ФЕХТОВАНИЕ. ПОРТРЕТ. Александр Романьков: настроен на атаку

Трехмесячное пребывание белоруса по гостевой визе в Америке чиновники Национального олимпийского комитета поспешили выдать за эмиграцию. На состоявшемся в ноябре минувшего года Олимпийском собрании Романькова в числе двух с лишним десятков человек вывели из рядов НОКа, мотивировав это решение тем, что, работая и проживая в США, он-де утратил связь с белорусским олимпийским движением.

— Для меня это было полной неожиданностью. Не считая спортивных наград, имею две Почетные грамоты Верховного Совета Белорусской ССР, являюсь заслуженным деятелем физической культуры БССР, значусь в Книге рекордов Гиннесса. Что еще нужно было сделать, чтобы представительствовать в НОКе?! Наверное, у людей, которые вычеркивают олимпийского чемпиона, свое мерило заслуг перед страной. Значит, просто кому-то понадобилось это место. Когда, приехав из Штатов, я пришел с сыном на новогодний праздник, который устраивал наш олимпийский комитет, один из руководителей был сильно поражен: “Разве ты здесь?” Я говорю: “А где я должен быть?” — “Так ты ж уехал вместе с семьей жить в Америку”. Можно было позвонить, поинтересоваться, проверить информацию. Жена моя все это время оставалась в Минске, сын как учился в 51-й школе, так и учится. Дочь — студентка, будущий на психолог. И все они здесь.

— Наверное, у вас не раз была возможность сменить гражданство?

— Довелось пожить и в Южной Корее, и в Австралии, куда направила работать международная федерация. У меня часто спрашивали: “Почему ты не остался, за границей?” Отвечал так: “А чем эта земля передо мной провинилась? Беларусь меня вырастила. Здесь мои родственники, здесь похоронен мой отец. От кого мне бежать?” Но, видно, кому-то это непонятно. Что поделаешь? Безымянные приходят и уходят, они меняются из года в год. Те, у кого есть имя, так или иначе остаются. Мое звание, как и мозоли на руке, несмываемое. Хотя мы, олимпийские чемпионы, сейчас как мертвые души: только числимся на бумаге.

— Похоже, это известие вас действительно задело за живое?

— А как вы думали?! Конечно, больно. Может, и я на что-нибудь сгодился бы. Собрание НОКа — это форум, где все мы встречаемся. Где узнаем новости, обсуждаем, что не получилось, оговариваем то, что хотелось бы сделать. Для каждого нашелся бы фронт работы.

— Как вы относитесь к тому, что ряды спортсменов обильно разбавляют функционерами, обладающими административным ресурсом?

— Не уверен, что чиновников так уж сильно волнует олимпийское движение. Другое дело, люди, которые прошли через спорт, видят и знают его проблемы. Всем им, как и их тренерам, есть что сказать. Надо активнее привлекать специалистов, которые смогли бы поднимать значимые проблемы, решать насущные вопросы. Я был в сборной Союза 23 года — с 17 до 40 лет. Иногда самому в это страшно поверить.

— Может быть, вы попали в немилость оттого, что отстаивали отличную от общепринятой точку зрения?

— Моим мнением особо не интересовались, но определенные суждения по ряду вопросов я, конечно, имею. Столько копий сломано в диспутах, ввозить ли легионеров. А ведь вы посмотрите: приглашают, как правило, тех, кто, по сути, отработанный материал. Та же Россия не отдаст молодого перспективного атлета, реально на что-нибудь претендующего. Приобретаются те, кто сходит с дистанции.

— Купить, говорят, дешевле, чем воспитать своего.

