ТАЭКВОНДО. НАДЕЖДА. Неуличный боец

— Игорь, ты что, на самом деле из наших таэквондистов самый крутой?

— Да нет, почему? У нас состав ровный, каждый может выстрелить. Сейчас вот мне повезло… Удача ведь не только от степени подготовки зависит, но еще и от жеребьевки. Не очень приятно попасть в первом же круге на иранца или корейца: в этих странах таэквондо имеет бешеную популярность и соответственно много классных мастеров. Хотя сейчас в каждом государстве есть пару человек, которые могут реально претендовать на медаль любого достоинства. И вот, как правило, именно на них мы всей командой дружно нарываемся в самом начале.

— Это как в песне: “Отряд не заметил потери бойца?”

— Если бы… Иной раз только один боец и остается…

— Как ты в таэквондо-то попал?

— Я в детстве чем только не занимался, даже на народные танцы ходил. Маме хотелось, чтобы ребенок был пристроен, не бездельничал во дворе или у телевизора. Ну и путешествовал по секциям. Из футбола меня отправили, сказали, что слишком агрессивный. Таэквондо вначале понравилось, подраться можно было, но затем, когда пошла базовая техника, притомился, скучно стало. Бросил. А годика через два по залу заскучал. И в 1999-м вернулся.

Сезон был сказочный: проигрывал все республиканские соревнования, в которых участвовал. А потом прорвало — везде начал побеждать. В сборную взяли. Ну и вот за четыре года дорос до призера Универсиады. У таэквондистов это считается серьезным стартом.

— Подробности о турнире в Измире…

— Погода там клевая была. Тренер загорать не разрешал, но мы все же немного успели. За жеребьевкой особенно не следил: чему быть, того не миновать. Наши, само собой, нарвались сразу, а мне, считай, повезло. Перуанец и серб — оба живчики, но драться можно. Я их прошел, а потом турок попался. Он неоднократный призер чемпионатов мира, на прошедшей Олимпиаде вторым стал. В общем, серьезный человек. Уступил 1:3, в Турции выиграть у него нереально при любом раскладе. Но хоть приятно было поработать с парнем. Он — профи, а в поединках с такими, как ни странно, травм получаешь куда меньше, чем с соперниками ниже классом.

— После бронзы ты в авторитете среди ребят прибавил?

— Может быть… Но у нас в команде задирать нос не принято. Тут же скажут: “Ну че, крылья стали пробиваться?” Да и времени нет праздновать — надо готовиться к следующим соревнованиям.

— Это верно. Считается, что таэквондисты задолжали стране медалей…

— Еще надо разобраться, кто кому и чего задолжал. Финансирование у нас не то, чтобы требовать олимпийскую медаль. С нуля тяжело подниматься: таэквондо все-таки не имеет в стране таких традиций, как скажем, фехтование или спортивная гимнастика. Те же дзюдоисты сидят весь год на сборах несколькими составами, а у нас хорошо, если Раубичи время от времени проклюнутся. О зарубежье даже и задумываться не стоит. Нас приглашают, готовы платить за проживание и питание, надо только дорогу оплатить, но на это денег не находится. В том числе и потому, что нет пресловутого призера Игр…

Состав-то молодой, самому старшему 22 года, а расцвет в таэквондо наступает где-то в 24-26. То есть перспектива вырисовывается довольно неплохая. Беда, что после окончания вуза люди уходят. На стипендию, которую нам дают как членам национальной сборной, прожить невозможно. Если ты нигде не выстрелил, то это 200 тысяч долларов. Поэтому и идут на рынок семечками торговать…

— Ну а ты кем в свободное время подрабатываешь?

— Я после тренировок группы веду. Но все равно немного выходит. Был бы стимул, ради которого стоило бы серьезно тренироваться. Так, чтобы только одно таэквондо на уме, и больше ничего… Вон у нас американец есть — двукратный олимпийский чемпион. У него одна только стипендия 6 тысяч. Так он приходит в зал в 8 утра и в 6 вечера уходит. И не думает ни об учебе, ни о том, как бы еще подзаработать.

— Но почему женщины могут подниматься на пьедесталы чемпионатов мира, а вы — нет?

