КРУГЛЫЙ СТОЛ. Перекрестный опрос

Первая была многоголосой. В нее вливалось мнение главного тренера национальной команды, и.о. председателя федерации Сергея ПРИХОДЬКО, секретаря федерации Аллы КОНЮХОВОЙ, старшего тренера по сабле Григория ЛОПАТНЕВА (личного наставника Дмитрия Лапкеса). Вторую сторону в единственном числе представлял четырехкратный олимпийский чемпион Виктор СИДЯК, который вот уже четыре года после возвращения в страну работает для славы отнюдь не белорусского фехтования.

Один из немногих великих спортсменов, полюбивший тренерский хлеб и доказавший на этой стезе свою состоятельность, мечтает создать собственную фехтовальную школу. Но титулы и заслуги вовсе не устилают путь розами. Жизнь вынудила Сидяка искать применение в другой области. И сегодня он возглавляет общественный боксерский клуб “Криница”, который, к слову, бесплатно распахнул двери для семисот ребят…

Чемпион появился на месте сбора точно к назначенному времени. Чрезвычайно эмоциональное по накалу собрание длилось четыре с лишним часа. Бесстрастный диктофон фиксировал и горячую речь, и нервный смех, и холодный цинизм. Жаль, не в силах передать он перестрелку глаз, мимику и не поданных при приветствии рук…

Называлось много имен, известных и ярких: Елена Белова, Александр Романьков, Николай Алехин, Диана Никанчикова и другие. Однако они отсутствовали в тот день и тем самым были лишены возможности либо принять, либо опровергнуть мнения собеседников об их личностных и профессиональных качествах. Потому мы сочли корректным опустить эти моменты дискуссии.

Упоминалось неоднократно и имя недавно ушедшего из жизни заслуженного тренера СССР Александра Феля, под началом которого в свое время тренировались и Виктор Сидяк, и Сергей Приходько. Когда-то соперники на дорожке, они спустя годы вновь “фехтуют”, а судить о чистоте их “фехтовальных фраз” могут и неискушенные рефери.

В качестве наблюдателей присутствовали новый государственный тренер Светлана Жигайлова и олимпийский чемпион Борис Корецкий.

Олимпийские страсти и земная реальность

Дубаневич: Как хозяин, хотел бы назвать цель “круглого стола”. Появилось много публикаций в прессе о том, что наше фехтование якобы умирает, что великие спортсмены невостребованы. Не создавая оппозиции, мы должны прийти к истине: что такое сегодня белорусское фехтование, кто востребован, кто хочет работать, кто вносит вклад и чем мы будем жить дальше. Вот направление разговора, при котором присутствует представитель газеты “Прессбол”.

И у меня есть сюрприз. Хочу подарить Виктору Александровичу маленький сувенир. На досуге, когда спать ложиться будешь, почитай про Белорусскую федерацию фехтования (протягивает Сидяку стопку бумаг в “файлике”). Здесь результаты с 1992 года.

Сидяк: А зачем мне это? Ты мне в двух словах скажи: здесь все хорошо, что ли?

Дубаневич: Да нет. Но, принимая во внимание то, как все складывалось после развала Советского Союза, за десять лет мы пропахали большое поле. Учитывая, что специализированных залов не было и нет по сей день. Что Григорий Васильевич (Лопатнев. — “ПБ”.) грел для ребят кипятильником воду в динамовском зале, так как лет пять мы воевали, чтобы там душ сделали хоть какой-нибудь. И зарплата тренера была 20-25 долларов — тогда еще не существовало президентских стипендий. Однако мы за этот период заняли место среди видов спорта, я бы сказал, равноценное. Ушла былая слава гимнастов, борцов, слава легкоатлетов пошатнулась на этой Олимпиаде. Значит, фехтование не так мертво. Я бы сказал даже, настолько живуче, что выжило. Но такое издевательство в прессе над видом спорта недопустимо!

Сидяк: Например? О чьих пасквилях речь?

Дубаневич: Мы к этому вернемся. Вопрос стоит в том, в чем федерация провалила свою работу и как возродить славу фехтования.

— Давайте для начала обратимся к итогам афинской Олимпиады. Четвертое место Дмитрия Лапкеса можно оценивать по-разному. Да, это высшее достижение за суверенную историю. Но все же осталось чувство незавершенности и разочарования. А каково ваше впечатление, Григорий Васильевич?

Лопатнев: К результату шли давно и достаточно поступательно. И предварительные выступления давали основания предполагать хороший итог. Так, на некоторых Кубках мира, где участвовало абсолютное большинство сильнейших, Дима попадал в призеры. Поэтому я питал надежду, хотя, как любой тренер, не бросался словами: мы завоюем и все прочее. Была уверенность и у него.

