МЕМОРИАЛ. Арнольд Чернушевич: один за всех

Два товарища после лекций в университете прогуливались по центральной магистрали Минска, тогда Ленинскому проспекту, зашли в ГУМ, задержались возле отдела, где продавались кожгалантерейные товары. Брату приглянулся чешский бумажник. И он стал шарить по практически пустым карманам — стипендия еще не скоро. Его спутник был так же “сказочно богат”. Когда приятели, проглотив воздух, собрались уходить, прозвучал спокойный, уверенный голос: “Ребята, держите!” Невысокий крепкий мужчина протягивал “трешку”, которая решала все проблемы. “Как вас найти?” — “Зайдите на “Динамо”, спросите Чернушевича”. Возвращение пожертвованных дензнаков состоялось назавтра.

Тем, для кого середина 60-х годов прошлого века ассоциируется со средневековьем, полезно знать, что на “трешку” студенты той эпохи питались в течение трех дней.

Далеко не каждому дано умение радовать своих близких, а уж людей посторонних…

Чернушевич, мальчишкой переживший оккупацию в деревне вблизи концлагеря Тростенец, видевший дым печей, в которых горели его соотечественники, слышавший треск пулеметных и автоматных очередей, знал цену мира и войны, свободы и рабства, радости и горя. Он честно пахал всю свою спортивную жизнь, будучи шпажистом, потом тренером, не нажив богатства, не сумев честным трудом обеспечить комфорт единственному и горячо любимому сыну. Не умея пресмыкаться, он рубил правду-матку в глаза и в итоге был лишен любимого дела. Отлучение от фехтования пережить не смог… В этом году ему исполнилось бы 70 лет. Но ни в Белорусской федерации фехтования, ни в БФСО “Динамо” об этом не вспомнили.

Увы, таких судеб у нас немало. О некоторых из них мы расскажем в новом году.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Арнольд Петрович ЧЕРНУШЕВИЧ. Родился 15.01.1933 в Минске. В 1953 году окончил энерготехникум, в 1957 — институт физической культуры. Заслуженный тренер БССР (1966). Около 20 лет работал в РШВСМ, затем в ДЮСШ Молодечно.

На Олимпиаде-56 в Мельбурне — 6-е место в командном первенстве, четвертьфиналист — в личном. Бронзовый призер Олимпийских игр-60 в Риме в составе сборной СССР. Первый советский медалист в фехтовании на шпагах в личном первенстве — бронзовый призер ЧМ-58. Чемпион мира 1961 года, серебряный призер ЧМ-59, бронзовый — ЧМ-62 в команде. Шестикратный чемпион СССР (в 1959 — Спартакиада народов СССР и 1962 — лично, в 1958, 1962, 1964 и 1966 — в команде), многократный призер чемпионатов Союза. Двукратный победитель Кубка СССР, обладатель Кубка европейских чемпионов в составе сборной “Динамо”.

Умер 2.09.1991.

Знакомство

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ, вдова:

— Мы с Ноликом познакомились в 1949 году в энерготехникуме — учились в одной группе. Одноэтажное здание, в котором мы занимались, сейчас, кажется, принадлежит радиотехническому колледжу и находится в его дворе. В фехтование мы, четверо из нашей учебной группы, пришли в 1951 году. Попали к Ларисе Петровне и Герману Матвеевичу Бокунам. Зал общества “Труд”, тоже одноэтажное здание, располагался на месте ЦУМа.

Герман Матвеевич все пытался поставить Арнольда в классическую стойку. И тут Лариса Петровна сыграла немалую роль. Она сказала мужу: “Ты его не ломай, пусть стоит так, как ему удобно. Он ведь левша”. Герман Матвеевич ее послушал, так его и оставил. Лариса Петровна — очень умная женщина, мы ее так любили!

В 1953 году мы окончили техникум, я пошла работать в “Белпромпроект” и поступила на вечернее отделение политехнического института по специальности “теплоэнергетика”, а Арнольд — в физкультурный.

В ноябре 1955 года, после шести лет знакомства, мы расписались. Арнольду было 22 года, мне — 20.

Лариса Петровна БОКУН, заслуженный тренер СССР и Беларуси:

— В начале 50-х к нам в секцию фехтования пришли человек восемь студентов энерготехникума. Все эти ребята были неординарными. Я любила их и посвящала им много времени и сил. Среди них были будущие супруги Арнольд и Алла (так мы ее называли) Чернушевичи. И если Нолик добился высоких результатов в фехтовании, то остальные отличились в других сферах деятельности. Например, Левин успешно занимался ароматерапией.

