Лига чемпионов. Вокруг матча. Быть Ярославом Гашеком

Фанатение от “Славии” предполагает две важнейшие задачи: почитать ее пятиконечную звезду — во-первых. Во-вторых — ненавидеть “Спарту”. Хотя еще вопрос, что же здесь главнее. Пражским грандам уже за сто, и дружбы между ними не было никогда. Видимо, и не будет. Поэтому когда чемпионом в прошлом году стала пльзеньская “Виктория”, столичные фанаты расстроились не критически. Гораздо обиднее пережить триумф заклятых конкурентов. Их и так трудно терпеть.
“Славия” выпустила пользующуюся популярностью кружку. На ней рисунок известного чешского карикатуриста: очевидные футболисты клуба забивают мяч в ворота беспомощно валяющегося голкипера в майке бордового цвета. Эмблемы на ней нет, но всем понятно, что имеется в виду “Спарта”. “Если бы мы дорисовали вратарю значок “спартанцев”, пришлось бы спрашивать разрешения у них. Потом делиться деньгами. Но до этого, понятно, дело бы не дошло. Кто бы нам разрешил сделать кружку с изображением избиения “Спарты”? А так — ничего, сделали”, — рассказал продавец.
Под карикатурой — афористичная надпись, достойная пера самого Ярослава Гашека: “Пиво, сосиски и футбол — настоящая чешская романтика”. Сразу живо представляется, с каким глубоким почтением пил бы шебутной пан Гашек из этой кружки с выписанной на ней правдой под вздохи супруги Ярмилы.
По вечерам на выходных пани Ярмила готовила кнедлики с вареньем. Хорошо готовила. Но пан Ярослав жил в Праге, поэтому кнедликов ему вечером в субботу точно не хотелось. Хотелось настоящей чешской романтики. Пан Ярослав был в этом совершенно не виноват. Поэтому он потихоньку одевался, доходил до двери, медленно-медленно, чтобы не лязгнула, отодвигал щеколду и…
— Ярослав! Куда это ты собрался?!
— Я ненадолго, Ярмила. Мы с другом Карелом пойдем на футбол. “Славия” — “Спарта”.
— Опять налижешься, как свинья? Ну сколько можно? Я так больше не могу!
— Почему сразу, как свинья? Могла бы вспомнить животное поприличнее…
— Брось свои идиотские шуточки! В прошлый раз, когда ты выскочил на “пару минут” за пивом, исчез на четыре дня! А вспомни, как ты понес показывать Рихарда своим друзьям-пьяницам? Ты забыл его в первой же пивной! А ведь ему и года не было. Если бы я не знала твоих обычных маршрутов, мы бы уже сына потеряли!
— Я тебе давно говорю: устройся работать в полицию. Ты бы заткнула за пояс всех служащих там сыщиков.
— Так, все. Мне надоело слушать этот бред. Хочешь идти к своему Карелу — скатертью дорога. Можешь не возвращаться!
— Ярмила, но я же писатель. Вот хочу написать рассказ про футбол. Мне же нужно хотя бы одну игру посмотреть. Для вдохновения.
— Вдохновляйся, чем хочешь. Только оставь меня в покое.
— Ну почему ты все время так переживаешь, Ярмила. Что здесь такого?
И, получив свободу сравнительно малой ценой, пан Ярослав отправлялся на стадион транзитом через любимые кабачки. Там он, конечно, употреблял — зло, как положено. До арены зачастую не доходил вследствие навалившейся невесть откуда усталости. И, созерцая мир сквозь набор веселых призм, выдумывал все новые и новые юморески, и писал их сразу набело. И, не перечитывая, отправлял в редакцию. И в этих смешных рассказиках тогда боялись оказаться все. А теперь это считается большой честью.
Про футбол пан Гашек, кстати, все-таки написал. Рассказ так и называется — “Футбольный матч”. Заканчивается он увековечивающим пражское дерби предложением: “Когда я после этого вспоминаю о матче “Славия” — “Спарта”, мне становится ясно, что футбол у нас еще в пеленках”. Можете почитать. Там немного.