ГРЕБЛЯ. В ТЕНИ МЕДАЛЕЙ С ЭЛЬМИРОЙ ХОРОВЕЦ. Виктор Ренейский: на волну не сяду

Еще восемь лет назад, вступая на руководящую тренерскую должность, он был лишен иллюзий. Когда подписываешь трудовое соглашение, впору произносить что-то вроде брачной клятвы, начиная ее словами: “Находясь в здравом уме и твердой памяти…” Бывший чемпион знал, на что идет. Ждали бы его, кроме дальних дорог и казенных домов, скромная зарплата, морока с инвентарем. А еще головная боль, усиливающаяся с наступлением осени: куда поехать на сборы? С ноября по март спортсмены благополучных стран на полгода прописываются в Испании, Португалии. Очередной съезд гребного “интернационала” собирается за океаном, во Флориде, где можно увидеть лодки одиннадцати стран. Тонкие маечки, как паруса, надувает легкий бриз, солнечные лучи приятно щекочут затылок… Богатые федерации могут себе позволить такую роскошь. В это же время белорусы вынуждены где-нибудь в Белоозерске Брестской области утепляться двумя костюмами “з чыстай воўны” и при температуре градусов в двадцать со знаком “минус”, на встречном ветрюге обмораживать руки. Не гребут разве что на льду. Путь в Абхазию, Узбекистан и Таджикистан, где раньше были базы союзного значения, нам давно заказан. Да и поездки в другие теплые края, как правило, не по средствам. Специфика же каноэ такова, что рассчитывать на результат позволяет только постоянное пребывание на воде. Точить “перо” весел надо каждый день.

А вот менять свои судна желательно раз в год. Но и такая периодичность белорусской сборной не под силу — уж больно накладно проводить модернизацию. Благо в этом году приобрели, пусть даже в долг, достаточное количество лодок, а то ведь раньше, залатав пробоины, на них гонялись до тех пор, пока не выступят ребра каркаса. До недавних пор “обновку” покупали лишь ведущим гребцам. На стартах местного значения те сразу получали фору, легко опережая своих конкурентов-земляков. Зато на международных соревнованиях “щеголи” нередко оставались ни с чем: ведь свою единственную они берегли “на выход” и просто не успевали на тренировках к ней приноровиться. Соперники же в шапку не спали. То и дело привозили на престижные регаты какие-нибудь навороченные, к тому же обкатанные орудия труда. Не секрет, что сейчас, к примеру, каноэ-одиночка показывает время, какое раньше принадлежало каноэ-двойке. Простор для творчества конструкторов широчайший, поскольку именно в этом горизонтальном параметре убрали ограничения. Еще совсем недавно ширина лодки измерялась наравне с длиной, высотой, весом. Теперь же стандарты видоизменились. И выгода налицо: судна стали узкими, как следствие, уменьшилось сопротивление воды — и возросла скорость.

Добавилось и других трудностей. Ко всему прочему, почили в бозе научные бригады, неотступно, по пятам следовавшие за командой СССР на все важнейшие турниры. Нынче армию медиков и психологов заменяет немногочисленный по составу персонал, которому недосуг поминутно сопоставлять анализы, разрабатывать комплекс занятий на воде и суше, оперируя такими категориями, как усталость или утомляемость. Снарядить бы эскулапов за границу, упаковать их чемодан самым необходимым — и на том спасибо.

Заниматься любимым до боли делом своей жизни в условиях нашей суровой реальности можно, лишь обладая философскими склонностями и чувством юмора. Если продолжить брачную параллель, с которой мы начали этот материал, уместно вспомнить писательницу Джан Кинг, которая предлагает упростить слова, произносимые перед амвоном: “Находясь в здравом уме и твердой памяти, клянусь любить его, повиноваться ему и беречь его доброе имя, а также подбирать за ним грязные носки и чистить его клетку до нашей совместной кончины или до тех пор, пока я его не убью”. До тех пор, пока не подкосят цены на бензин и продукты, не достанут бесконечные поборы в общеобразовательных школах, не выведет из себя вымогательство ремонтников — слесарей и маляров, он готов был тянуть свою лямку. Те, кто полагает, что двукратные олимпийские чемпионы избавлены от этих приземленных проблем, глубоко заблуждаются. Единственное, что грело душу — возможность заниматься работой, которую знает досконально. Как-никак, в лодке провел 20 лет жизни. Нельзя посвятить гребле два десятилетия, а затем все в одночасье бросить. Бесконечные стоны и жалобы на то, как надоело это однообразие, на поверку оказываются лишь бравадой. В сборной Союза был такой байдарочник из Херсона Сергей Кирсанов, чемпион мира в четверке. Каждый год, приезжая на тренировочную базу, он, комсорг команды, твердил: “Ну когда же я отсюда уеду? До чего мне опротивели ваши рожи!” А сам после этих неуставных речей продолжал грести и грести.