Но на пути в восьмерку слабых бойцов не бывает, тем более учитывая напряжение Олимпиады. И когда Дима оказался в ней, я выдохнул: минимум сделали. Но предстоял бой самый, возможно, важный в его жизни. Он должен был перешагнуть через лучшего саблиста мира последних лет Позднякова. И что меня поразило, я метался, нервничал, места себе не находил перед этой встречей, а психологическое состояние Димы было настолько уверенным, что он взял меня за плечи сзади, сжал и сказал: “Григорий Васильевич, не волнуйтесь, я все сделаю, чтобы выиграть”. И отдал все, что имел, сокрушив четырехкратного олимпийского чемпиона — 15-9! А потом был бой с Монтано…

Понимаете, обидно, когда в прессе пишут, что была возможность, что должен был, но не завоевал… Да, сильнейших прошли, и остались бойцы такого уровня, с которыми он встречался, выигрывал-проигрывал, по-всякому бывало. Был шанс. И в первую очередь я сам об этом думал. И страдал из-за итога. Но почему пишут с таким оттенком: мол, тренер не справился, не подсказал? Вы меня извините, те мгновения ролика, что показали по телевидению, не отразили в полной мере минуты перерыва, за которую мы с Димой все переговорили. Однако в то же время вы видели выражение его лица! Он перегорел — это было очевидно. И слов не воспринимал, хотя до финала впитывал любую мою подсказочку, тут же поправлялся и делал.

Вся трагедия состояла в следующем. Я ему говорил: “Дима, успокойся, все, план по результату мы выполнили, сейчас остался личный наш с тобой план…”

Сидяк: И это была первая пуля…

Лопатнев: Короче говоря, сыграл роковую роль большой перерыв между боем с Поздняковым и финалами — шесть часов.

— Как Дима провел это время?

Лопатнев: Поехали в гостиницу. Потом он сказал, что дома сидеть не может, и пошел в Интернет-клуб, там связался с друзьями, позвонил Саше Суримто, то-се. То есть делал все, чтобы отвлечься. Но вместе с тем вы, надеюсь, видели по телевидению, что у него голова была горячая, захлестывали эмоции. И справиться с таким его настроем практически невозможно. Тем более на Олимпиаде были такие условия, что никуда не спрячешься. Вот я его выводил на дорожку, а невозможно выйти куда-то один на один в темный угол, чтобы что-нибудь предпринять либо в жесткой манере разговора, либо наоборот, не позволяли — туда нельзя и сюда нельзя…

Я вам клянусь, если бы Лапкес фехтовал так, как до финалов, он был бы в тройке… Но эмоции его захлестнули. Понимаю, какие мысли пришли. Дима у нас не с большой зарплатой, живет с семьей, с маленькой дочкой, у родителей в стесненных условиях. В принципе для него это был рубеж, чтобы поправить материальное положение. Это прошло через его нутро и дало такое эмоциональное настроение… Вот вкратце все, что мы ощущали на Олимпиаде.

Приходько: Я хочу вкрапить немножко. Учитывая, что мы говорим о развитии белорусского фехтования, надо упомянуть, сколько у нас было победителей и призеров чемпионатов мира и Европы среди юниоров до того, как Дмитрий Лапкес попал на эти Олимпийские игры. Все началось в 1996-м, когда Саша Суримто стал чемпионом среди юношей, и сейчас фехтует целая плеяда молодежи — лауреатов европейских первенств. И Дима, между прочим, тоже чемпион Европы среди юниоров, в какой-то мере поднял все то, к чему мы шли. То есть это все происходило в тот период, когда отсутствовал Виктор Александрович…

В 1992 году, когда мы пришли, здесь не было ни-че-го! 32-е, 64-е, 128-е места. Да, в Афинах у нас было всего две лицензии. Но надо вспомнить о системе попадания на Олимпиаду. Когда у поляков с их миллионным бюджетом федерации, полусотней спортсменов на зарплате, колоссальной базой на Игры тоже пробились два человека! Конечно, это хуже всего — сравнивать. Однако надо было или команде быть в четверке мира, или отбираться на индивидуальных квалификационных соревнованиях. В итоге в мужской шпаге, где фехтует наш Виталий Захаров, в Афины попала даже не вся восьмерка сильнейших по рейтингу!..

Да, все были в одинаковом положении. Но есть государства, где имеются финансы, и есть мы, маленькие страны! И при нашем бюджетном финансировании сидим и делаем календарь: можем чуть-чуть спрофилировать один- полтора вида фехтования, на остальное же — по остаточному принципу.

Я хочу сказать, что выступление Лапкеса, такое долгожданное и выстраданное, — это не эпизод, а подведение итога за целый период работы в этом виде оружия. Кроме того, надеюсь и на других. Вновь появилась мужская рапира: брестчанин впервые стал чемпионом мира среди юношей, а Володя Курак закончил год на четвертом месте мирового юниорского рейтинга. Девочка-кадетка впервые попала в восьмерку чемпионата Европы. У нас такого не было! А если мы посмотрим на имеющийся контингент тренеров и уровень национальной команды… Вот Виктор Александрович работает не в бюджетной сфере, а в коммерческой…

Сидяк: Я работаю в общественной организации.

Приходько: Ну не знаю… Все равно вы, Виктор Александрович, не знакомы с государственной системой. В курсе ли вы, какова ставка главного тренера национальной команды?

Сидяк: Не знаю и знать не хочу.

Приходько: 190 тысяч рублей. Так это главного тренера! А что говорить о мелких, в областях? Конечно, специалисты уезжают и работают в Америке, Италии, Франции. Сегодня найти тренера для ДЮСШ без инвентаря и зала на зарплату в 50 долларов — подвиг. Поэтому и надо рассматривать в контексте всех объективных и субъективных условий. Согласен, есть недостатки, промахи. Но надо смотреть всегда с двух сторон: возможности и их реализация.