Валентин ВДОВИЧЕНКО (Москва), участник Олимпийских игр-56 в Мельбурне, многократный чемпион и призер чемпионатов СССР:

— Впервые мы встретились на I Спартакиаде народов Советского Союза в 1956 году при необычных обстоятельствах. В бою Нолик умудрился воткнуть мне шпагу между ребер так, что наконечник дважды пробил защитный слой и вышел наружу. Но туловища не задел. Шпага так и торчала в моем жилете. Он испугался, бросил шпагу и стал пятиться от меня. Говорю ему: “Шпагу возьми!” — “Не буду”. Тогда я сам ее выдернул и отдал ему. Именно с этого момента завязалась наша многолетняя дружба.

Мельбурн

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— В начале 1956 года Арнольд выполнил норматив мастера спорта и его впервые вызвали на прикидки в Москву — там формировался состав олимпийской команды. По их результатам он попал на Олимпиаду в Мельбурн вторым номером. Первым тогда был, по-моему, Черников, очень талантливый шпажист. С тех пор Арнольд в течение восьми лет был в сборной Союза, и почти все эти годы его избирали капитаном команды шпажистов.

Его сразу же поставили на стипендию 1600 рублей, это были большие деньги на то время. Я, учась на вечернем отделении, работала и получала только 700.

В Мельбурне они выступили не так уж и плохо, вернулись с дипломами за шестое командное место. Тогда были шесть призовых мест, за первые три вручали медали, за вторые три — дипломы.

Валентин ВДОВИЧЕНКО:

— На Олимпийских играх в Мельбурне в полуфинале нам предстояло фехтовать с командой Великобритании, которую тогда представляли Аллан Джей, Билл Хоскинс и братья Паули, все левши! Как с ними драться, никто толком не знал. Иозас Удрас сразу отказался. Пришлось выходить на дорожку Ревазу Цирикидзе. А у нас в Союзе тогда был единственный левша — Чернушевич. На меня почему-то возложили ответственность за провал. Мы проиграли англичанам 6:10, причем я два своих боя из четырех выиграл.

На одном из этапов возвращения из Мельбурна в поезде Владивосток — Москва произошла неприятная история, прочно осевшая в памяти. Как-то в наше купе заглянул рапирист Марк Мидлер и ехидно пожелал нам взять медали хотя бы на чемпионате мира будущего года. Арнольд импульсивно толкнул дверь купе — Марка выручила отменная реакция, иначе не сносить бы ему головы.

Вообще-то у рапиристов особых поводов для выпендрежа не было. В командном турнире они, как и мы, вылетели в полуфинале, в личном Мидлер, правда, пробился в финал, но там занял только предпоследнее, седьмое место.

Я вышел из купе и через некоторое время вернулся. Гляжу: Арнольд с разбитой губой. Оказывается, Мидлер снова пришел, и у них с Чернушевичем произошла стычка. В тот момент у Арнольда в руке был кухонный нож, и он чуть зацепил им палец Марка. Ну ладно, с кем не бывает, мужики сцепились, друг другу насовали и разошлись. Так нет же! Мидлер пошел по вагону вякать, что Чернушевич ударил его ножом… Это не по-мужски. Собрали тренерский совет, на котором все скромные отмолчались, только я заступился за Чернушевича. В целом обошлось — “поставили на вид”.

Мы оба — он и я — были людьми самобытными, умевшими отстаивать свою позицию. Арнольд абсолютно не терпел сволочей. Да, он мог рубануть сплеча, но никогда не делал это без повода, беспричинно.

Бокуны

Александр ФЕЛЬ, председатель Консультативного совета НОКа Беларуси, заслуженный тренер СССР.

— Чернушевич был до бесконечности предан Герману Матвеевичу Бокуну. Тот был для него главной инстанцией. Помню, я остановил Нолика по какому-то вопросу и долго его в чем-то убеждал. В конце спрашиваю: “Арнольд, ты согласен?” — “Согласен. Если Бокун скажет, так и сделаем”.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Приблизительно полвека назад мы ехали в Ригу на соревнования молодежных команд. Перед боями Герман Матвеевич разминал каждого. При этом он рапирой или шпагой чувствительно шлепал по одному месту (и девочек, и мальчиков) — подстегивал, настраивал, и точно так же досталось Арнольду. Ну и Нолик не стерпел. Он ему ответил, по-моему, матом.

Его разбирали на собрании, и Бокун не поставил его работать за команду. Арнольд уехал из Риги один, помню, как мы ему собирали деньги на билет. Полгода он не приходил. И Бокун тогда не выдержал, сказал: передайте ему, пускай придет. Нолик долго не мог его простить, но потом пришел все-таки. И Бокун при всех признал, что был не прав.

Потом уже у них ничего подобного не было. Можно сказать, что именно Герман Матвеевич вылепил из Чернушевича классного шпажиста. Лариса Петровна тоже многому его научила, давая уроки на рапире и шпаге. Потому у него, по существу, была рапирная техника. Лариса Петровна его любила и очень хорошо к нему относилась…

Когда я получила от своей организации квартиру на проспекте Пушкина (там район тогда только начинал застраиваться), Бокун приехал, посмотрел и решил, что Арнольду будет далеко ездить на работу. Он эту квартиру забрал и дал нам другую — на улице Пулихова. Бокун есть Бокун!