Сейчас, рассуждая о перспективах белорусских каноистов, Ренейский говорит о большом потенциале своих соотечественников. Ребята великолепные, с прекрасными данными, причем возраст позволяет им еще с десяток лет штурмовать самые высокие вершины. Между прочим, тот факт, что в национальной сборной по каноэ преимущественно бобруйчане, является предметом особой гордости. В прошлом году на чемпионате мира призерами стали сразу четыре жителя Бобруйска — три Александра: Богданович, Жуковский и Курляндчик, а также Иван Сковородкин. Случай уникальный. В 2002-м вместе с тремя тезками отличился ныне мозырский, а в прошлом тоже бобруйский гребец Семен Сапоненко. А вообще поставщиком кадров этот город на Могилевщине стал еще в союзные времена. На Спартакиадах народов СССР за Белоруссию выступали только бобруйчане. Их представительство в сборной страны по каноэ на мировом первенстве 1986 года равнялось одной четверти от всего выездного состава. И по сей день кто-нибудь из гребцов-земляков непременно привозит с юношеских соревнований медаль. Все потому, что на правом побережье Березины хорошие спортивные традиции. В 13 лет третий из четырех братьев Ренейских переступил порог секции гребли специализированной детско-юношеской спортивной школы олимпийского резерва, чтобы прославить ее, а заодно и свой город. В 88-м, за 8 лет до того, как футбольный клуб “Белшина” выбился в призеры чемпионата Беларуси, и за 12 до привезенной из олимпийского Сиднея штангистом Геннадием Олещуком суверенной бронзы Бобруйск стал заметной точкой на спортивной карте.

О безоговорочной победе в Сеуле каноэ-двойки Виктор Ренейский — Николай Журавский ходят легенды. Тогдашний главный тренер сборной СССР Василий Каверин этот дуэт сравнил с современной ракетой. Пятисотку советский тандем преодолел за 1,41 секунды, обогнав серебряных призеров поляков на 1,84 секунды. А преимущество по ходу дистанции на “тысяче” перед ставшими вторыми немцами составило аж 5,97 секунды. Южнокорейские телеоператоры, флагманы в мире видеотехники на все времена, жаловались на то, что никак не могут поймать в объектив камеры лидеров и остальную гребную армаду. Советский экипаж ориентировался только на свой темп, отличаясь особой амплитудой гребка. До сих пор на международных соревнованиях к Виктору подходят молодые гребцы и говорят, что учились по видеокассетам с записью их выступлений. Особенно приятно слышать такие признания от венгров, немцев — законодателей мод в этом виде спорта.

Как ни странно, но самым памятным своим стартом Ренейский назвал не олимпийский заезд, а неприметную гонку на юношеском турнире в Прибалтике. Шестнадцатилетним пацаном он выступал вместе с Виталием Пашкевичем. Тот не вырос в большого спортсмена, а вот его роль в становлении напарника переоценить трудно. Известно, что на соревнованиях не самого высокого ранга не всегда соблюдают правила. Самое злостное из известных нарушений — это когда кто-то из участников “садится на волну”. Секрет прост: лидеры выкладываются на все сто, а “халявщики” тратят значительно меньше усилий, чтобы сэкономить силы и затем предпринять финишный спурт. В отличие от велоспорта, где “сидеть на колесе” разрешается, в гребле на официальных турнирах такие уловки, как правило, заканчиваются дисквалификацией. Однако организаторы игр Прибалтики и Беларуси не стали прибегать к скрытым махинациям. Дабы подсобить своим, они поступили незатейливо: вначале позволили отчалить местной лодке, а лишь затем дали общий старт. И были наказаны за эту хитрость — белорусский экипаж на зубах вырвал победу. В какой-то из моментов у Виктора, в ту пору просто Витьки, было одно желание — прекратить гонку, бросить весла и как-нибудь закончить дистанцию. Но в решающую минуту, когда, казалось бы, иссякли все силы, товарищ сказал ему пару ласковых, чем окончательно привел в чувства. Впрочем, ненормативная лексика всегда была хорошим детонатором в боях. Это только парадные историки утверждают, будто Камброн под Ватерлоо крикнул англичанам: “Французская гвардия умирает, но не сдается”. На самом деле все догадываются, чего такого он им сказал…