Если есть какие-то предложения, пожалуйста, никому двери сюда не закрыты. Хоть иногда и пишут, что мы кого-то там не приглашаем. Но люди, которые придут, должны понимать реальную ситуацию! А для этого нужно приходить в зал, общаться с тренерами, знать спортсменов, спрашивать, сколько они получают за чемпиона Европы среди юношей. Вот это будет диалог. Но если есть одна позиция “я знаю, как действовать” без контекста всех проблем, то диалога не получается, потому что мы разговариваем на разных языках и живем в разных ситуациях.

Пожалуйста, наша национальная федерация открыта, касается ли это тренерских кадров либо формирования команды. Мы работаем в государственной сфере, поскольку указом президента общественная федерация совмещена с ней, находится под управлением государственного тренера. И наша деятельность абсолютно прозрачна. Поэтому, пожалуйста, я вам дал как бы преамбулу…

— Позвольте, Сергей Яковлевич, сегодня вы декларируете прозрачность. Однако напомню эпизод, когда Виталий Захаров вернулся с чемпионата мира-2002 с бронзовой медалью. Намечалось заседание президиума федерации с заслушиванием отчетов тренеров. Накануне я позвонила председателю федерации и поинтересовалась возможностью при сем поприсутствовать. Отказа не встретила, и в назначенный час мы прибыли с фотографом Александром Шичко, который, кстати, работает и на нынешней встрече. Однако ввиду нашего, как оказалось, все же неожиданного появления порядок рассмотрения вопросов повестки дня на ходу изменили, и после церемонии награждения прессболовцев выпроводили…

Приходько: Вы знаете, что такое прозрачность? Вот мы нынче собрались, всех пригласили, все пришли. Согласны?

Но есть какие-то нюансы, неблаговидные поступки отдельных людей и так далее. Поэтому мы должны прежде решить это внутри федерации, а потом уже озвучить. Мы ж не договаривались с вами заранее!

— Повторяю, визит был согласован с тогдашним председателем федерации Дмитрием Шичко.

Конюхова: Ну, Шичко к тому времени уже два года с нами не контактировал…

Вопросы без ответов

Дубаневич: Хочу сделать маленькую ремарку. Такой сложно-технический вид спорта, как фехтование, требует дорогостоящего обеспечения и значительных капиталовложений.

Сидяк: Ну не больше, чем футбол. Там миллионы тратятся.

Приходько: Футбол — это не вид спорта, ребята! И биатлон тоже!

Дубаневич: “Футбол большому спорту — не помеха”, — такое у нас по Беларуси идет. И не хоккей. Слушай, Виктор Александрович, дальше. Вот я тебе просто скажу: жил бы с нами, ковырялся в этом… тесте. Ты знаешь, сколько в детской спортивной школе получают клинков? Если желание работать не подкрепить материальными и финансовыми средствами, что будем делать? За десять лет, что я отвечаю за фехтование, мы купили две фехтовальные дорожки и два раза по двадцать клинков.

Сидяк: Да разве только в этом дело?

Дубаневич: Я просто добавил к вопросу о том, что такое сегодня фехтование. Хотя тебе об этом не надо говорить, ты знаешь. И Света знает, она интересуется. Однако из всех видов спорта изгоем в публикациях почему-то стало фехтование. И, извините, я буду прямо смотреть тебе в глаза, о покойных либо хорошо, либо ничего. Но поднимается в прессе проблема: “Вот все плохо, мы могли бы сделать, но не дают”!

Сидяк: О ком конкретно речь?

Дубаневич: Виктор Сидяк выступает, что федерация не работает, что белорусского фехтования нет!

Сидяк: Покажите, во-первых, мне эти статьи.

Дубаневич: Все статьи лежат на том столе.

Приходько: Виктор Александрович, на все ваши вопросы можно даже не отвечать. Что вам отвечать, если 17 лет вас не было в Беларуси?!

Сидяк: Для чего же вызвали тогда меня?

Дубаневич: Нет, не хочу вступать в перепалку. Чтобы услышать от тебя, что нам сделать. Помоги нам! Найди деньги, которые валяются на полу…

Сидяк: Хотите послушать, так дайте сказать. Я вас уже выслушал.

Дубаневич: Все, молчу.

Сидяк: Сколько у меня есть времени?

Приходько: Сколько хотите.

Сидяк: Завоевание лишь двух олимпийских лицензий — уже плохой результат. И можно говорить о поляках, о ком угодно. Мы смотрим на вид спорта с позиций, которые страна должна занимать, имея трех-, четырехкратных олимпийских чемпионов.

Теперь касаемо прессы. Спасибо, что “Прессбол” меня пригласил. Дело в том, что здесь нельзя рассматривать только одно фехтование. Весь спорт в Беларуси рассматривается под призмой, я даже затрудняюсь назвать, какой. Потому что больших спортсменов те, кто сидит у руля, не любят. Пока человек выступает на хорошем уровне, ему создают условия. Как только спортсмен сходит — все, он отработанный материал. Я сравниваю его с маслом, которое заливается в двигатель: спустя время слили и забыли. Это первая проблема.