— Как бы правильнее ответить… Во-первых, наши девчонки достигли необходимого уровня зрелости и находятся в самом расцвете сил. Во-вторых, сравнивать мужское и женское таэквондо не стоит — это все-таки немного разные вещи. Да и конкуренция у них не такая жесткая, как у нас. Хотя, разумеется, ни в коей мере не хочу принижать чьи-то достоинства. В конце концов девушки действительно побеждают своих соперников чаще, чем ребята…

Мы вообще кругом в долгу и мечтаем только о том, чтобы кто-то из именитых таэквондистов приехал и побил нас как следует — поучил уму-разуму…

— Так можно отечественных боксеров привлечь. У них ведь в последнее время с хуками и апперкотами все в порядке.

— Да уж лучше тайбоксеров, мне кажется, им полезно было бы поставить ноги. Чистые боксеры нам не годятся — в таэквондо руки особенно не нужны. Дал ногой в голову, послал в нокдаун — получи три очка. А это уже серьезная прибавка…

— На улице дерешься?

— Нет, конечно. Зачем задираться по пустякам и иметь потом проблемы? Это по молодости много не надо. Вон сейчас на молодежь посмотришь на том же празднике города: накатили немного, и глаза начинают гореть, кому бы сунуть по роже… Несерьезно все это, самоутверждаться надо в реальных делах. Так что мимо драки пройду спокойно. Хотя, естественно, если потребуется поучаствовать, то без проблем…

— В бою тебе бывает страшно?

— Поначалу — да. Но это больше от неизвестности было, а сейчас я уже всего попробовал и ничего не боюсь. В том же нокауте ничего страшного нет. У меня, кстати, он лишь один раз случался, когда только начинал драться. Белая вспышка, звон в ушах, открываешь глаза — ты лежишь, а все вокруг тебя ходят… Хотя, откровенно говоря, приятного в этом тоже маловато.

— Твоя самая сильная сторона как бойца.

— Не знаю, особенных козырей вроде бы нет. Но то что я не прямой и бесхитростный, так это точно. Перед боем тренер меня всегда успокаивает, чтобы не заводился. Вот это мой минус. Когда проигрываешь, начинается этот бычий кайф — хочешь отыграться и лезешь вперед, как танк, допуская все больше ошибок.

— Ты себя профессионалом считаешь?

— Стремлюсь к этому. Знаю, над чем еще работать. Таэквондо ведь с каждым годом меняется, становится все жестче. Те же иранцы придумывают прием, оттачивают его и потом два года все поединки выигрывают практически одним ударом.

— А мы чего-нибудь придумать можем?

— Ничего мы не можем… Нам надо элементарные вещи сначала сделать — увеличить тренерский штаб. А то у нас и девчонки, и ребята занимаются у одного и того же специалиста. На Западе на спортсмена работает целая команда, включающая нескольких человек. У нас иной раз и единственного врача на всю команду нет, даже когда едем на чемпионат Европы. О массажисте никто и не заикается…

Не жалуюсь, просто хочется, чтобы хоть немножко помогли. Ясно, что нужна медаль в Пекине. У девчонок шансов ее завоевать, понятно, больше, но и на белорусских ребят соперники тоже начинают коситься…

Нравится, когда у нас настрой есть. Если все замечательно, никто ни с кем не поссорился, накладок никаких организационных нет, то большое желание обуревает обуть всех в лапти. Я люблю командные бои — стенка на стенку, четыре на четыре. Когда все вместе друг за друга бьемся, то отлично получается.

Тяжелее всего в нашем спорте бороться даже не с соперником, а с собой. Психологически трудно, когда вроде бы подготовлен нормально, едешь на соревнования, а там все равно отгребаешь. На обратном пути сидишь и думаешь: “Может, пора завязывать?” Психолога нам надо. Правда, был один, но что-то он не вписался…

— А может, нам духовного начала не хватает? Филармонии, например… Я в книжках про знаменитых чемпионов читал, что шибко им это дело помогает…

— Знаешь, когда я после своих групп выхожу из зала в 11 вечера, то думаю лишь о том, как быстрее до постели добраться. В выходной опять-таки выспаться хочется. Поэтому придется нам без филармонии обойтись. Я, кстати, тоже знаю немало спортсменов, посещавших в жизни из культурных очагов только кинотеатры и тем не менее добившихся замечательных успехов. Так что у каждого свой путь к олимпийской медали.

И, если честно, мне очень хочется его найти…