Я часто приезжала к Арнольду в Стайки, там и сын Толя был, Арнольд все время брал его с собой. Кто хотел, привозил с собой детей, Герман Матвеевич никогда не был против. Однажды он даже дал нам комнату. Так и я туда поехала, и маму взяла, жили целый месяц. В этом весь Бокун!

Пахарь-аналитик

Лариса БОКУН:

— Арнольд очень много, самоотверженно работал на тренировках и постоянно размышлял над своими ошибками, скрупулезно их анализировал. Чувствовалось, что он это делает не только в зале, но и дома. Так как Герман Матвеевич много ездил, в его отсутствие я занималась с его воспитанниками. Поскольку сама была шпажным бойцом, регулярно пробивалась в союзные финалы, мне было интересно работать с Арнольдом. А он стремился проверить все свои находки и задумки в тренировочных боях со мной. Оттачивал их до совершенства, как, например, молниеносный укол в руку.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Приходя домой, вспоминал, как наносил уколы, ему интересно было анализировать. По складу ума он был аналитиком. Когда вел бои, знал, что нужно делать с каждым соперником.

В 50-е годы гремел итальянец Эдоардо Манджаротти, многократный олимпийский чемпион. На чемпионате мира Нолик у него выиграл два или три раза подряд, но оба прошли в финал. Так в финале итальянец уже с ним не работал, просто отдал бой “на ноль”. Нолик сказал тогда: он сделал мне рекламу наперед. Никого не боялся!

Перед своей третьей Олимпиадой 1964 года нужно было ехать на зимний сбор, но он не поехал. То ли не хотел проигрывать, то ли понимал, что возраст уже сказывается. Я с большим уважением отношусь к тому, что Нолик точно выбрал время для ухода. Он всегда хотел быть только первым, вторые-третьи места его не интересовали. В 1959 году он выиграл Спартакиаду народов СССР, а потом и Кубок. Через год, в 1960-м, а это был олимпийский год, сделал дубль еще раз. Кажется, никому не удалось повторить этот рекорд: два дубля подряд!

И ушел вовремя, когда мог еще прилично фехтовать, но, конечно, не так ярко, как прежде. Помню, как-то после Нового года он не поехал на прикидки. Гордый был. Не стал цепляться, ждать, когда отправят…

Владимир РАСОЛЬКО, чемпион Спартакиады народов СССР, четырехкратный обладатель Кубка Европы, заслуженный тренер Беларуси:

— Выдающийся спортсмен, преданный фехтованию от начала до конца! Об этом красноречиво свидетельствует вот какая история. Это теперь основа атакующих действий — флеш-атаки, то есть атаки с ходу — стрелой. В 50-60-х годах в моде были атаки с выпадом. Но у Чернушевича выпады не получались. Тогда он стал их тренировать, делая по 200 за тренировку. Не подряд, конечно. Сделает 20-30 выпадов, потом возьмет урок, еще 20-30, потом спарринг или что-то еще, снова 20-30. И так, пока не наберет 200 за тренировку. За год упорной работы он не только сравнялся в этом компоненте с остальными, но и научился делать выпад лучше всех. Незаметно, не разрывая дистанцию, он делал резкий толчок правой ногой, но в отличие от других мягко, без шума и почти не отрывая ее от пола. Вторая фаза выпада проходила настолько неожиданно и стремительно, что заставала соперника врасплох. 70 процентов побед приносили ему именно атаки выпадом.

Джокер

Лариса БОКУН:

— Ему было присуще стремление к риску. Он прыгал на лыжах с трамплина, пока не получил травму. И в фехтовании жаждал острых ситуаций. Видимо, поэтому на соревнованиях проявлял себя как исключительно волевой боец. Чем сильнее был его соперник, чем громче его титулы, тем лучше он концентрировался и фехтовал более собранно, чем против середнячка. В командных боях Арнольд играл главные роли, выходя на дорожку в решающих боях против лидеров соперников, причем, как правило, не просто побеждал, а нередко выигрывал со счетом 5:1 или 5:0, создавая товарищам победный задел.

Но во время или после боя к нему было лучше не подходить — он мог сказать все что угодно. Высочайшая физическая и психическая самоотдача (на тренировках он также не щадил себя) требовали разрядки в межбоевое время. Иногда это приводило к не совсем адекватным действиям.

Острая конкуренция на дорожке сказывалась на взаимоотношениях некоторых спортсменов. У Арнольда этого не было и в помине. Как и высокомерия. Он был дружен с Павловским, Василевским и с другими ребятами, ни с кем не конфликтовал.