Вторая — касающаяся уже федерации фехтования. Ее руководители абсолютно не уважают людей, чьи достижения составляют историю вида спорта. Вот ушел из жизни человек, который и для него (на Приходько) сделал очень много: привез сюда и помог стать чемпионом мира. А кто пришел проводить в последний путь?

И еще один очень важный аспект. Однажды успешно выступила сабельная команда, тренер (на Лопатнева) дает интервью, мол, это только начало, и вдруг упоминает, что всех подготовил он. Так именно это и плохо! Понимаете, значит, конкуренции в стране нет абсолютно, и, следовательно, вид развиваться не будет!..

Вот вы (к Дубаневичу) говорите о взаимодействии. Я этого человека (на Приходько) два года вообще не видел. А причина очень простая. Как-то в Беларуси организовывался турнир, и мне позвонили: для антуража нужны итальянцы. А те не появляются на таких соревнованиях: дорого, проблемы и так далее. Но я договариваюсь с клубом, в котором тренировал, и двое ребят приезжают в Беларусь за свой счет. Не именитые, конечно. Я на пресс-конференции так и сказал: участвуют, чтобы флаг иностранный висел. Потом на соревнованиях с ним (на Приходько) обговариваем, что белорусская сабельная команда, направляясь на турнир Люксарда, прибудет в мой клуб. Проведет сбор, совместные тренировки с итальянцами, потом я отвезу наших в Триест, и они проследуют дальше. В Италии все было готово к приему. И по сей день не знаю причину, почему команда не приехала. Меня даже не предупредили об отказе. И до сих пор мне никто ничего не сказал!..

Ни один человек из присутствующих здесь меня никуда не приглашал, ни на какие разговоры. Кто спросил у меня хоть раз о какой-то консультации? Или позвонил: алло, Виктор Александрович, придите в зал, посмотрите, как мы тут работаем. Было такое за два года? Я тебя (к Приходько) и видел только два раза, и то ты не поздоровался со мной… Федерация!.. Какие имена: Белова, Фель, Алехин…

Голоса: Ой, да всех знаем!..

Сидяк: Они выдающиеся люди.

Приходько: Да кто отрицает?

Сидяк: И если будете плевать на таких людей, у вас не получится ничего. Прервалась связь поколений. Надо уважать тех, которые работали, и на костях которых…

Дубаневич: Я думаю, Виктор Александрович, ты не прав. Я не фехтовальщик, но какой праздник организовала федерация по случаю 75-летия со дня рождения Ларисы Петровны Бокун, 60-летия Татьяны Самусенко, которая, кстати, всю свою жизнь без особого приглашения проработала в фехтовании, 50-летия Елены Беловой, в котором я принимал личное участие! Все знаем, ты — Виктор Сидяк, четырехкратный олимпийский чемпион. Но вот Александр Медведь работает и сейчас…

Сидяк: Минутку! Но ведь Медведя пригласили! А меня — никуда.

Дубаневич: Виктор, да что вы…

Приходько: Ну зачем так говорите…

Сидяк: Стоп. Вы дали мне слово?

Дубаневич: Да, пожалуйста.

Сидяк: Федерация… Да никто из ее ответственных лиц не пришел на похороны человека, о котором здесь вспоминали и который немало сделал для белорусского фехтования. И даже не принесли венок… Это разве правильно? И это организация так относится к людям, сделавшим для нее столько? Не приглашает на соревнования. Ни разу! Что уж говорить о заседаниях федерации…

И не будет роста, пока отсутствует конкуренция, пока нет уважения. Надо влезть в шкуру заслуженного человека и понять: не будет он приходить и сам проситься.

Дубаневич: Почему? Сами приходят и работают. Меня задело слово “приглашать”. Наглядный пример — олимпийский чемпион Валерий Шарий. Трудится государственным тренером. Работа не из легких, не из почетных.

Сидяк: Но его пригласили и предложили!

Дубаневич: Я понимаю так: когда человек хочет работать, он ищет работу.

Сидяк: Что же, ты пришел в этот кабинет и предложил: хочу здесь работать?

Дубаневич: Да нет. Пригласили. Но я же работал в отрасли.

Сидяк: А ты хочешь узнать, как у меня получилось?

Дубаневич: Знаю. Ты майор или подполковник Вооруженных Сил…

Сидяк: Полковник. Рассказываю. Я вернулся с последней моей Олимпиады с медалью, и мне сказали: “Все, государство с тобой рассчиталось, до свиданья”. Пришел к Путькову…

Приходько: Да знаю я вашу историю!..

Дубаневич: Ну давайте послушаем.

Сидяк: Ушел я с дорожки в 1981-м и начал тренировать. Причем на общественных началах и в зале, предоставленном моим другом. У меня занимались Алехин (олимпийский чемпион-80. — “ПБ”.), Павленко, год приезжал из Казани Баянов, жил у меня… Что ты (к Приходько) плечами подергиваешь? Можешь позвонить и узнать… Но мне строили всяческие препоны, не давали работать в фехтовании.

Пришел в Спорткомитет: “Хочу работать”. В ответ: “Нет, команда уже сформирована”. Рыженков меня даже в кабинет не пустил, выскочил в коридор: “Ой, не могу ничем помочь, делай что хочешь”… А я военнообязанный, надо было дослужить до пенсии. Подождал, делать нечего, и уехал в Венгрию, где был просто строевым офицером.