— Это так. Старый конь борозды не испортит, но глубоко не копает. Я добавил бы к этому — однако кушает он так же. Далее, запланированные 25 медалей — это были желания. А они, как известно, не всегда соизмеримы с возможностями. Мы посчитали теоретические шансы при условии, что все сложится удачно. Но фортуна смотрит то в одну, то в другую сторону и очень редко — прямо. Поэтому 15 наших наград, из которых две золотые, — выступление достойное. И если выиграл далеко не фаворит, так на то и Олимпиада, тем спорт и прекрасен. Это же не спектакль, в котором одно действие сменяет другое. Здесь смотришь на сцену в ожидании: что же будет дальше? А там Нестеренко! Вы не представляете, как я кричал, когда бежала наша Юля, как потом ликовал. То, что сделала наша девочка, — это такое чудо, такое счастье! Кто прошел через это испытание, знает, сколько было вложено труда. Победить на стометровке — дистанции, которая вообще не для белых, — величайшее достижение. Почувствовал это во время поездки в США. Есть виды спорта, которые престижны, а в этих видах есть престижные дисциплины. Золото в спринте для американцев — победа из побед. Они просто не могли понять, как это случилось. Спрашивали у меня, знаком ли с Нестеренко. Я говорил, что, к сожалению, нет. Но обещал, вернувшись, обязательно постоять с ней рядом.

— Игорь Макаров вас так же впечатлил?

— Что больше всего меня потрясло, так это дружная команда наших борцов. Помните, как переживал Натик Багиров? Было такое чувство, что еще немного — и он выскочит вместо Макарова на татами. Вообще на Олимпиаде очень важен дух коллективизма, когда твои друзья рядом и тебе помогают. Без этого нельзя. Я прошел четыре олимпийских цикла, побывал на трех Играх, за исключением Лос-Анджелеса. И везде чувствовал плечо товарищей. Вспоминаю, как в Сеуле ожидали своей очереди гимнастки. Попробуй не перегори, пока пройдет каждый вид. У фехтовальщиков что? Отработал два дня — и свободен, потом день отдыха. Раньше олимпийские турниры всегда начинались с рапиры. А “художницы” — девчоночки молоденькие, всем по 16-18 лет. Как их не поддержать? Носили на руках, и медали Марины Лобач я радовался, как своей собственной.

— Трансляции из Афин смотрели с самого начала? Что скажете о четвертом месте Дмитрия Лапкеса?

— Дима, считаю, боролся здорово. Но мы на него и надеялись. Сильченко была недостаточно известна в высших фехтовальных кругах, а от Лапкеса ожидали хорошего выступления. Жалко, что парень не дотянул до медали. Хотелось хотя бы бронзу — не только для белорусского фехтования, но и для нашей общей копилки. Пройдя такое горнило испытаний, человек становится закаленным. Эта сила дается на будущее. Дима сейчас готовится к новым стартам. И, насколько я могу судить, руки у него не опустились: точит, вострит свою саблю. Значит, олимпийским турниром для него жизнь в спорте не закончилась.

— Какими судьбами вас занесло в Америку?

— Находился там по приглашению. Один из моих товарищей — с ним мы фехтовали еще в сборной СССР — переехал в США из Казахстана, поселился в штате Нью-Йорк, где и открыл новый клуб. Повидался с друзьями, тренерами, которые также перебрались за океан. Раньше у американцев не было фехтования на таком уровне, как сейчас. Их саблистка в Греции выиграла золото. А воспитать за столь короткий срок мировую звезду не так-то просто. “Звездно-полосатые” командой заняли четвертое место в рапире, чем очень меня удивили. Стань они двенадцатыми — уже было бы большим достижением.

— За счет чего произошел такой скачок?

— На постоянное место жительства в США выехало очень много бывших советских специалистов. Дипломы всех институтов физкультуры — киевского, Московского ГЦОЛИФКа, питерского ГАФКа имени Лесгафта — там котируются очень высоко. Знания, которые получали в наших институтах даже середняки, были в десять раз выше, чем у тамошних тренеров. Впрочем, большинство родителей не ставят целью сделать из детей чемпионов. Они просто хотят, чтобы их чада двигались. Есть, правда, один чисто меркантильный интерес. Американское правительство лет восемь-десять назад предложило крупнейшим университетам, колледжам профилировать один из приоритетных видов спорта. Фехтование как раз попало в эту группу. Отныне если поступаешь в вуз, имея какие-то спортивные звания, меньше платишь за обучение. Некоторые приходят в секции исключительно для того, чтобы потом сэкономить на образовании. Если, условно говоря, обучение стоит сто тысяч, а ты уложишься в пятьдесят — уже послабление. А попадаешь в олимпийскую сборную — будешь и вовсе учиться бесплатно.

