НОВАЯ ВЫСОТА. Ему снился бой...

Мы общались на урученской базе Спортивного комитета Вооруженных Сил, где приняли решение обосноваться саблисты. Для Дмитрия год, следовавший за Олимпиадой, складывался удачно, но вовсе не былые успехи заняли центральное место в нашем разговоре. Мысли моего собеседника по- прежнему волей-неволей крутились вокруг афинских сражений.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Дмитрий ЛАПКЕС. Родился 4.06.76 в Минске. Мастер спорта международного класса. Победитель ЧЕ-95 среди юниоров. Бронзовый призер ЧЕ-94 среди юниоров. Серебряный призер ЧЕ-2000 в команде. Неоднократный призер этапов Кубка мира.

— Сезон у вас, по сути, закончился. Сейчас на отдых. Но в октябре-то надо быть снова в форме — чемпионат мира!

— Вот такое у нас хорошее расписание. Как хочешь форму, так и поддерживай.

Раньше чемпионат мира проводился летом. Но я вычитал как-то в журнале международной федерации (ФИЕ): перенесли на осень, чтобы разойтись с “Ролан Гаррос”, “Тур де Франс” и прочими известными турнирами. Дескать, тогда будут и фехтование показывать по телевизору. Увы…

— Ваша ФИЕ, наверное, где-то недорабатывает.

— Вот, посмотрите, в этом году Гран-при проводились в Сенегале, Венесуэле, Иране, и это вместо Соединенных Штатов и Старого Света. Раньше было много турниров в Европе — во Франции, Италии, Германии — сейчас их нет. То есть они существуют, однако не имеют категории “А”, позволяющей удваивать заработанные очки.

— А почему, на ваш взгляд, привязка календаря к странам третьего мира не добавляет виду популярности?

— Во-первых, чтобы развить там фехтование на должном уровне, надо не одно десятилетие: и тренеры, и все такое. Во-вторых, туда всем очень сложно добираться. И накладно. В-третьих, местный колорит: жарко и никаких условий. А в Венесуэле вообще преступность на одном из первых мест в мире.

— Ощутили на себе?

— Везли в зал и в гостиницу исключительно в сопровождении полиции. Предупреждали, что по городу нежелательно ходить. Мы и не ходили. Вообще.

— А в Иране, например?

— Гостиницы хорошие. На улицу особо не выйдешь: + 44 по Цельсию. Ладно, мы быстро обернулись: прилетели, три дня отвыступали и обратно.

— Но какой-то турнир сезона вы бы выделили?

— Лучше всего организовали “Московскую саблю” и “Саблю Володыевского”. Потому что Россия и Польша — фехтовальные державы, и все сделали на уровне. Ну, и в Греции нормально было.

— Сколько соревнований пошло в итоге в зачет?

— Система следующая. Всего турниров в сезоне десять, по-моему. На все, естественно, не ездишь. В Кубке мира учитываются три лучших европейских и три неевропейских.

— А вы, когда планировали с тренером календарь, ставили перед собой цель: подобраться к вершине общего зачета?

— Лично я хотел удержаться в рейтинге, то есть сохранить позиции, которые занимал до и после Олимпиады (после Афин был шестым). Тогда на чемпионате мира будет легче с жеребьевкой. Хотя все, конечно, относительно.

Как известно, первые шестнадцать избавлены от боев на предварительной ступени. Они сразу начинают борьбу за вход в 32 сильнейших (а всего участвует 100-120 саблистов). Первый встречается с 64-м, второй — с 63-м и так далее. На кого попадешь здесь, предсказать невозможно. Но обычно, если все удачно складывается, я примерно знаю, с кем буду фехтовать за вход в восьмерку.

В этом году проигрывал на этой стадии всего раза три. И ниже десятого места не опускался.

— Выходит, самый стабильный сезон…

— И прошлый был более или менее нормальный. Перед Олимпиадой я шел тринадцатым, и меня немножко не устраивал расклад. На Играх как нигде жестко: сразу выставляют по рейтингу, и начинается “олимпийка”. Я рассчитал, с кем тогда мне предстояло бы встретиться. И за вход в восемь меня не устраивал ни Поздняков, ни Лукашенко. Поэтому специально поехал на этап Кубка мира в Тегеран за очками. Там занял второе место и поднялся в рейтинге до седьмого.

