Реверс Расти. Руслан Салей: верните Остапчука

Несмотря на явный дефицит времени, 36-летний хоккеист, в активе которого 917 матчей только в регулярных чемпионатах НХЛ, в перманентной череде встреч с родными и друзьями выкроил время и на интервью корреспонденту “ПБ”.

— Руслан, в Ярославле ты уже более месяца. Привык?
— Постепенно привыкаю. Прежде всего — к жизненному укладу, ведь тренировки — на льду, на земле ли — они, как говорится, и в Африке тренировки. Основное — это менталитет. И хотя я родился в Советском Союзе, оттого склад ума и образ мышления по идее должны быть схожими, однако, прожив в Соединенных Штатах более 15 лет, на многие вещи смотрю другими глазами. За эти годы я, вполне естественно, изменялся, теперь приходится меняться в обратную сторону.

— Оно и неудивительно: в последнее время ты порой задумывался над тем, как перевести то или иное слово с английского на русский. Не уверен, что за полтора месяца в Ярославле что-то в этом плане кардинально поменялось.
— Хочешь сказать, что я английский не выучил, а русский забыл, да?

— Вроде того…
— Просто есть немало фраз и выражений, особенно в спорте, которые проще сказать по-английски, даже когда ты общаешься с русскоязычными людьми. К примеру, как бы ты перевел слово “reverse”?

— Что-то типа “оборот”, “обратно”, “обратный”.
— Мы с ребятами из “Локо” недавно обсуждали эту тему в раздевалке. На льду слово “реверс” используется постоянно — когда хоккеист едет в одну сторону, а ты хочешь, чтобы он отправил шайбу в другую. Как выразить это одним русским словом, чтобы партнер быстро и четко понял, чего ты от него хочешь?.. Ведь не совсем ясно, что подразумевает “обратно” либо “обратный”. Что обратно? Куда обратно? Впрочем, подавляющее большинство игроков с этим термином знакомы.
Как бы там ни было, словарного запаса для полноценного общения мне, надеюсь, хватает. Или ты считаешь иначе?

— Хватает! А тебе не приходится выступать в “Локомотиве” в качестве переводчика? Ты хорошо говоришь по-английски и по-русски, да и с главным тренером Брэдом Маккриммоном, который был ассистентом Майка Бэбкока в “Детройте”, знаком не понаслышке.
— Участь сия меня, к счастью, миновала. Благо ассистенты Маккриммона Игорь Королев и Александр Карповцев в совершенстве владеют и английским, и русским. А у Игоря это вообще прямая задача — на всех собраниях именно он переводит слова коуча.

— В приватной беседе после перехода в “Локомотив” ты говорил, что в Ярославле планируешь играть под 74-м номером, поскольку 24-й занят. Позже на официальном сайте клуба появилась информация, что у Салея N 42, однако на турнире в Швейцарии на твоем свитере значилась привычная глазу “двадцатьчетверка”. Как проходил, образно говоря, процесс передачи номера одного уроженца Беларуси, Сергея Остапчука, другому — Руслану Салею?
— Ну ты тоже скажешь! Какой еще “процесс передачи номера”?! Я просто вежливо обратился к Остапчуку с подобной просьбой, а Сергей любезно согласился. За это я ему искренне благодарен. Надеюсь, он на меня не в обиде. Сергей — очень хороший парень, он мне импонирует и как человек, и как хоккеист.
Остапчук родился в Новополоцке и изъявляет огромное желание выступать за сборную Беларуси. Хочется верить, руководство нашей федерации сделает все возможное и невозможное, чтобы этот молодой и талантливый нападающий был в главной команде страны.

— Новый тренер сборной Кари Хейккиля на инаугурационной пресс-конференции сказал, что 8 сентября, когда “Локомотив” приедет в Минск, он собирается обсудить эту тему с Остапчуком.
— Я считаю, Сергей пришелся бы нашей сборной ко двору и очень помог бы национальной команде.

— А что ты думаешь по поводу назначения Хейккили? И что говорили по этому поводу игроки “Локомотива”, который финн долгое время тренировал?
— Вроде ничего особенного не говорили… Единственное, я поинтересовался, каков Хейккиля как человек и специалист, поскольку с ним вживую ни разу не общался. Мне рассказали, что Кари — тренер, придерживающийся собственной системы, у которого налажена строгая дисциплина выполнения игроками предъявляемых им требований. Причем этому принципу он не изменяет на протяжении всей тренерской карьеры. Если в двух словах, то из сказанного ребятами следует, что Хейккиля — очень требовательный и системный специалист. Больше добавить ничего, так как, повторюсь, мы не знакомы.