— С массовостью у янки нет никаких проблем?

— В Штатах существует бесчисленное множество фехтовальных клубов. Они растут как грибы после дождя. На Манхэттене, этом маленьком кусочке земли, и то обнаружил четыре клубные вывески. Причем система преподавания отличается от нашей. Если у нас практикуются раздельные занятия, то у них на групповой урок приходят одновременно и новички-первогодки, и спортсмены с десятилетним стажем. Упор сделан на индивидуальные уроки: это выгодно материально. Люди идут потоком, один за другим, и клубная касса постоянно пополняется. Там не принято, как у нас, перед выходом на дорожку разминаться. Ученики могут зайти в зал по пути из школы домой и прямо в джинсах начать фехтовать. Я смотрел — удивлялся.

Проводится очень много соревнований, преимущественно открытых. Только в турнире рапиристов участвует 400-500 человек. Нетрудно предположить, что из такого количества детей в дальнейшем можно будет отобрать несколько талантов. Два в одном штате, два в другом — глядишь, и набралось человек 20-25. Этим ребятам, обещающим вырасти в больших спортсменов, уделяется повышенное внимание. Пусть даже в итоге их останется не больше десяти.

— Во время вашего отъезда в “Прессболе” состоялся круглый стол с участием всех заинтересованных лиц. Что бы вы добавили к этому разговору? Можно ли что-либо из увиденного вами перенести на нашу белорусскую почву?

— Убежден, что спорт нужно поднимать снизу, хотя такой подход влечет за собой большие финансовые вложения. Я приверженец того, что нам надо возвращать прежние наработки. Наша советская система сейчас работает во всем мире. Пирамида должна стоять на основании. И чем больше в секции придет детей, тем меньше их будет болтаться в подворотнях на улице. Разумеется, все упирается в средства. Тренеры зарабатывают гроши. За примерами далеко ходить не надо. Мой племянник Дмитрий — фехтовальщик, мастер спорта, чемпион страны — закончил наш Университет физической культуры, пошел работать в “Динамо” и через месяц получил зарплату 100 тысяч рублей. Разве можно женатому человеку на эти деньги прокормить семью? Решил искать другую работу, и я его полностью оправдываю. Хотя сказал, что фехтование очень любит и все равно туда вернется, чтобы воспитать ученика под стать родному дядьке.

— Инвентарь у вас будет подороже тренерских зарплат.

— Недешевый, это точно. Простой клинок стоит от 8 до 10 долларов, электрический — 15-20. Тот клинок, которым можно фехтовать долго, чтобы он не поломался, от 40 до 50. Стоимость амуниции — наконечников, ручек, масок, перчаток — еще дороже. Если будете фехтовать на международных соревнованиях, нужен специальный костюм 1600 ньютонов, чтобы был непробиваемый. А он уже потянет долларов на 500. Эти вещи, положим, нужны для сборной. Для нее находят деньги. А для детишек? Средств на экипировку хватает далеко не у всех. Бэушная же пришла в такую негодность, что не залатаешь.

Благо нашли деньги, чтобы отремонтировать динамовский зал фехтования. Это очень здорово, потому что ремонта в нем не было лет 20. Значит, об этом думают.

— Будет ли кому в нем заниматься?

— На подходе много хороших ребят. Недавно побывал на тренировках, посмотрел. Уходил в приподнятом настроении — разглядел мальчишек и девчонок с хорошими задатками. У Корецкого, Асиевского, Никанчика есть пару человек, которые смогли бы что-то показать. Но для фехтования нужен контакт, развиться автономно оно не может. Почти у каждой страны свои тактика, техника. И все это следует пробовать на себе и применять. Вот почему необходимо обкатывать молодежь, ездить на соревнования. Ведь победы в нашем виде спорта складываются не из того, что где-то потренировался и что-то сделал. Слагаемые успеха — физическая подготовка и психологическая уверенность. Когда ты настроен на атаку, не думай о том, что можешь получить укол. Стремись сам его нанести. Стоит только прокрасться в душу сомнениям — и ничего не получится.