Валентин ВДОВИЧЕНКО:

— Везде и всюду мы вместе выступали за сборную “Динамо”. Он отличался сумасшедшим чувством ответственности за команду. Однажды мы дрались в финале командного первенства страны, кажется, с армейцами. К последнему бою проигрывали 7:8. Шансов на чемпионство практически не было. Для этого Чернушевич должен был выиграть со счетом 5:1. Арнольд перевыполнил задачу — 5:0! Обладал невероятным чувством дистанции. Приставляешь “пуандаре” (наконечник) к его куртке, а додавить нечем — он моментально ускользал. Достать его было почти невозможно.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— В команде его очень уважали, знали, что он надежный. И он старался не подвести товарищей. Потому его и избирали капитаном.

На дорожке нельзя быть мягким, надо быть злым. Он был таким. Злым и азартным. И игры любил азартные. Это у него в крови. И почти всегда выигрывал. В преферансе не знаю, сколько я ему должна денег. Так же и в бильярде. Он очень хорошо ходил на лыжах и прыгал с трамплина. В районе тракторного был 40-метровый трамплин. Однажды он ударился спиной и перестал прыгать. На соревнованиях к нему никто не подходил, даже Бокун. Ему нельзя было мешать. Он сам настраивался на бой, я стояла где-то в глубине…

Юрий СМОЛЯКОВ, серебряный призер Олимпиады-68, многократный чемпион СССР по фехтованию на шпагах:

— Когда я еще только перешел из современного пятиборья в фехтование, Чернушевич стал со мной на дорожку и говорит: “Сейчас, пацан, я тебе 10:0 сделаю”. И точно — сделал! И еще раз сделал, и еще. Пока я не начал кое-что соображать. Через какое-то время мне удавалось проигрывать с почетным счетом 3:10, а позже и 5:10. Через пару лет, в 1962 году, в Одессе я выиграл Кубок Советского Союза, причем в полуфинале победил самого Чернушевича! Тогда Арнольд подошел ко мне, похлопал по плечу и сказал: “Ты уже перерос меня, Юра”.

Я, как и он, фехтовал левой и потому многому у него учился. Техника у него была что надо. Арнольд не слишком высокий, плотный, крепкий парень, на дорожке выделялся напористостью, шел вперед, как паровоз.

После розыгрыша Кубка в Одессе приключилась с нами неприятная история. Мы — Леша Никанчиков, Арнольд Чернушевич, Алик Павловский и я — пошли гулять, забрели на Привоз. Я попросил ребят подождать и стал спускаться по лестнице, в туалет. По дороге меня взяли в “коробочку” трое и сняли часы. Возвращаюсь, рассказываю ребятам… Решили мы этих грабителей подождать. Когда они появились, расчет произвели по полной программе, причем Арнольд и тут был забойщиком.

Но в том же 1962-м он стал чемпионом СССР и в личном, и в командном первенстве. Мы тогда выступали за “Динамо”, и наша дружина состояла почти из одних минчан. В финале победили армейцев, причем Чернушевич выиграл все четыре своих боя, мы с Лешей — по два. И только Алик, кажется, не взял очков. Арнольд был возбужден сверх меры и отчитывал товарища: ты всю жизнь на моей шее сидишь.

Владимир РАСОЛЬКО:

— Думаю, такого командного бойца, как Петрович, в сборной СССР никогда не было. Его обычно ставили последним, чтобы в случае надобности он имел возможность решить исход встречи. Если надо было “по заказу” выиграть со счетом 5:0 или 5:1, он это делал, и не однажды. Настолько у него была сильная психика, настолько он владел собой. Он был неподражаем!

В 1970 году сборная БССР по шпаге выехала на международный турнир в Швецию. В составе команды — Никанчиков, Смоляков, Хмыз, я и тренеры Бокун и Чернушевич. Личный турнир выиграл Леша Никанчиков, а перед командным поднялся такой ажиотаж! Шведы тогда были чемпионами мира, а газеты писали, что к ним приехала сборная СССР. Про Белоруссию они и слышать не хотели. Наш московский переводчик заключил пари со шведским журналистом на то, с каким счетом закончится матч Швеция — Беларусь. Москвич полагал, что мы выиграем с разницей в 3-4 боя. Швед рассчитывал на равный поединок.

У Хмыза тогда что-то не получалось, и в финале его заменил 37-летний Чернушевич, который уже три года не выступал как спортсмен. Трибуны были забиты. Шведы пережили настоящий шок — мы их разгромили “насухо” — 9:0! Причем три боя выиграл Чернушевич, по два — я, Смоляков и Никанчиков. Вот такой шедевр сотворил Петрович!