— Давай мысленно вернемся в прошлый сезон. Если не принимать во внимание то, что Кубок Стэнли тебе и “Детройту” не покорился, остался ли ты удовлетворен минувшим хоккейным годом?
— Увы, в плей-офф мы споткнулись уже в полуфинале конференции, не сумев одолеть “Сан-Хосе”. Но в целом прошедшим сезоном остался доволен и могу занести его себе в актив. Прежде всего потому, что оказался в “Детройте” и получил неоценимый опыт. Это и опыт игры в великой команде, и опыт общения с людьми в большом клубе с богатейшими хоккейными традициями. Я увидел изнутри, как строится работа в “Детройт Ред Уингз” — одной из лучших, если вообще не лучшей организации в НХЛ, а значит, и в мире. Во всяком случае, в том, что касается хоккея.
Я очень рад, что оказался в “Детройте”, что испытал все это на собственной шкуре и выходил на лед плечом к плечу с подлинными асами игры. Как, скажи, я могу быть не доволен? Одно досадно: мечта выиграть Кубок Стэнли так, увы, мечтой и осталась… Но в целом, говорю еще раз, благодарен судьбе, что мне удалось поиграть, пускай всего и сезон, в великой команде.

— Ты не думаешь, что в прошлом сезоне “Детройт” не смог далеко пройти в розыгрыше Кубка Стэнли из-за отсутствия в составе двух равноценных голкиперов?
— Нет, я так не считаю — команде, на мой взгляд, необходимо иметь железного первого вратаря и его дублера. И причина нашего проигрыша “Шаркс” точно не в голкипере — Джимми Ховард уверенно действовал на последнем рубеже обороны как в регулярном чемпионате, так и в плей-офф. Просто все сложилось так, как сложилось: в серии с “Сан-Хосе” мы сначала дали сопернику фору в три победы, потом, правда, сравняли счет, но в седьмом поединке допустили больше ошибок, что в итоге стоило нам вылета из Кубка Стэнли… Травмы ведущих игроков по ходу сезона тоже наверняка повлияли на наше неудачное выступление в плей- офф. Короче, сложно отыскать одну или две причины, почему все получилось именно так. К сожалению, Кубок Стэнли выигрывает единственная команда из тех шестнадцати, которые попадают в плей-офф…
Скажем, подавляющее большинство считало, что в нынешнем сезоне кубок завоюет “Ванкувер”, а он достался “Бостону”. Думаю, игрокам “Кэнакс” отвечать на подобные вопросы еще сложнее, чем мне. И какую-то одну причину они тоже не назовут. Потому что одной причины нет — в хоккее важен любой нюанс, который на первый взгляд выглядит незначительным: иногда для достижения цели не хватает доли везения.

— Твоя правда. Действительно, не залети в овертайме первого матча серии с “Сан-Хосе” шайба в ворота “Детройта” рикошетом от клюшки вашего защитника Брэда Стюарта, и противостояние с “Шаркс” могло сложиться по-другому…
— Вот именно. Видимо, это был не наш год… На мой взгляд, завоевать Кубок Стэнли наиболее сложно из всех разыгрываемых в Северной Америке командных трофеев. Почему? Уж больно его розыгрыш непредсказуем — Кубок Стэнли может достаться как лучшей дружине регулярного чемпионата, так и коллективу, который заскочил в плей-офф в последний момент.

— Правда ли, что из всех американских — подчеркиваю: американских, а не канадских — городов хоккей в Детройте сродни религии?
— Совершенно верно.

— В городе и клубе помнят те времена, когда за “Ред Уингз” играла знаменитая русская пятерка?
— Конечно! Об этом не забывают, а имена Вячеслава Фетисова, его тезки Козлова, Игоря Ларионова, Сергея Федорова и особенно Владимира Константинова произносят с особой теплотой. Мне кажется, очень многие болельщики в глубине души мечтают, чтобы то славное время, пришедшееся на середину 90-х годов прошлого века, можно было как-то возродить.

— Тем не менее в последние годы в “Детройте” хоккеистов из стран, входивших в СССР, не больно-то и жалуют: в прошлом сезоне за “Ред Уингз” из экс-советских играли лишь Павел Дацюк и ты…
— Согласен. Думаю, причин тому несколько. По сравнению с долокаутными, назовем так, временами хоккеистов из стран бывшего Советского Союза осталось в НХЛ не так уж и много. Кроме того, свою роль сыграла и КХЛ. С ее появлением, во-первых, уменьшился отток игроков за океан, а во-вторых, многие ветераны и не только они на закате спортивной карьеры меняют Национальную хоккейную лигу на Континентальную. Причем это относится как к русскоязычным хоккеистам, так и к чехам, финнам, шведам, словакам и даже канадцам и американцам.
А что касается конкретно “Детройта”, то в клубе ко всем без исключения игрокам, вне зависимости от национальности, относятся одинаково — как к членам большой и дружной семьи. В “Ред Уингз” ты чувствуешь: все искренне за тебя переживают, всегда с тобой рядом и в любой момент тебя поддержат. Там все, начиная от владельца и заканчивая уборщиками в раздевалках, проявляют к тебе хорошее доброе отношение.
Плюс “Joe Louis Arena” буквально дышит историей, традициями, хоккеем. Когда заходишь внутрь и видишь фотографии всех капитанов команды, всех Кубков Стэнли, которые “Красные крылья” выигрывали, то понимаешь и ощущаешь на себе: а ведь ты тоже причастен к истории великого клуба! Это дорогого стоит.

