Антидепресант. Предчувствие детства

И проиграл со счетом 3:8. Ну или 0:2. Хотя первый вариант мне нравится больше. А 3:4 вообще представляется результатом едва ли не эталонным. Симич, Брессан, Па… Нет, давайте третий гол отдадим Рудику. Выйдя на замену под занавес игры, он чудовищной силы ударом метров с 35 сократит счет до минимума. Оставшиеся 15 минут “Барса” будет беспорядочно отбиваться от атак приободренных борисовчан, и свисток судьи, как водится, застанет питомцев Гончаренко в атаке…
Послематчевые комментарии Гвардьолы будут наполнены комплиментами в адрес его коллеги, не побоявшегося сыграть с Месси и К° в открытый футбол, а кто-то из расхрабрившихся белорусских журналистов напомнит рулевому каталонцев о том, что Беларусь — это родина искреннего футбола, и тот впервые в жизни услышит фамилию Malofeev.
Капский, само собой, подвергнет конструктивной критике арбитраж какого-нибудь румынского судьи и привлечет к себе внимание хоть и нелицеприятными, но справедливыми высказываниями самого Платини. Вначале получит штраф, а через год — место в каком-нибудь комитете европейской федерации, где быстро выйдет на главные роли, в связи с чем его пресс-атташе и переводчика Андрея Вашкевича в лицо будут помнить только родные.
Потому как с редакцией Андрей давно уже станет общаться исключительно репортажами, написанными в его фирменной, немного усталой от бренности бытия манере, где каждая строка будет печально намекать на кризис в голландском футболе, объясняя, почему “оранжевым” уделено так мало места и в этом отчете о славных делах Анатолия Анатольевича и БАТЭ…
А ведь, согласитесь, такое развитие сюжета вполне может быть. Равно как и иное — пожалуйста, включите и вы свое воображение, которое у каждого сугубо индивидуальное и ограничено собственными представлениями об окружающем мире…
В одной из песен еще советской поры есть прекрасная строка: “Предчувствие любви сильней самой любви, поверьте…” И потому тот маленький кусочек лета, оставшийся до середины сентября, наверное, самое счастливое время для всех нас.
Можно озабоченно узнавать, когда и где именно начнется продажа билетов, и негодовать на форуме, если кому-то наверху, как всегда, придет в голову дурацкая идея распространять их через предприятия и заводы.
А ведь мой первый поход на футбол именно таким и вышел. Ноу-хау придумали еще в Союзе, когда перед Олимпиадой-80, дабы не ударить в грязь лицом перед зарубежными болельщиками, билеты на футбольный турнир Игр (Минск оказался одним из городов, где проходил групповой этап) решили распределять именно так.
И моя мама, трудившаяся на “Горизонте”, купила такой (невиданной по тем временам красы) квиток. Благодаря доблестным советским профсоюзам он обошелся ей в один рубль вместо шести. Я терпеливо считал дни вначале до открытия Олимпиады в московских “Лужниках”, а затем до матча Югославия — Ирак, предчувствуя не только схватку титанов, но и предстоящий поход на “Динамо”, где еще не был.
Следует отметить, что зрелище оставило смешанное впечатление. Самыми яркими действующими персонажами, отложившимися в детской памяти, стали милиционеры — необычайно любезные и одетые по случаю праздника в белоснежные рубашки.
Они встречали народ еще на проспекте — именно там начиналась первая линия турникетов — и улыбались, словно от радости за нас — тех, кому удалось достать билеты на олимпийский футбол. Правда, впервые оказавшись на стадионе в окружении катастрофического количества народа, я запаниковал и неведомым образом забрел на верхний ярус, где и был остановлен бдительными сотрудниками.
“Мальчик, тебе не в этот сектор, а в тот”, — указав на противоположную, солнечную сторону трибун, сказал один дядя Степа. “Да ладно, здесь же лучше видно”, — ответил другой. Первый замялся, но все же отчеканил: “Я не против, но ты же знаешь, что здесь до свистка все места забьют…” И я поплелся на 18-й сектор, сел на скамейку, которая, как сейчас помню, была удивительно чистой…
Олимпийский футбол интересовал меня мало, как, впрочем, и сразу же начавших негодовать мужиков. “Да какие-то пленные они… То что иракцы — это ладно, но югославы…” Вопреки всеобщим ожиданиям друзья по соцлагерю не разорвали арабов в клочья и заставили минчан тешить себя лишь тем, что белорусский футбол на этих Играх все же представлен — мятежным Прокопом: “Эх, если бы наши в Минске играли, мы не сидели бы такими мешками. А так за кого тут болеть-то?..”