Судя по всему, та юношеская виктория стала хорошим уроком. Потому что прогрессировал плечистый белорусский паренек очень быстро и уже в 18 лет, завоевав две золотые медали на юниорском первенстве мира, оказался в обойме взрослой сборной страны. Дальнейший послужной список Ренейского впечатляет: с одних только чемпионатов мира с 86-го по 95-й год он привез 12 наград, 8 из которых высшей пробы. Особняком стоит серебро Олимпиады-96 в Атланте. Его спаянный экипаж Ренейский — Журавский добыл на дистанции 500 метров, выступая под флагом Молдовы.

Сейчас экс-молдаванин, на которого кое-какие газеты навесили ярлык дезертира, обитает в таком бойком в спортивном отношении месте, как минский микрорайон Веснянка, неподалеку от олимпийских домов на улице Радужной. Поэтому любопытно было узнать, как относятся к “возвращенцу” соседи, случайно встречающиеся на улице. Оказалось, нормально. И вообще понятие “репатриант” у нас увязывается лишь с отъезжающими из страны в строго заданном направлении. По-израильски статус Виктора звучал бы так: “мишпахат олим хад-орит” — прибывший на поселение родитель с несовершеннолетними детьми. Но поскольку Кишинев — не Тель- Авив, временная смена гражданства осталась почти незамеченной. Случилось все само собой в ноябре 94-го, когда постоянные звонки из Молдовы от бывшего партнера, а также тренера Александра Кирпиченко, уроженца Костюковичей, подвигли белоруса к перемене местожительства. Так состоялось второе пришествие в большой спорт. Впрочем, Николай Журавский предлагал воссоединиться и под нашими знаменами, но экономическое положение отечественной федерации не шло ни в какое сравнение с молдавским укладом. Такое стратегически важное сырье, как фрукты-овощи, в ту пору позволяло готовиться за океаном, не думать об экипировке и инвентаре и вообще жить безбедно. Уезжал Ренейский, имея на руках письмо от Госкомспорта, согласно которому белорусская сторона не возражала против “эмиграции”. Набрать былую форму не составило труда: незадолго до переезда “играющий тренер” вместе с командой выходил на воду, занимался для себя. Достаточно было одного сезона, чтобы друзья-товарищи снова стали понимать друг друга с полуслова. И, между прочим, больше всего поздравлений после окончания гребной регаты XXVII Игр серебряный призер Виктор Ренейский услышал от своих. Знакомые ребята подходили, пожимали руку, в чем проявилось негласное спортивное братство: если выиграл честно, у всех на виду — какие могут быть обиды? Несмотря на то что за южную страну-соседку довелось выступать вплоть до 99-го, на каждом турнире глаза невольно искали цвета белорусского флага. Да и в открытую Виктор всем говорил, что обязательно вернется. Он убежден: нет ответа на вопрос, что значат родные края. Это чувство внутри каждого человека. Как бы ни было хорошо в гостях, дома все равно лучше — теплее, роднее, словом, проще. Потому что родился и жил в этой стране.

У титулованного гребца было несчетное количество вариантов окончательно осесть за рубежом. Последний раз такая возможность представилась в Хорватии, где он, решив попробовать свои силы в качестве тренера-легионера, проработал два года с национальной сборной. И все же вернулся домой раньше срока, 30 сентября 2002-го. А ведь края там благодатные, климат еще теплее, чем в Молдове, совсем рядом — море. Да и имидж горячей точки планеты далеко позади: война закончилась 5 лет назад, и для европейцев республика бывшей Югославии снова стала излюбленным местом летнего отдыха.