Павловский

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Алик был не очень сильным бойцом. В командном турнире возьмет один-два боя, но, случалось, этого не хватало. На него особую ставку даже Герман Матвеевич не делал. Но в команде его любили: он был хлопец контактный. Кого-то другого могли не взять, но Павловского брали, он был хороший товарищ, надежный друг. На чемпионате мира 1962 года именно Алик отличился во встрече за медали.

Когда Павловского не включили в олимпийскую команду 60-го, Чернушевич в знак протеста уехал со сборов. Только после того как кто-то заболел, их вернули в команду, и оба привезли из Рима бронзовые медали. Алик, когда с Ирой, первой женой своей, разошелся, уехал жить в Мачулищи или Масюковщину, не помню точно. Арнольд ездил туда, и он к нам часто приходил.

Мы все не ангелы. Но Алик очень рано начал нарушать режим. Он, собственно говоря, и погиб по этой же причине: перепил, а назавтра с женой (это вторая его супруга) пошел гулять по лесу. Ему надо было опохмелиться, но жена этого не знала, и он просто упал — и все. Молодой совсем ушел, в 41 год. Очень красивый, выдержанный. Арнольд был заводной, взрывной как на дорожке, так и в жизни, а Алик — спокойный. Друзья! Вдовиченко Валик в Москве, а здесь — Павловский. Когда Алика не стало, он очень переживал.

Может, не совсем красивая ситуация, но расскажу. Им выплачивали премии по итогам соревнований. Не сразу, а пройдут два-три соревнования — и платят. Нолик получил премию, рублей 800 (это хрущевские деньги), и с Павловским уехал в Гагры. Там они где-то выпили в ресторане, затеяли драку, попали в милицию, их посадили в какой-то собачник. Думаю, что это только из-за Арнольда. Павловский был очень крепок физически, он прутья разогнул — такая силища! — и они оттуда ушли… Он специально не качался.

За короткое время ушли Никанчиков и Павловский. Не сказала бы, что с Лешей Никанчиковым Арнольд был очень близок, но с Диной мы дружили. Арнольд Дину очень любил, прекрасно к ней относился. И я с Диной отлично общий язык находила. А Марийка, сестра моя родная, тоже фехтовальщица, больше с Таней Самусенко общалась.

Кого еще назвать из приятелей Нолика? Маневич, он тоже хорошо фехтовал, Василевский Игорь, такой красивый был, самый красивый среди фехтовальщиков, молодой погиб. Смушкевич Игорь, с ним Арнольд был в очень хороших отношениях и с его женой Валей. Она в волейбол играла, вообще замечательная женщина.

Смоляков появился чуть позже. Еще позже — Расолько. Арнольд, смеялись все, был еще играющим тренером — выступал за команду. Он мог иной раз за себя выступить хуже, но за команду — это все. Хотя, когда Нолик был в зените, разницы особой не было.

Парадоксы

Диана НИКАНЧИКОВА, трехкратная чемпионка мира по фехтованию на рапирах:

— Нолик был очень своеобразным человеком, иногда склонным к авантюрам. По-моему, в конце 70-х готовились к чемпионату мира среди ветеранов, который должен был пройти в Риге. Он совершенно серьезно уверял всех, что выиграет этот чемпионат, так был уверен в себе. А ведь там должны были фехтовать ребята помоложе. Уже в первом бою у Нолика случилось сильное растяжение, и его пришлось транспортировать на носилках в больницу. Он искренне возмущался: “Что это за организация такая, на месте никакой помощи оказать не могут!”

Другой раз, в конце сезона, у нас был восстановительный сбор в Леселидзе. Я туда поехала без Леши, он остался с маленьким Вовкой. А Нолик взял с собой Аллу. Однако поселить ее в гостинице, где жили только члены сборной, не было возможности. Тогда Нолик предложил мне оформиться с ним в один номер, чтобы на своем месте разместить жену, а самому спать на балконе. Когда мы расселялись, ребята, бывшие в неведении, с удивлением спрашивали у него, что произошло. Нолик, не моргнув глазом, отвечал: “Динка мне тоже нравится, а Леше я потом все объясню”. Вряд ли Алла тогда хорошо отдохнула, волнений он ей доставил немало.

Аллу он очень любил и нередко ее ревновал. Однажды, на свадьбе Алика Павловского, он обвинил одного из своих товарищей в том, что тот якобы пристает к его жене. А Нолика, если уж он что решал, переубедить было невероятно трудно. Возможно, подействовало и спиртное. И он ударил товарища ногой в пах. А когда тот, возмущенный несправедливостью, попытался дать сдачи, Нолик лег на пол и закричал: “Лежачего не бьют!” Но это нехарактерный для него эпизод, к товарищам своим и воспитанникам он относился очень искренне, стараясь помогать во всем.