Короче, праздник получился грустным, разве что раритетным — уверен, многие читатели “Прессбола” до сих пор хранят олимпийские билеты. Но если бы в тот июльский вечер 80-го кто-то крикнул в понурой толпе: “А футбол-то не настоящий!”, то эти слова нашли бы самый глубокий отклик в тысячах сердец.
Настоящий футбол — это красивый или когда играют наши. Дебют динамовцев на международной арене в Кубке европейских чемпионов запомнился долгим и напряженным ожиданием жеребьевки. Помню, мой любимый игрок (после, разумеется, Прокопенко) Гоцманов сказал в интервью “Физкультурнику”, что хотел бы “Ливерпуль”.
Фраза корифея вызвала дебаты в нашем классе, где каждый имел на сей счет свою точку зрения. Но корпоративно общая — в параллели были все-таки еще классы, помимо нашего 7 “С”, — шла вразрез с мнением Сережи: “Ливерпуль” в финале обыграем, а начать надо со средних команд…
Средняя нам и попалась. Швейцарский “Грассхоперс” (тогда его именовали именно так) звезд с небес не хватал, но в Минске проиграл всего лишь 0:1. Помню холодок по телу, когда Курненин вызвался бить штрафной. Кажется, весь стадион тогда напрягся и интуитивно потянулся вперед, чтобы лучше рассмотреть, как легендарный защитник забьет первый еврокубковый гол. Я даже успел об этом подумать, чтобы спустя секунду запрыгать вместе со всеми.
После игры тренер швейцарцев назвал минчан “самой быстрой командой, которую он когда-либо видел”, и это его высказывание передавалось из уст в уста. А потом был разгром венгров и эйфория от того, что наше реактивное “Динамо” никто уже не остановит. Остановили (в четвертьфинале, сейчас даже страшно подумать) вечно неудобные румыны, и от этого хотелось едва ли не плакать. Больше всех, уверен, тому же Сереге Гоцманову. Не от “Ливерпуля” вылетели, а от какого-то бухарестского “Динамо”…
И ведь что странно: та великая команда-82 так никогда и не сыграла с настоящим грандом. Нет, чуть позже был, конечно, лиссабонский “Спортинг” — почти звездная западная команда, с которой были жестокая сеча, послематчевые пенальти и слезы на глазах Ивана Жекю после драматически вырванной победной концовки.
А потом, уже в “Прессболе”, кажется, где-то в середине 90-х, прочитал интервью белорусского одессита с поучительным заголовком: “Матчи в “Динамо” я сдавал не один” или типа того, что сути, конечно, уже не меняло…
Это было уже после знаменитого гола Миши Мархеля “Памиру”, выявившего в нашей команде лишь одного талантливого артиста — Аудрюса Жуту, сообразившего, что авторов даже самых нелепых мячей в чужие ворота надо поздравлять — потому как люди не поймут. Можно было бы догадаться, что и раньше в нашем королевстве не все было чисто, но уж больно хотелось верить в чудо, что минское “Динамо” хоть и не всегда чемпион, но уж точно остальным пример.
Надо признаться, за это я его и любил. Ибо в череде скандальных разоблачений, с перестройкой появлявшихся на страницах советской печати, больше доставалось грузинам с их “Гуриями” и “Торпедами”, да украинцам, втихую “пилившим” очки между собой, наверное, еще с первого года группового сосуществования в высшей лиге.
Потом мне встретился легендарный администратор минского “Динамо” Вилий Искорка, и после трехчасового интервью я понял, что минчане тоже были живыми людьми — с незапамятных еще времен… И от этого острота восприятия любимой игры отчего-то беспрерывно снижалась, замерев наконец на чисто журналистском — циничном ее осознании как коммерческого проекта, в котором убедительно действует одно только правило — “Деньги решают все”.
Что любопытно, бюджетами советских клубов во времена развитого социализма практически не интересовались — это просто никому не приходило в голову. Но затем стали считать, и новый флагман белорусского футбола завоевал миллионы симпатизирующих ему болельщиков — особенно после ничьей с газпромовской командой на “Петровском”.