А теперь уже без эмоций. Федерация должна пристально смотреть на тех людей, которые уже сошли, неважно, “рогатые” или нет. (Потому что спортсмены, извини меня, всегда с какими-то комплексами.) Вот пусть ответят: почему не пришли на похороны?

Конюхова: Я в этот день хоронила племянницу.

Сидяк: Но разве в федерации работаете вы одна?

Конюхова: Понимаете, не одна. Но плохо, когда не замечают хорошего, а только негатив.

Сидяк: Я конкретный вопрос задал. Почему (к Приходько) не пришли на похороны?

Приходько: Я и на свои похороны никого не приглашу!.. Посчитал ненужным. Двадцать восемь лет не общался с этим человеком. Это мое право.

Сидяк: Но он тебя привез сюда!

Приходько: Пригласил, а не привез. Вы знаете, что я тренировался у Александра Леонидовича только последний год перед отъездом в Беларусь. И приехал сюда по собственному желанию… И это мое личное право — прийти или не прийти.

Сидяк: Но ты же сейчас возглавляешь национальную федерацию, при чем здесь личное? Ведь Алексеенко (помощник президента. — “ПБ”.) тоже с Фелем был не очень, но он же пришел!..

Лопатнев: Витя, поддерживаю тебя: здесь не место личностному. Федерация, как организация общественная, должна была присутствовать на похоронах. Без сомнения.

Сидяк: Второй вопрос (к Приходько). Ответь мне сейчас: почему вы не приехали тогда на сбор? Когда я собрал деньги, заказал гостиницу, транспорт, составил программу… Почему ты молчишь два года?

Приходько: Во-первых, когда вы вернулись сюда почти четыре года назад, у нас не было возможности общаться. А во-вторых, у вас очень много личностного. Вы не можете понять, что мы живем в государственной системе и не все зависит от меня лично.

Сидяк: Но ты мог снять трубку и сказать: “Алло, Виктор, мы не приедем”? И этого было бы достаточно. Ответь, почему?

Приходько: Не смогли и не приехали.

Сидяк: Но хотя бы предупредить? Не ты, так он или она?

Конюхова: Я этой поездкой не занималась и не знаю, почему не поехали.

Лопатнев: Если бы я знал, то приехал бы.

Приходько: Виктор Александрович, мы говорим сейчас о белорусском фехтовании…

Лопатнев: Да, давайте перейдем все же ближе к теме нашего собрания.

Сидяк: Но я задал всего два вопроса. И вы мне на них не ответили.

Приходько: Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Мы же говорим о фехтовании!

Сидяк: Но все взаимосвязано.

Приходько: Это вам кажется.

Испорченный телефон

Дубаневич: Понравилось мне одно из высказываний президента страны. Он назвал нескольких олимпийских чемпионов и тебя, Виктор, в частности, и, обращаясь к ним, сказал: “Пожалуйста, сделайте для Беларуси одного, подобного вам, и мы готовы вас целовать и награждать”. Вопрос. Ну как тебя, Виктор, не приглашали, если у тебя была беседа с тогдашним замминистра Александром Владимировичем Григоровым? Приглашал он тебя?

Сидяк: Куда?

Дубаневич: На работу! Вам предложили все возможные должности. И вы четко и ясно ответили: за эту зарплату работать не буду.

Сидяк: Рассказываю. Это было на каком-то соревновании. Григоров увидел меня: заходи, поговорим. Зашел. Он мне: “Ну как ты думаешь, что надо делать?” Ответил: “Председателем федерации по любому виду спорта должен быть человек солидный и богатый. А не тот, который, как наш, выпрашивал везде ходил. Я не богатый, поэтому говорю: нет. И вообще, что это такое: давай будем избираться? Это конференция должна выбирать”.

А затем слышу: “Надо еще мне посмотреть, как ты можешь давать урок!” И это он говорит мне, специалисту с тремя высшими образованиями, закончившему в том числе и неапольскую фехтовальную академию! И тренировал, кстати, олимпийского чемпиона Монтано, о котором шла речь в самом начале нашего разговора. И который из Афин звонил мне и советовался, идти ли ему на парад. Я сказал: “Нет, лучше отдохни, потому что завтра драться”. А из белорусской федерации никто не позвонил: с итальянцем предстоит драться, он же тренировался у вас, может, что подскажете? Ну пусть он (на Приходько) меня не любит, но пар спустил бы и спросил… Что ты улыбаешься?

Приходько: Да вы же Лапкеса, наверное, ни разу не видели, а хотите ему давать советы по телефону.

Сидяк: Да видел его, и не однажды. Вот удивительно, ну почему тогда итальянец, которого я уже три года не тренировал, звонит: “Маэстро, дерусь завтра с русским, это самый тяжелый для меня боец, Шариков”. И я ему всего несколько слов сказал!..

— Григорий Васильевич, а у вас была мысль позвонить, спросить?

Лопатнев: Нет. Ведь мы вращаемся там. На каждого спортсмена у меня есть досье. И я, и Дима всех их в общем-то как облупленных знаем… Хочу сказать, что с уважением отношусь к Виктору Александровичу, потому что мы в свое время много общались. Но звонить из Афин… Ведь не знаю ни координат, ничего. Хотя это уже второй вопрос.

