схватку проводил со шведом, который в этот раз был хозяином ковра. С превеликим трудом выиграл по баллам. Во второй, как и в Риме, против меня вышел болгарин, серебряный призер Олимпиады, но не Добрев, а Костадин Бимбалов. Так как я уже перешел в более тяжелую категорию — до 87 килограммов. Наш поединок был равным, каждый боялся рисковать. Его финал поразил и меня, и Бимбалова. Впервые в истории чемпионатов мира судьи сняли обоих борцов за пассивное ведение схватки! После этого я одержал четыре победы, причем три чистые, а югослава Бранислава Симича победил по баллам со счетом 6:1. Симич тогда был очень силен — через год выиграл токийскую Олимпиаду.

Представляете, пяти побед в шести схватках не хватило даже на бронзовую медаль — из-за того обоюдного снятия. Я не использовал второй шанс, и на меня навесили ярлык неудачника. В 1964-м старался, как мог, хотя понимал: на Игры не возьмут. Участвовал в пяти международных турнирах — все выиграл! На чемпионате страны в Ленинграде нужно было побеждать уверенно, с запасом. Борясь с Юркевичем, рисковал, и он меня накрыл. Турнир выиграл Киров, а в Токио поехал Оленик, оставшийся без медали, как и я за четыре года до того.

В послеолимпийском году я уже помогал наставникам сборной, потом работал гостренером в “Буревестнике”. Вскоре Анатолий Колесов, олимпийский чемпион и трехкратный чемпион мира, пригласил меня быть своим ассистентом. Он уже тогда занимал высокий пост в Спорткомитете СССР. И опять позвали в сборную Союза, тренером которой являлся пять лет.

— Когда началась ваша судейская карьера?

— В роли арбитра дебютировал в 1961 году. Тут надо снова помянуть добром Колесова. В 1966-м после двадцатилетнего перерыва возобновились чемпионаты Европы. Анатолий Иванович “вытащил” меня как молодого судью. Экзамен сдавал самому Милану Эрцегану, 40 лет возглавлявшему мировую борьбу. В 1969 году дебютировал в роли рефери на чемпионате мира в Аргентине. В 1972-м получил квалификацию арбитра ФИЛА и в этом качестве был участником трех Олимпиад: мюнхенской, монреальской и московской. Чемпионаты СССР судил до самого распада Союза, а в России последний раз реферировал десять лет назад на мемориале Ивана Поддубного.

Особенно сложно было на Олимпиадах: проводишь по четыре-пять схваток в день в состоянии психологической напряженки. Финалы судил редко: в них часто боролись наши. Зато был шефом ковра в Монреале и Москве. Но власть употребил лишь однажды: не поддержал рефери, который хотел снять южнокорейца, ведшего в счете против румына — 7:2. С борцами конфликтов у меня не было, ни разу на мое судейство протестов не подавали. И с большинством коллег поддерживал контакты — со шведами, финнами, югославами, немцами…

— В советское время часто писали о том, что наших спортсменов засуживали…

— Такое действительно было. Этим грешили пять-шесть арбитров: американцы, канадцы, два румына, югославы работали пятьдесят на пятьдесят. Запомнился один возмутительный эпизод: советский борец вел в счете 7:0, а румын его снял, дав три предупреждения подряд за пассивность. Зачем же лезть вперед сломя голову, если ведешь с таким запасом? Какая же это пассивность?!

— Но чрезмерный прагматизм губит греко-римскую борьбу. Вспомните, сколь незрелищной была схватка за олимпийскую бронзу нашего Макаренко и турка Йерликая?

— Это правда: борьба сейчас чересчур прагматична, к сожалению, доминируют защитные варианты действий на ковре. Это вызвано в первую очередь тем, что спорт стал коммерческим. Олег Караваев за олимпийскую победу получил 13 тысяч рублей, я за пятое место — тысячу. Сейчас наше государство премирует олимпийского чемпиона 60 тысячами долларов — огромные деньги. Подобная ситуация и в других странах. Потому цена каждого добытого балла на ковре растет в прямом смысле. А когда встречаются равные борцы, никто не хочет рисковать. Не лучшим образом отражается на развитии вида и частая смена правил. Порой за один олимпийский цикл их успевают сменить несколько раз. Укоротилось время схваток. Значит, шансов отыграться у тех, кому не повезло вначале, все меньше. Тот же, кто ведет в счете, всеми силами препятствует активным действиям соперника. В мое время бросали и через бедро, и прогибом, и делали “вертушку”. Сейчас редко увидишь красивый прием…

— Какова сейчас ситуация в нашей греко-римской борьбе?

— Материальная база не обновляется. В Минске два-три нормальных зала. Но главная проблема не в этом. Городских детей сейчас трудно привлечь в греко-римскую борьбу, куда охотнее они идут в секции восточных единоборств, хотя там и надо платить. К тому же в Минске практически невозможно найти здоровых детей. Сейчас выручает периферия. Хорошо поставлена работа с резервом в Гродненской и особенно в Гомельской областях. В Гомеле плодотворно трудятся Петренко, сменивший Казовского, Зимин, Гоголь, заслуженный мастер спорта Копытов, создавший в Костюковке центр “Алмаз”. Калинковичская ДЮСШ стала лучшей в Беларуси (тренер Сергей Ольха). Как ни трудно, а юные таланты подрастают.

Только вот время проходит быстро. Минуты текут, дни идут, а годы летят…

Анатолий КОЛЕСОВ, чемпион Олимпиады-64, трехкратный чемпион мира, руководитель рабочей группы ОК России по подготовке к ОИ-2008:

— Чучалов являлся одним из основных моих соперников. Баланс наших междоусобий равный. Мы вместе готовились к Играм в Риме, в конечном итоге я отпал, а Николай стал олимпийцем. Его соперник Добрев был не только силен и техничен, но и необычайно хитер. Боролся с ним в 63-м, когда болгарин заканчивал выступления, а я находился в расцвете сил. Пожалуй, та схватка оказалась труднейшей в моей карьере.

На ковре Чучалов действовал как математик: ему были свойственны точность движений и скорость принятия решений. Он подводил соперника к своему коронному приему — его бросок через спину был красив и неотразим! Сейчас так не бросают. Выиграв, поднимал своего визави с лопаток и обнимал, широко улыбаясь. Но и проигрывая, он вел себя благородно. Николай никогда не был злым, человек редкой доброжелательности и скромности. Весьма грамотный, у него ведь не только спортивное образование, но и техническое. Он несколько лет работал инженером. Поэтому с ним было интересно не только на тренировке, но и когда речь шла о других материях.

Его человеческие качества особенно раскрылись на тренерском поприще, обаяние личности Чучалова словно магнитом притягивало молодых борцов. Сборная СССР часто готовилась к важнейшим турнирам в Стайках. И тут помощь Чучалова была неоценимой. У вас вообще тогда получилась замечательная преемственность: папа Мирский, так мы его называли, и его воспитанники, ставшие преемниками, — Иван Коршунов и Николай Чучалов. Как судья Николай Иванович необыкновенно чистоплотен. Если можно было бы теоретически представить, что я в роли зампреда Спорткомитета СССР (работал на этом посту почти четверть века) приказал бы или намекнул ему, мол, надо помочь нашим, думаю, он бы меня просто не понял и не сумел выполнить такое указание.