— И, таким образом, избежал нежелательной встречи…

— Она все равно случилась позже — с Поздняковым за вход в четыре. Но было уже легче, потому что пошла борьба за медали.

— Отчего легче?

— Поздняков (четырехкратный олимпийский чемпион. — “ПБ”.) приехал в Афины явно за медалью. Может быть, зажался, может, еще что. Мне было проще.

— Да?

— Не знаю, что именно он думал, но мне как-то… Я как с утра встал, так хорошо себя почувствовал. Выиграл у него 15-9. Все получалось. Такого никогда в жизни не было.

И еще. Раньше часто случалось, когда ночь перед соревнованием я плохо спал. Но почему-то на Олимпиадах (и на одной, и на другой) высыпался накануне отлично. Обычно перед этим ходишь, нервничаешь, и все такое. А тут — раз! — уснул в полдвенадцатого-двенадцать, проснулся вовремя. Это было важно: не думать ни о чем.

Уже с первого боя в Афинах почувствовал, что “идет”: и ноги работают правильно, и рука, и действия в атаке получаются. И самое главное — внутри состояние хорошее: чувство концентрации, не нервничал, был спокойным, мысль работала. Все сошлось. Конечно, когда чего-то одного не хватает, то это не очень страшно. Но, если все получается, это уже прекрасно.

— Можно ли моделировать подобное состояние?

— В этом году пытался на многих соревнованиях. Иногда выходило, иногда нет. Бывает, приезжаешь, вообще ничего не получается! Тогда уже искусственно пытаешься привести себя в надлежащее состояние: заводишь иной раз, если излишне спокоен, или, наоборот, расслабляешься, если перенапряжен. Когда тренер поправит. Но не всегда удается, можно сказать, пятьдесят на пятьдесят.

— А как думаете, ко двору ли фехтовальщикам помощь психолога?

— Конечно, она нужна. Это самое главное, как мне кажется. На высшем уровне уже не столько техника-тактика решают, а кто морально-психологически лучше готов. Потому что очень много боев заканчивается с разницей всего в один удар. Жалко, что с нами не работают.

Была у нас психолог, я с ней разговаривал, она помогала, мне нравилось. Но ее отправили по распределению в Могилев, связь уже полгода как потерялась. То есть практически весь сезон без психолога.

— И если на Олимпиаду отправляется специалист, который с претендующим на медали спортсменом постоянно не работал, то, вероятно, трудно ожидать, что помощь будет мощной.

— Естественно. Единственное, что могут же быть какие-то экстренные методы. Был у меня перерыв в несколько часов перед финальными боями. Должен же психолог-профессионал знать, как настроиться, как не потерять форму…

Помню, еще в институте наш преподаватель, психолог Волков рассказывал про одного грузина, которому предстоял финальный бой. Спортсмен мечтал, как приедет он к себе в горы на белом “Мерседесе”, и будут вокруг спрашивать, кто же это такой, а в ответ услышат: это Гоги, олимпийский чемпион! И проиграл назавтра.

— Но вы-то, надеюсь, гнали подобные мысли?

— Гнать-то гнал, но подспудно они все равно присутствовали. Я же чувствовал, что могу. Просто по самому фехтованию была уверенность. А вечером пришел в зал и — ф-ф-ф! — совершенно по-другому все.

Перерыв был часов шесть-семь. Я особо не загружался. Вернулся “домой”, почитал новости в Интернете… Не знаю, может, устал в конце дня, все-таки напряжение приличное.

— И никто не пытался помочь?

— Нет. Причем, как положено, сообщил в штаб делегации, что я в четверке и вечером финал. Но никто ко мне не подходил!..

У меня тренер сам в принципе психолог. Вроде, все нормально было, кто же ожидал, что так выйдет. Чувство, присущее мне с утра, пропало. Фехтование стало совершенно другим. Состояние — ноги, руки, голова — тоже было абсолютно иным.