Соль в чем? Там могла быть ситуация, что Дима прошел бы всех, но… Он до этого боя великолепно себя чувствовал, я только молчал, тихонько сжавшись: дай бог, чтобы все это сохранилось. Однако в итоге сложилось иначе…

А Монтано творил чудеса. Как он провел финал с Немчиком! Уступал, но перехватил инициативу. Я в восторге от этого парня: не дал захлестнуть себя эмоциям, мог собой управлять. Если бы Дима смог управлять своим фехтованием, то, думаю, встреча с итальянцем была бы главным боем турнира.

Приходько: Мы не о том говорим. Скажи, ты готов к тому, что Виктор Александрович придет в зал и будет управлять тобой?

Сидяк: Я не собираюсь этого делать!

Приходько: Ну как, ты же сказал, что тебя надо пригласить. В каком же тогда качестве?

Сидяк: Не передергивай как всегда.

Приходько: “Как всегда” не надо говорить, я не у вас в гостях!

Лопатнев: Витя, отвечаю. Если бы ты пришел ко мне в зал с точки зрения сотрудничества, я был бы “за”.

Сидяк: Пригласил бы меня хоть раз…

Абстракция или фарс?

Конюхова: Виктор Александрович, к вам вопросик. Вот вы говорите, что мы не приглашаем. В руках у меня исходящий документ под номером 129 от 20 августа 2001 года. 11-13 сентября мы проводили методическую учебу тренеров. Я лично с вами разговаривала и послала факс с повесткой дня. Вы сказали, что подумаете, о чем будете там говорить. Думаете четвертый год. Почему вы не пришли к нам? Я звонила в день начала семинара, ответили, что не сможете.

Сидяк: Не помню такого…

Конюхова: Что мы вам еще можем предложить, если вы нас игнорируете?..

Сидяк: Хорошо. Один факт вы нашли. Хотя я не помню… Подведу итог моего пребывания здесь. Это мое личное мнение. Пока не будет конкуренции, фехтование развиваться не будет. Пока не будет нормального председателя федерации с деньгами…

Приходько: Посоветуйте, где взять. Найдите. Пожалуйста! Есть кандидатура?

Конюхова: У нас вакансия. Через два года отчетно-выборная конференция…

Сидяк: Пока не консолидируетесь, будете постоянно проводить соревнования в одном зале…

Конюхова: А больше негде.

Сидяк: Так надо искать варианты, ехать и говорить с председателями исполкомов…

Если вы не будете ходить и добиваться, не будете искать брешь во всех этих приказах, хотите — верьте, хотите — нет, в белорусском фехтовании не будет ни-че-го. Вот сейчас две лицензии были на Олимпиаду, а к Пекину ни одной не окажется!

Конюхова: Виктор Александрович, вы все правильно говорите. Давайте выработаем линию. У вас есть деньги?

Сидяк: Нет.

Конюхова: Ну вот, а мы хотели вам предложить стать нашим президентом.

Сидяк: Нет, я и Григорову сказал: не могу быть президентом-нищим.

Конюхова: А мы согласны!

Дубаневич: Считаю, главой федерации может быть или очень богатый человек, или абсолютный специалист в этом виде спорта, которым и является Виктор Александрович Сидяк. Так давайте его изберем! А кто против?

Конюхова: Назначаем конференцию и избираем.

— А разве не может белорусское фехтование использовать опыт и авторитет Виктора Сидяка в ином качестве?

Приходько: Послушайте, Светлана, мы говорим сейчас абстрактно. И он не хочет!

Не из этой жизни

Дубаневич: Не мы вас приглашаем, а президент страны — работайте, пожалуйста, творите!

Сидяк: Президент страны до сих пор не ответил на наше письмо. Два года оно у меня лежит. Подписали 27 олимпийских чемпионов. Во многих бывших республиках СССР приняты законы о пенсиях олимпийским чемпионам. А-а, вы любите бумажки. Сейчас вам покажу одну. В российском журнале сделали подборку “Герои Олимпийских игр”. Там начиная с 1900 года всего 41 фамилия. Только шесть — из Советского Союза. Причем белорусов попало трое — Щербо, Белова и я. И названы мы российскими спортсменами! Обратился я тогда к Фетисову. Тот отвечает: чтобы получать пенсию, надо иметь российскую прописку. Да как же я могу, говорю, неудобно, ведь в Беларуси живу…

В России даже те, кто отсидел Олимпиаду на скамейке запасных, по шестьсот баксов пенсии получают. И когда пришел у них президентом федерации Усманов, он в три раза увеличил тренерские стипендии и привлек к работе всех. 82 года Сайчуку, и тот работает в фехтовании. Все при деле. Мало того, Фетисов сказал: олимпийские чемпионы, кто хочет поехать в Афины, зарегистрируйтесь и поедете бесплатно!.. Только у нас ничего не решается, не нужны мы…

Лет двенадцать назад вышли на меня итальянцы. Приехали, привезли бумаги: дадим квартиру, машину, стипендию, а у нас есть парень, Жан-Пьер Пасторе, вы только гляньте, способен ли он на что-нибудь? А ведь тогда у меня еще совсем не было тренерского опыта… Приехал, посмотрел, сказал, что сделаю чемпионом Италии, и стал работать в клубе. Давали детей, а я не знал поначалу, как с ними обращаться. Потом понравилось с маленькими заниматься. За восемь лет, что там трудился, подготовил двенадцать чемпионов Италии в разных возрастных категориях. И вот на Олимпийских играх в Афинах на пьедестал поднялись три человека, которых я тренировал: Монтано, Тарантино и Пасторе…

Мы тебя спустим на землю!