Тренер

Диана НИКАНЧИКОВА:

— Я как сына родила, в спорт решила не возвращаться. Набрала ведь 20 килограммов веса. Но Бокун звал тренироваться, да и Леша хотел, чтобы я еще фехтовала. Стала вес гонять. В парке Горького бегала на горку и вниз, на горку и вниз. За месяц титаническими усилиями 10 килограммов согнала. Вдруг Герман Матвеевич недели за четыре до турнира сильнейших фехтовальщиков страны говорит мне: “Все, Дина, у меня нет времени. Завтра даю последний урок”. Я вспылила: “Не нужен мне ваш последний урок!”

Леша пошел к Герману Матвеевичу и долго с ним толковал. Вернулся и говорит: “Дина, Герман Матвеевич будет готовить тебя к чемпионату Союза”. Но теперь уже не захотела я. Пришла к Нолику Чернушевичу и попросила его помочь мне подготовиться к турниру сильнейших. Он отнесся к этому осторожно. Между нами состоялся примерно такой диалог.

— Динка, сходи к Бокуну и предупреди его, что я буду тебя готовить, а то он меня съест.

— Нет, не пойду. Скажи ему сам. А если Герман Матвеевич начнет на тебя бочки катить, передай ему, что я тогда вообще из спорта уйду.

С моей стороны это был шантаж. Бокун понимал, что я нужна команде, и не хотел, чтобы уходила. Нолик работал очень старательно, он был замечательным тренером. С его помощью я выиграла второй турнир сильнейших и благодаря этому вернулась в состав сборной Советского Союза. А вскоре стала в третий раз чемпионкой мира. Без Чернушевича я этого не добилась бы.

Александр ФЕЛЬ, председатель Консультативного совета НОКа Беларуси, заслуженный тренер СССР:

— Чернушевич был фантастически трудолюбив и работоспособен. Он пахал в зале с утра до вечера. Но если вечером к нему, от усталости еле державшемуся на ногах, кто-то подходил с просьбой дать урок, не помню случая, чтобы отказал.

Он никогда не стеснялся учиться. В первую очередь, конечно, у Бокуна. Часто наблюдал и за моей работой на тренировках и старался перенять все лучшее. Никогда не чурался подойти и спросить о том, что его интересовало. Ему, может быть, не хватало теоретической грамоты, но интуиция, опыт, трудолюбие и огромное желание вложить в своих учеников все лучшее выделяли его среди других наставников. После смерти Бокуна Чернушевичу как тренеру не было равных в белорусском шпажном фехтовании.

А какой яркий темперамент! Если его воспитанник проигрывал или делал не то, что следует, он бегал вдоль дорожки, бушевал, кричал, матерился, вылетал из зала, нервно курил, возвращался и снова буйствовал. Он так переживал, что мог крикнуть: “Я тебе в морду дам!” Но это в сердцах, ребят своих он никогда не трогал. Это я мог пригрозить… Иногда он подсаживался, брал меня за локоть и взволнованно просил: “Фель, помоги мне, помоги мне!”

Владимир РАСОЛЬКО:

— Я начал заниматься фехтованием в 1959 году у Павла Израилевича Зеликмана и там впервые услышал о Чернушевиче. А лично познакомился с ним в 1963-м во время подготовки к Спартакиаде народов СССР. Взрослая пятерка и молодежное трио, в составе которого находился и я, жили и тренировались в Стайках. Через несколько лет Чернушевич ушел с дорожки и стал тренером. В 1967-м я по настоянию Германа Матвеевича Бокуна перешел к Арнольду Петровичу. У Зеликмана к тому времени остались одни саблисты. Чернушевич просил называть его Нолик. Но я на 13 лет моложе и не мог себе этого позволить, а потому обращался к нему по отчеству — Петрович.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Когда Расолько и Белова выиграли Спартакиаду народов СССР в 1975 году здесь, в нашем Дворце спорта, Машеров был так счастлив, так их целовал — Лену и Володю с Арнольдом. Это было большое достижение белорусских спортсменов и тренеров.

Перед Олимпиадой-72 Таню Самусенко уже исключили из сборной Союза и не вызывали на прикидку, такое у нее было разобранное состояние. Арнольд взял ее на год к себе. Кто-то еще ей тогда помогал. После возвращения из Мюнхена Таня с Бокуном пришли к нам и хорошенько обмыли ее медаль. Это была благодарность.

Алла

Лариса БОКУН:

— Аллу свою любил очень, прямо-таки боготворил. Даже если он чем-то бывал недоволен, не позволял себе в ее адрес чего-то недостойного. Она сама хорошо фехтовала, выступала за женскую сборную, у нее могло быть завидное спортивное будущее. Алле было свойственно умение отрешиться от эмоций и сосредоточиться на боевых действиях. Но двум спортсменам сложно в одной семье. И она пожертвовала своей карьерой ради прогресса Арнольда. В его достижениях — немалая заслуга Аллы.