Выдающихся результатов местные гребцы под руководством белорусского наставника не достигли. Только однажды каноэ-двойка заняла первое место на этапе Кубка мира. Собственно, удивляться тут нечему. Откуда взяться успехам при таком отношении к делу, когда о внеплановых нагрузках не может быть и речи, когда лишним километрам на воде парни без раздумий предпочитают компьютерные игры?! Виктор часто повторял своим подопечным: “Вы никогда не были в сборной СССР”. Та суровая школа, которую пришлось пройти на просторах одной шестой части суши, не признавала поблажек. Ибо желающих занять твое место числилось как минимум два эшелона. И каждый был готов не просто заменить товарища по команде, а сделать это более чем достойно. При жесточайшей конкуренции, когда три-четыре экипажа спорили за единственную вакансию, каждый контрольный старт мог оказаться определяющим. Порой до конца сезона оставалось неясным, кто же едет “на мир”. В свою очередь если бы устроители чемпионатов мира убрали ограничения в представительстве спортсменов от одной страны, весь пьедестал почета мог бы быть “серпасто-молоткастым”. Промелькни в поступках хорватов тот азарт, то горение, та жертвенность — возможно, и стоило бы продолжить работу. Но этого не случилось, и угасший интерес к делу не смогли перевесить никакие материальные блага.

Перед отъездом в Загреб Виктор Ренейский решил попробовать свои силы на другом поприще, переквалифицировавшись в шофера при мебельном магазине. О преимуществах и недостатках частного извоза наш герой предпочел не распространяться, зато его супруга Наташа дала понять: этот период был несладким. Долготерпение жены — тема для отдельного разговора. Ведь даже отдыхает от воды глава семьи… на воде: едва появившись дома, спешит на рыбалку. Наташа шутит, что между заездами и копанием живца муж не успевает уследить, как растут двое их детей, девятиклассник Женя, названный в честь гребца Евгения Гребеневича, и второклассница Аня. Кстати, младшенькая уже успела отличиться на первенстве Хорватии по гребле, где в соревнованиях байдарок-одиночек обогнала девчонок, котрые старше ее на четыре года…

Поскольку семью кормить надо, Виктор рассчитывал увязать свою дальнейшую трудовую деятельность с греблей. Как будто была достигнута негласная договоренность, что в случае отказа от должности старшего тренера национальной сборной по каноэ Николая Банько, с которым условились работать совместно, к исполнению обязанностей приступит Ренейский. Причем, “баллотируясь” на этот пост, бывший чемпион имел четко выраженную позицию — не спешить с новациями. За два года до Олимпиады в Афинах в методике подготовки сложно что-то поменять кардинально. От прежнего руководителя исходили бы все планы, и с учетом ряда личных мнений вырабатывался бы общий знаменатель. На его взгляд, главный принцип, которого следовало бы придерживаться, — не навредить. Другой — не перейти дорогу коллегам, не сесть на волну. Банько — бобруйский тренер, он выпестовал свой экипаж, что называется, с пеленок. Ему идут в зачет последние успехи, он по праву претендует на президентскую стипендию. Не за горами тот день, когда перешагнувшего пятидесятилетний рубеж “главного” сменит молодой преемник, способный таскать тяжелые моторы, быть в катере в любую погоду. Тем не менее на недавней аттестации Минспорта самоотвода от прежнего наставника каноистов не последовало. Думается, сказалась известное с советских времен стремление перестраховаться…

Возможно, Виктору просто не повезло, что со своими спортивными данными он родился в такой богатой на таланты стране, как Беларусь. Тот же Журавский, у которого титулов и регалий не больше, назван лучшим спортсменом Молдовы минувшего столетия. Нашлось для него и соответствующее кресло — председателя Национального олимпийского комитета, которое Николай Афанасьевич занял 30 марта 2001-го. Под руководством нового главы НОКа спортсмены Молдовы ничем не отличились на зимних Играх в Солт-Лейк-Сити. Зато в Афинах Журавский рассчитывает реабилитироваться. Ренейский пока никаких обещаний не дает.