Дубаневич: Как можно нас сравнивать с Италией, Россией? Да у меня в ЦОПе призер мира, если у него вышли сроки действия президентской стипендии, получает в национальной команде всего 180 тысяч рублей. И в то же время вшивый, извините за это слово, футболист из какого-нибудь Жодино, который не умеет по мячу ударить, имеет зарплату в 1200 долларов!.. Не случайно Александр Васильевич Медведь, большой человек, везде вхож, смеется: “Футбол большому спорту — не помеха”.

Сидяк: Теперь опять вернемся к почерпнутому за рубежом опыту. Там футбол кормит весь спорт. Потому что умные люди наладили целую индустрию. Деньги не растворяются. Вырученные от еженедельных спортивных лотерей, они поступают в Национальный олимпийский комитет, и тот распределяет их по видам спорта. Работает система! Распределение происходит, как правило, согласно рейтингу, но зависит и от пробивных качеств глав отечественных федераций.

И если в белорусском фехтовании существуют какие-то проблемы, то надо искать брешь в сложившемся положении, идти и доказывать. Если говорите “невозможно!”, значит, не хочется делать. Надо пробовать все, до самого последнего “патрона”. И если вы продолжите только восклицать — ах, нет средств! — ну и работайте, как раньше…

Если хотя бы мне сказали: Виктор, вот тебе зал, приходи, работай, пусть бесплатно. А мне, четырехкратному олимпийскому чемпиону и тренеру с именем, предлагают пустое место: на, а мы посмотрим!..

Кстати, я сейчас и занимаюсь поиском зала. Хотел создать свой клуб, свою школу! Это же поспособствует созданию конкуренции. Два года хожу — вот письма, пожалуйста, — и говорю: клуб будет на самофинансировании. Ни фига!

Дубаневич: А кто отказал? Я знаю, что клубы у нас уже есть, например, олимпийских чемпионов Валерия Шария, Марины Лобач.

Сидяк: Хожу по кабинетам, доказываю, однако все без толку…

Общегосударственная хворь

Приходько: Не хочется себя хвалить, но поверьте, Светочка, федерация фехтования входит в число лучших в суверенной Беларуси.

— По каким параметрам?

Приходько: По организационным. Ведь нас в свое время проверяли государственные контролирующие органы. Да, мы не богаты, не нашли состоятельного спонсора. Но так сложилось. Может быть, и виноваты в этой ситуации. Но с точки зрения организационной структуры… Приглашаем, пройдите по кабинетам, посмотрите. Все там сделали мы сами, никто не давал ни копейки.

Поэтому нам этот диалог полезен, чтобы не было понятия “узурпирования власти”. Нету власти! Да я с большим удовольствием отдал бы часть своих полномочий — шесть лет не ходил в отпуск и получал 23 доллара. Сейчас, конечно, зарплата другая. Сколько? Президентская стипендия — два миллиона рублей. Надеюсь, сейчас и Григорий Васильевич будет получать много, все вопросы уже решены. Но ему пришлось пройти эту дорогу! Поэтому давай (к Сидяку), если мы хотим идти вместе, может быть, придется начать с чего-нибудь не самого большого, потому что возможностей мало. Становись нашим президентом и работай. Но бесплатно! Это должность общественная.

Сидяк: А на что же я тогда жить и кормить семью буду? Ведь и так сейчас работаю в общественной спортивной организации. Уверен, главой федерации должен быть человек, который имеет возможности и средства.

Приходько: Виктор Александрович, вернемся к “узурпированию власти”. Ведь к сегодняшнему дню уже давно можно было провести отчетно-перевыборную. Однако ведь никто не претендует на должность председателя федерации, которая сейчас юридически занята, но фактически свободна!.. Поэтому, если есть желание “вместе”, пожалуйста, но только понимая объективные трудности, в которых мы живем. Хотите официальное приглашение? Будет. Вы можете прийти в любой день, когда мы здесь, учитывая, что у нас сейчас очень большой объем работы в связи с аттестацией. Был месяц в отпуске и практически все время на работе. Потому что надо подготовить кучу документации — ненужной. Приходите, пожалуйста, если вы заинтересованы в продолжении диалога и есть какие-либо предложения по этому поводу. Мы вас выслушаем и примем определенные решения — на перспективу, на ближайшее время. Здесь нет проблем!

Дубаневич: Честно говорю, почему выжило фехтование в этой ситуации? Благодаря взаимодействию Минспорта, ШВСМ, национальной команды и федерации. Ведь где брать тренерские кадры? А что, в борьбе разве лучше? Семидесятилетние работают. Это же не проблема одного фехтования. Это система. Я уже полтора года говорю: давайте поднимем вопрос, скоро России будете платить за тренеров, как платите за нефть и газ!

Лопатнев: Детские школы развалены, и это очевидно во всех видах спорта. Раньше всегда залы гудели, а сейчас… “Динамо” и армия были лучшими клубами в Советском Союзе — пусто. Чтобы такие школы специализированные развалить и ни грамма не дать: ни на клинок, ни на выезд даже в Брест! Это болезнь уже общегосударственная.