Арнольд остался в памяти как очень чистый человек, готовый поддержать в трудную минуту. Когда мне предстояла сложная операция с неясным исходом, он пришел вечером в больницу и, сидя у кровати, долго беседовал со мной, рассказывая о сыне, стараясь тем самым отвлечь меня от тягостных мыслей.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Дома, когда я готовила, он мне что-то читал. У него Янка Купала был настольным писателем! Часто — на “беларускай мове”, хорошо ее знал и охотно говорил по-белорусски. У него мать работала учительницей русского и белорусского языков. Отец погиб, а отчим был учителем физики и химии. Так что Нолик рос в семье учителей. Книги читал преимущественно военной тематики. Спрашиваю: о чем? Он смеялся: сначала война — убивают, убивают, а в конце — любовь. И меня приучил такое читать. А сам-то безграмотный был. Я смеялась над ним: ты в своей фамилии делаешь пять ошибок. Но это технических предметов не касалось, там у него все было в порядке.

Восемь лет, пока он был в сборной Союза, просидел на сборах. И все это время я получала по два письма в день. Одно, когда шла на работу, другое — когда с работы. Потом Толик подрос, стал спрашивать: “Что он там тебе пишет?” — “Он тебя тоже целует”. Это, конечно, было очень приятно. Если у него сбор где-то близко, я к нему приезжала. Если в Подмосковье, летела на выходные самолетом до Москвы, оттуда электричкой в Баковку. И Толик к нему ездил на зимние каникулы. Арнольд не стеснялся, когда я приезжала, хотя это было не принято, но меня все знали.

Всякое бывало, но каких-то особенно громких скандалов у нас не случалось. Я всегда была громоотводом. Он мог прийти после тренировки взвинченный, закричать — никогда не отвечала. Потом, когда уже остывал, я могла что-то сказать, а так, чтобы свара была, — нет. Ошибки признавал, это у него было. Если на соревнованиях что-то такое в сердцах крикнет, потом сто раз извинится. Ребята знали и не трогали его, а если что — прощали. Он не страдал звездной болезнью.

Клоун по натуре. Настолько был уверен в себе. Артист. Ему с трибун кричали, заказывали уколы, и он выполнял заказы. И тогда бывал особенно счастлив. Для него невозможного не было. Мы прожили 36 лет, и хотя вокруг многие расходились, у нас на это намека не было. Что-то меня это не волновало и его тоже.

Он был полностью углублен в фехтование, дома у нас шел разговор только о нем. Это не только его любимая тема, но и моя тоже. Никогда не было разговоров про мою работу. Садились за стол, так тоже — только о фехтовании. Я работала в Белпромпроекте, пока училась в институте, потом — на заводе Вавилова в ОКСе, после в Совнархозе, в Министерстве легкой промышленности, даже была членом коллегии, затем начальником отдела техники в УКСе Мингорисполкома. Сама шла по своей лестнице, никто меня не вел, занимала высокие должности. В партии 30 лет была. Партийный билет в то время открывал передо мной многие двери.

Арнольд не завидовал моему карьерному росту. Если у меня на работе были какие-то мероприятия, он всегда со мной в них участвовал, его мои сослуживцы знали. Нолику нравилось, что я при должности. Если кому-то надо было помочь, он давал обещания, и у нас на этой почве возникали конфликты. Я упрекала: “Что же ты даешь обещания, не согласовав со мной?” Я знала свои возможности и если говорила “да”, старалась сдержать слово. Многим помогала по его просьбе. Самому Арнольду выходила пенсию республиканского значения. У него ведь были награды: медали “За трудовую доблесть”, “За трудовое отличие”, Почетная Грамота и Грамота Верховного Совета БССР.

Устранение Арнольда

Александр ФЕЛЬ:

— Шичко и компания обошлись с ним нехорошо. После того, как не стало Бокуна и начали травить меня, Чернушевич, Асиевский и другие наставники-труженики оказались беззащитными. Арнольд просил улучшить ему жилищные условия, он хотел помочь сыну, тоже хорошему фехтовальщику. Однако Нолику отказали, и он, оставив свою квартиру Анатолию, вместе с женой вынужден был уехать в Молодечно. Полагаю, ему не могли простить того, что он работал ярче и результативнее остальных и при этом непрестанно поминал Бокуна, тем самым подчеркивая преемственность.

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— Когда Толик женился, нам надо было решать квартирный вопрос. А Татьяна Самусенко была директором спортшколы. Я делала какие-то бумаги, письма, чтобы уехать. А Татьяна тормозила Нолика: мол, зачем вам надо уезжать, я вам сделаю квартиру, вот-вот уже будет. Она полтора года водила нас за нос. Спорткомитет выделил ей пять квартир, но Арнольд так ничего и не получил.

Вообще, когда не стало Германа Матвеевича, все пошло в развал. Все вдруг стали врагами, непонятно почему, но все изменилось. Все переругались, и не стало фехтования.