— За то время, что ты был в “Детройте”, довелось ли пообщаться с Константиновым?
— Перед играми он часто приходил поддержать нас, подбодрить.

— Приходил или приезжал?
— Приезжал на инвалидной коляске. Он, конечно, может пройти с палочкой несколько метров, однако, к огромному сожалению, его физическое состояние оставляет желать лучшего… Вообще, очень тяжело видеть человека, который на заре моей НХЛовской карьеры был одним из кумиров, прикованным к инвалидному креслу… Но силы духа Володе не занимать, в моральном плане он чрезвычайно сильный человек. Константинов не пропускает домашних матчей “Детройта”, а в клубе ему оказывали, оказывают и, уверен, будут оказывать поддержку.

— С Ларионовым встречался?
— Да, с Игорем тоже иногда виделись. Когда “Ред Уингз” играет дома, Ларионов — частый гость. Порой приходил в компании молодых хоккеистов. Насколько понимаю, сейчас он работает агентом.

— Давно хотел спросить, да не было у кого. На домашних матчах “Детройта” болельщики бросают на лед исключительно живых осьминогов либо вперемешку с игрушечными?
— Осьминоги вряд ли живые, но свежие — однозначно! Такая на “Joe Louis Arena” традиция, которая родилась в начале 50-х, когда “крылья” играли еще на “Olympia Stadium”. Если честно, не знаю, где болельщики их покупают: я ни разу не видел в продаже этих головоногих моллюсков.

— И что работники арены делают с таким количеством осьминогов?
— Выкидывают, скорее всего.

— А может, употребляют в пищу? Они же все-таки свежие.
— Не знаю, может, кто и ест, таких подробностей не выяснял. Ребята, кстати, рассказывали, что в городе есть пару мест, куда перед матчами специально завозят осьминогов. А болельщики эти места хорошо знают.

— Как в “Детройте” восприняли то, что один из ассистентов Бэбкока Маккриммон покинул клуб ради самостоятельной тренерской карьеры в “Локомотиве”?
— Майк лишился сразу двух помощников — Пол Маклин с этого сезона будет возглавлять “Оттаву”. А как восприняли, не знаю: на тот момент я уже уехал из Детройта, а что по этому поводу писали в прессе, не читал.

— Твои слова, что ты, дескать, не Ягр и в НХЛ уже вряд ли вернешься, мне совсем не понравились. Прав, скорее, Андрей Сидоренко, который в одном из интервью сказал дословно следующее: “Чем Салей хуже Ягра? Если Руслан захочет, то, думаю, сможет, как Яромир, вернуться в НХЛ”. Я тоже надеюсь, что как минимум 1000 матчей в регулярных чемпионатах сильнейшей хоккейной лиги планеты ты все-таки сыграешь.
— Хочу искренне поблагодарить Андрея Михайловича за комплимент в мой адрес. Но, как я уже говорил, вероятность моего возвращения в НХЛ невелика. Хотя, не скрою, хотелось бы, чтобы мнения, аналогичного Сидоренко и твоему, придерживались некоторые генеральные менеджеры НХЛовских клубов — тогда шансов у меня было бы больше. А на сегодня если они и остались, то их немного.
Да и о возвращении в НХЛ не думаю — сейчас я игрок “Локомотива” и на сезон у меня совершенно другие задачи: отыграть его как можно лучше и помочь “Локо” завоевать Кубок Гагарина.

— Но за сборную Беларуси по-прежнему планируешь выступать?
— Разумеется. По крайней мере до тех пор, пока буду играть в хоккей и буду нужен команде. Я всегда с удовольствием выступал за сборную, а если у меня не получалось, то по уважительным причинам. С радостью буду приезжать в национальную команду и впредь, если, конечно, меня пригласят. Но загадывать, сколько лет или турниров проведу еще под знаменами сборной, не стану. Теперь каждый сезон рассматриваю просто как новый и не думаю, что будет после его завершения.

— По этой причине ты и заключил трудовое соглашение с “Локомотивом” лишь на год?
— Я изначально сказал агенту, что поставлю подпись только под годичным контрактом. Прежде всего потому, что вернулся в российский хоккей после многолетнего перерыва и, по большому счету, КХЛовской кухни не знаю: необходимо время, чтобы все прочувствовать, вникнуть в суть дела. Опять же вдруг я не подойду новой команде…

— Но предложения более долгосрочного сотрудничества были?
— Да, предлагали двух- и даже трехлетний контракт. Мне как игроку это польстило, и я благодарен клубам, которые выходили с подобным предложением, однако по причинам, изложенным выше, сразу отказался.