— Закончилась Олимпиада, и…

— Ночью она снилась, конечно. Просыпаешься и все фехтуешь… Тяжело, четвертый все-таки — тем более с хорошими шансами. Сейчас уже нормально. Самое главное — имею то, чего до Олимпийских игр не было: более или менее стабильное материальное положение. Если тогда надо было завоевывать, то скоро уже будет где жить. Если раньше зарабатывал сто пятьдесят долларов в месяц, то сейчас получаю президентскую стипендию. А имея семью, ребенка, и жить с родителями в одной комнате — эта проблема давила очень сильно.

Смог взять кредит (помогла Мария Леонтьевна Иткина), построил квартиру, получил ключи. Когда переезжаем? Вот этого пока не знаю, еще не решили.

— А кто ваша жена?

— Бывшая фехтовальщица, рапиристка, брестчанка. Мы учились вместе в институте физкультуры. Постоянно тренировались на “Динамо”. Наташа тоже хорошо выступала в свое время, выигрывала Кубок Беларуси, была призером чемпионатов страны.

— Раз вы одновременно росли в мастерстве, то, наверное, часто обменивались мнениями?

— Мы до сих пор обмениваемся! Ругает меня часто. (Смеется.) Помогает, конечно, и в психологическом плане тоже. Но опять же: жена, дочка — это как-то все заставляет…

— Что для вас спорт? Работа?

— Если относишься к нему профессионально, если выступаешь хорошо, то и заработать можно нормальные деньги. Но в первую очередь это мечта с детства — выиграть чемпионат мира, Олимпийские игры. А иначе для чего ты тренируешься? Понятно, что может и не получиться, и даже скорее всего. Но, может, и выйдет! Я помню, как в школьной тетрадочке, отвечая на вопрос “Кто ваш кумир?”, писал: “Олимпийский чемпион по фехтованию”. Кто именно? Вот этого не вспомню. Действительно, хотелось с детства. А если нет мечты, то чемпионом точно не станешь.

— Когда пришли первые успехи, когда почувствовал, что растешь?

— Наверное, как школу закончил. Тогда тренер Григорий Васильевич Лопатнев за меня основательно взялся. И я поехал на Кубок мира, попал там в “32”, выступил лучше всех наших. В следующем сезоне стал третьим на юниорском чемпионате Европы, потом выиграл его. С тех пор и пошло. Раз-два в год попадал на этапах Кубка мира в тройку, пусть не так часто, как хотелось. Стабильность появилась сейчас. Другое дело, что на официальных соревнованиях мне пока не везло…

— А на недавний чемпионат Европы рассчитывали?

— Да, хотел медаль привезти. Все, кажется, складывалось нормально, но проиграл за вход в тройку. Причем тому, кому вообще не собирался уступать. Я с этим французом фехтовал раз в Сенегале — с травмой, практически на одной ноге. И тогда проиграл всего-то 14-15. Думал, на чемпионате разберусь. Но он в Венгрии фехтовал уже немножко по-другому — я не ожидал.

Вернулся домой, проанализировал. В следующий раз буду действовать иначе. Дело в том, что в сабле после Олимпиады ввели новые аппараты фиксации удара, и по сравнению со старыми имеется разница во времени. Раньше часто загорались сразу два фонаря, и судья разбирал фразу, отдавая тактическую правоту тому или иному сопернику, в основном в пользу атакующего. Сейчас загорается один, и спортсмен может проиграть там, где раньше выиграл бы. Хотя, я думаю, все же объективности стало больше. Просто к изменению надо привыкнуть, здесь ответная реакция требуется другая, старые, выработанные стереотипы не подходят… Смена правил естественным образом подталкивает к изобретению новинок. Кто-то с появлением нового аппарата прием придумает, кто-то найдет противодействие. Мы, правда, до сих пор тренируемся на старых моделях. Но, как видите, сражаемся…

На днях Дмитрий отправляется с семьей немного понежиться на крымском берегу. Вернувшись, он сможет готовиться к октябрьскому чемпионату миру на новых аппаратах (хотя весь мир уже работает на них год). Спасибо за подарок новоизбранному президенту Европейской конфедерации фехтования россиянину Алишеру Усманову, который взял курс на поддержку и сплочение бывших братских республик.