Чтобы не прервалась связь поколений

Сидяк: Вы пригласили меня. Я высказал свое мнение. Что же касается прессы, журналистам говорил то же самое и ни на йоту больше. Вот вы меня обвиняете, а я в жизни не заявлял, что федерация развалила фехтование.

Конюхова: Написано.

Сидяк: Я не давал таких интервью. И если корреспондент что-то перевернул в моих словах, это на его совести. Наученный горьким опытом, я сейчас требую, чтобы прежде чем пустить в печать, дали прочитать. И повторюсь, если вы опять будете только ссылаться — да денег нет, этого не можем достать, другого, третьего — все, работайте, как и работали. И все будет “хорошо”. А если вдруг дадут миллион, все равно толку, если не перемените отношения, не выйдет.

Лопатнев: Чтобы подвести итог этой теме, хочу сказать. Считаю, все, что он (на Сидяка) говорит, в большей степени правильно. Мы должны взаимно использовать возможности друг друга. А со своей стороны скажу, как динамовец: насчет нашего зала в свое время не смог до конца дойти. Было письмо, подписанное олимпийскими чемпионами, но только я его в министерство — тык! — через кого-то, а мне: “Стой, обождем покуда”. То есть наверху посчитали так: если письмо попадет к президенту, а он, знаете же, человек принципа, скажет, мол, почему не сделали, и сразу шапки полетят. Потому письмо это до сих пор лежит у меня… Вместе с тем, думаю, если бы мы обратились напрямую к Елене Беловой и Виктору Сидяку и — чего греха таить — попросили бы помочь, то дело бы сдвинулось. И я, подводя итог, хочу пожелать, чтобы каждая сторона не становилась в позу, ибо мы все болеем за белорусское фехтование.

Сидяк: А теперь, Гриша, послушай. Существует память. И мы неизменно помним, кто выиграл войну, славим ветеранов. Все это правильно. Потому что, если вдруг разорвется эта связь, страна может рухнуть, прекратить существование. Оттого я делаю упрек нашим работникам: многие из них не любят больших спортсменов, относятся к ним, как к механизму, который отработал и — до свидания. Поймите, дело не в личной симпатии. Возьмите закон о спорте: там расписаны структуры, взаимодействия спортивных органов, однако ни слова об олимпийском чемпионе или чемпионе мира. Нам надо бороться, чтобы герои спорта получали все по закону, а не от чиновников. Ведь те живут за счет чемпионов, но их не уважают… Почему спился “Икс”? Сняли погоны, зарплату и — прощай. А кормить же троих деток надо?!.

Понимаете, каждый спортсмен имел еще и какие-то другие таланты (я, например, прекрасно рисовал). Однако когда им было проявиться? Ведь когда я шел к цели, то все отбрасывал в сторону и забирался в свою скорлупу. Чемпионы — это уникальные люди. И ущербные. А те, кто отдал спорту всю жизнь и ничего не достиг, — вообще свихнутые. 260 дней в году на сборах, в бесконечных переездах, без семьи, и ради чего?..

Нельзя сравнивать спортсменов с научными работниками: те достигают высшей точки своего развития к пенсионному возрасту. А большой спортсмен, вышедший на пик к 25-30 годам, заканчивает карьеру в возрасте под сорок, и что он умеет?.. Надо бороться, чтобы все они оставались в отрасли, как делается в других странах. Он свежий, может все передать. Вот этот момент и надо ловить, а не тогда, когда человек выработан без остатка. Ежели у него не получится, то хватит гордости признаться и уйти, но этот переход должен быть плавным. А не так, чтобы его спихивали в пропасть! Знаете, сколько белорусских олимпийских чемпионов остались в спортивной сфере? Всего десять процентов…

Конюхова: Вы говорите, надо помнить, знать, чтить… Согласна. Однако кто объяснит такое: назначали в прошлом году нового директора училища олимпийского резерва Виктора Полушкина. Тот заходит в вестибюль, где висят портреты заслуженных выпускников: “Уберите этих покойников!” И нет, чтобы объединиться, пойти к министру, отстоять свою гордость. Сняли и убрали. Но на ком воспитывать наших детей! О чем это говорит? Люди случайные сегодня нередко управляют спортом.

Дубаневич: Уважаемые коллеги. Считаю, нашим разговором мы достигли того, чего хотели. Мы нашли взаимопонимание. Вот сегодня у нас впервые побывал Виктор Сидяк, высказал свое мнение. Таким образом, мы сделали шаг вперед.

В заключение просьба к прессе: больше объективности, не сталкивайте людей друг с другом и не обливайте грязью вид спорта.

Сидяк: Главное, чтобы не получилось, как в поговорке: “Я — за!” — сказал ханжа, а за глаза зарезал без ножа”.

Тем и закончился “круглый стол”, ставивший целью наметить пути возрождения белорусского фехтования. Одна сторона, напомним, утверждала, что “фехтование не так мертво”, как кажется. Вторая, не забывая прошлого, боролась за будущее. Очень хотелось бы, чтобы и у тех, и у других — у всех вместе — еще получилось что-нибудь в настоящем.