Шичко после смерти Бокуна не дал Арнольду работать, все строил какие-то козни. Помню, на первенстве республики в 1986-м или в 1987-м ему предложили ехать в Гомель, Гродно. В Молодечно пригласил председатель городского спорткомитета Казак. Арнольд говорит: “Наверное, надо ехать”. — “Ну, поехали”.

Я тогда еще легка была на подъем. Там нам дали “подменку” без удобств. Обманули нас, уже немолодых людей. Арнольд вообще был доверчивый, простодушный, душа нараспашку. Везет команду куда-нибудь, расплачивается своей зарплатой. Люди приезжали, экономили командировочные, а этот зарплату не приносил. Только бы его ребята не были голодными. За своими хлопцами ухаживал, как за детьми.

В Молодечно он за год сделал команду. Тренировал шпажистов и девочек-рапиристок. И я помогала ему в работе с девчатами, давала им уроки. Наши ребята заняли на юношеском первенстве республики первое место. Это был фурор. Через год эту школу закрыли с помощью Розы Ивановны Беловой. Я с ней так переругалась, просто как базарная баба. Мне было так обидно, я так плакала, у меня истерика случилась: человек отдавал работе столько сил, столько энергии, вкладывал в этих ребят все, что у него было.

И, видимо, то, что он пережил такой шок после закрытия спортшколы, повлияло на здоровье: у него началась болезнь Паркинсона. Это был 1988 год. Работать негде, надо было как-то жить. Арнольд пребывал в растерянности. Я пошла в Молодечненский горисполком и говорю: дайте хоть работу в школе. Ему дали школу на самой окраине, в другом конце города, самые сложные, восьмые-девятые классы, с ребятами было невозможно сладить.

Сын привез из Минска конспекты уроков, и я училась писать планы и вела уроки физкультуры вместо него. Мы приходили вместе, но он просто присутствовал. Арнольд работать уже не мог, у него отнималась правая рука. Директору этой школы надо бы при жизни поставить памятник.

Когда Нолика парализовало, Галина Горохова, многократная чемпионка мира и Олимпийских игр по фехтованию на рапирах, тогда только возглавила Союз спортсменов России. Не помню, кто, по-моему, в нашем Спорткомитете мне дали ее телефон. Я ей позвонила, мы тоже знакомы. Она говорит, дескать, Алла, никаких вопросов, сделаем ему коляску. И сдержала слово. И когда похороны были, она прислала денег, уже не помню, сколько.

Он два года был в коляске, за два года к нам никто дверь не открыл, ни один человек… Ну вообще ни один! Расолько часто проходил через двор, но ни разу не зашел. Из фехтовальщиков — никто. Почему — не знаю. За два дня до смерти в коляске сидел, переворачивался, я ловила его, разбилась вся, падая на плиту.

Он умер 2 сентября 1991 года в коляске. Ему было 58 лет.

Когда муж умер, я обратилась в Спорткомитет к Шичко. При жизни он очень много ему сделал плохого, но при организации похорон приложил максимум усилий, чтобы прощание прошло на должном уровне. Гроб установили во Дворце шахмат и шашек, и автобусы дали, и кафе для поминок сняли. Было море народу…

Наследники

Алиса ЧЕРНУШЕВИЧ:

— В молодости мы все были фехтовальщиками, потом и Толик, сын, лет в 14-15 стал заниматься нашим видом спорта. Он выиграл командную “шпагу” на первенстве Вооруженных Сил Союза, тогда ему 19 было. Закончил вместе с получением диплома ИФК. Будучи студентом, параллельно учился в музыкальной школе. У него врожденные способности, он играет и на баяне, и на пианино, и на гитаре, и на чем угодно, очень хорошо поет. Эстрадный ансамбль ИФК, участником которого был Анатолий, стал победителем всесоюзного конкурса родственных вузов. Возможно, музыкальный дар передался ему генетически: мой отец был музыкально одарен, но он погиб на войне. В общем, музыка в жизни сына перевесила спорт. А для Арнольда ничего другого, кроме фехтования, не существовало. Он Толика уже с шести лет брал на все сборы. И на юг мы ездили всегда с сыном. Потом уже Анатолий сам был в сборной. У них были дружеские, доверительные отношения. Нолик в жизни его пальцем не тронул.

И с внуком так же. Когда Арнольд умер, он пришел в зал, где стоял гроб, ему плохо стало, пришлось “скорую” вызывать. Лариса, невестка, рассказывала, что часто, входя в комнату, заставала его с фотографией деда. Внука (ему сейчас 24) тоже зовут Арнольд.

Он один воевал за всех —

за команду, семью, страну.

Пораженье, считал он, грех,

и в боях искупал вину.

Он повержен был не в бою —

шпагу выкрали у него.

Он один воевал за всех,

его бросили — одного…