Та Лига чемпионов, куда впервые попал БАТЭ, открыла глаза многим — даже белорусские деятели культуры, домохозяйки и мужики, никогда футболом не увлекавшиеся в принципе, вдруг узнали, что он у нас еще есть. Почему-то в районном центре и на заводе, аббревиатуру которого до сих пор не может правильно расшифровать больше 90 процентов населения Беларуси, но есть, существует и даже может выцарапать ничью у настоящих грандов, до которых когда-то так и не добралось “Динамо”-82.
Лучшее чувство зрелого человека — его внезапное возвращение в детство. Картинка, которая вдруг покажется до боли знакомой и увиденной двадцать лет назад, аналогия, родившаяся в голове при виде красивой девушки (“Ну точь-в-точь наша Юлька в 10-м классе”) и даже футбол, искренний и реактивный, будто бы навсегда застрявший в середине 80-х.
Поэтому для меня БАТЭ — как “дежа вю” и даже больше. Это мечта, ставшая реальностью, — в одной группе с великими “Барсой” и “Миланом”. И, конечно, руководствуясь элементарными логическими и профессиональными раскладами, борисовчане вряд ли должны навязать грандам тотальный футбол на всем поле. Резоннее закрыться, аки “Рубин”, и вымучивать ничью, но черт возьми…
Почему лучший белорусский футбол у меня всегда ассоциировался даже не с самим “Динамо”, а с фильмом, снятым по итогам его чемпионства? “В атаке вся команда” — и на острие обгоняющий Бессоновых и Лозинских Малофеев у скамейки запасных, как и полагается, в спортивных “трениках” и в желтой рубашке с оранжевым галстуком.
Мы нелепы и непонятны другому миру со своей странной и живущей по законам еще советского времени страной. Мы сознательно застряли в прошлом, и это душит и рвет нервы, но даже в этом мы стараемся — куда деваться — искать хорошее.
Анатолий Капский живет в том еще времени, когда, возвращаясь домой после покупки билетов на очередной матч чемпионского “Динамо”, уснул в стогу только лишь потому, что выпил советский гранатовый сок. И тогда, и спустя почти 30 лет он болеет одинаково — с той же самой малофеевской гримасой на лице, где написано все: что судьи козлы, а наши еще упрутся и обязательно отыграются, хотя ложа считает по-другому.
И Гончаренко тоже не Лобановский, холодно взирающий и мерно качающийся в такт его “Динамо”-машине, и не Бесков, теряющийся где-то в многотысячных ярусах “Лужников”. Он тоже стремительно выбегает к бровке, и в его глазах, видевших работу многих великих европейских тренеров, верю, все же читается та сумасшедшая искорка — в атаке вся команда… Это генетика, от которой никуда нам не деться…
Футбол, как всякая иррациональная вещь, увлекает и помогает уйти от реальности — с затягивающим страну кризисом и откровенной нехваткой денег, которую начинает чувствовать каждая нормальная белорусская семья.
И для многих поход на “Барсу” станет событием не просто знаменательным, но и бьющим по кошельку. Но выбор будет очевидным. Не только потому, чтобы хоть раз в жизни вживую увидеть каталонских суперзвезд, но и чтобы получить ответ, КАК наши будут пробовать с ними играть.
И любой здравомыслящий и по-настоящему толерантный белорус как дважды два докажет сомневающемуся, что это как раз тот случай, когда ничего придумывать не надо, а, проанализировав десятки матчей “Барсы”, найти лучший вариант оборонительной игры, ибо состязаться в открытом футболе с волшебниками-инопланетянами смерти подобно, особенно с теперешним — наполовину перебитом-распроданном — составом.
Но почему же так хочется, чтобы на первой предматчевой установке Виктор Михайлович повторил эту фразу и, обведя глазами понятливо закивавших ребят, вдруг продолжил: “Но мы попробуем…”
И все разом оглянутся на дверь, откуда будет явственно нарастать непонятный шум — по всей видимости, стук копыт знаменитого белого коня, на котором однажды триумфально прискакал в минское “Динамо” — к таким же молодым и дерзким пацанам — Эдуард Малофеев.
Чтобы взять первое место с отрывом…