Анатолий Юревич: тренируют медведей — в цирке

Причем начинать разговор можно с любой футбольной темы, ничуть не сомневаясь, что при переносе слов с диктофона в печатный текст вам не суждено заскучать.

— Напутствуя меня на это интервью, ваш большой телефонный друг и мой коллега Дмитрий Беленький, выбор одобрил. Но посетовал при этом: мол, что-то пауза у Иваныча небывало затянулась…
— В принципе мог принять новый клуб уже в августе. Но делать это было не в моих интересах. Возглавлять новую команду в разгар сезона с точки зрения стратегии неверно. Там мягко настаивали, а я мягко тянул. Теперь есть пожелание приехать в октябре. Но задумал все же дождаться ноября.

— Далеко собрались?
— Снова в Казахстан. Только в другой клуб. На север.

— А в Чимкенте-то что не сложилось?
— Напротив, очень доволен работой там. Впервые шесть игроков из клуба использовались в национальной сборной, семеро — в “молодежке”. Сейчас команда успешно доигрывает чемпионат. Причем замечу: теперь все соперники приезжают в Чимкент играть от обороны. А что там было реально тяжелым? Южный климат, жара до плюс пятидесяти. Словами объяснить невозможно. Но это косвенная причина отъезда. Наверное, доработал бы сезон, если бы не смена клубного руководства. В какой-то момент меня чуть передернули, появилась недосказанность. Как раз ненадолго отлучился в Минск, когда из клуба пошли противоречивые новости. А у меня характер такой… Короче, даже возвращаться не стал. Попросил работавшего со мной Владимира Белявского, чтобы забрал мою трудовую книжку. Хотя звонили и отговаривали.

— Но, судя по планам, чувства к Казахстану не охладели.
— Для тренера, если он личность творческая, важны условия для работы. Материально-техническая ба- за, хорошего класса футболисты, возможность не отвлекаться на организацию и заниматься только тренировочным процессом. В Казахстане, в отличие от Беларуси, сегодня такие условия есть. Это настолько интересно! В Чимкенте мы жили как в монастыре. Футбол — двадцать четыре часа в сутки. Вот если вы спросите про город, не расскажу. Потому что его и не видел. Только вокруг базы знал каждый квадратный метр.

— То, что с вами сегодня происходит, в простонародье зовется простоем. Как проводите эту пору?
— Уникальные пять месяцев. Время счастья. Люди творческие поймут. За последние лет шесть, по сути, собрал и подготовил четыре тренерские методики. Но не было времени убрать хвосты, сесть и системно все изложить. И вот в спокойной домашней обстановке обосновал соображения и мысли на разные темы. Даже не предполагал, что получу такое удовольствие.

— Писали конспекты, оформляли заветные секретные тетради?
— Было много методической информации. Из голландских, итальянских, британских, советских источников. Плюс свои наблюдения. Хватало и разночтений. Задался целью адаптировать это к нашим условиям. С поправками на ментальность, экологию, техническое обеспечение. Много внимания уделил проблемам восстановления, оперативного контроля функционального состояния. Например, сегодня высока плотность игр. Важно умение строить не недельный, а четырехдневный цикл. Или взять тактическое образование игроков, особенно в преломлении на его зависимость от интеллектуального потенциала, от базового интеллекта…

— И какова она, эта зависимость?
— Игровой интеллект сегодня напрямую определяется уровнем общих знаний. Чем выше способность человека к обучению, тем быстрее он усваивает информацию. А современный футбол характеризуется ростом скоростей: оценки ситуации, решений, работы с мячом. В связи с тем, что растет значимость тактики, способность футболистов к обучению необходимо повышать. Это качество не в полной мере врожденное.

— Как это может выглядеть на практике? Ведь в любой новой команде вы получаете в основном уже готовый состав. Ставите задачу распознать среди игроков наиболее развитых интеллектуально?
— Это первая и основная задача тренера — определить уровень интеллекта футболистов. Чтобы точно применять разные педагогические принципы и методы. Это и есть индивидуализация. Способов уйма. Беседы, демонстрация записей, показ, работа с макетом. Главное — активное общение. На любые темы. Чем выше уровень культуры футболиста, тем он более управляем. Знания тренера не могут применяться в вакууме. Нужно их передать игроку. Тренер абсолютно зависим от исполнителя. Если сегодня поставить главным в сборной Беларуси Марчелло Липпи, она же не выиграет чемпионат мира. Потому что в распоряжении мэтра будут футболисты, ограниченные в возможностях. Или еще пример. С чем Гаджи Гаджиев столкнулся в “Анжи”? Разные интеллектуальные уровни игроков. И подобраны они по принципу звездности, бессистемно. И командной ауры там не будет.

— От тренеров ждут в большинстве случаев не ауры, а результата.
— А я вот за долгие годы пришел к выводу: успешность работы тренера с командой определяется не титулами. Тренерский класс — добиться, чтобы футболисты играли, постоянно реализуя свой потенциал. К примеру, если команда заканчивает сезон, а на ее игроков нет спроса на более высоком уровне, значит, работа была бессмысленной. Хотя, возможно, эта команда и берет медаль.

— Какой из ваших тренерских проектов был наиболее показателен с точки зрения включения этих самых возможностей интеллекта?
— Здесь просто ответить. Вспомним МПКЦ из Мозыря. Кто из игроков тогдашней его основы сегодня тренеры? Вратарь Свирков. Защитники Седнев, Любчук, Гольмак. Опорник Малеев. Крайний полузащитник Горовой. Нападающие Яромко и Скоробогатько. Причем это сильные тренеры, работают в серьезных лигах. Плюс Кульчий и Макс Ромащенко еще играют. Считал, что совокупный интеллект той команды был изначально очень высок. Что теперь подтверждается де-факто.

— Кстати, они и титула добились, для вас рекордного…
— Но мне, повторюсь, интереснее другая закономерность. После развала Союза не было ни одного состава “молодежки”, где не играли бы мои ребята. Их двадцать шесть человек. Да еще девять доросли до национальной сборной. Знаете, это серьезная цифра. И абсолютное большинство этих парней роднит общее — изначально высокий интеллект.

— Ну да, соглашусь: цепочка протянулась от Ромащенко-старшего до Драгуна…
— В чем заблуждение и беда многих коллег? Они приходят на работу, чтобы просто тренировать. А тренируют медведей — в цирке. В футболистах надо раскрывать личности. Чем сегодняшний футбол отличается от футбола восьмидесятых? Раньше была индивидуальная, персональная игра. Один на один обыграл — и уже фигура. Не дал себя один на один обыграть — тоже фигура. Сегодня превыше всего действия коллективные. Перестроения большими группами и в атаке, и в обороне. Серьезно изменились требования именно к мышлению. В чем высший пилотаж атаки? Это когда игрок с мячом знает, что он будет делать, и это же знает вся команда. Очень много ребят предрасположены к игре в такой футбол. Но над интеллектуальным развитием молодых людей не работают. Поэтому многие, играя даже в высшей лиге, не предполагают, что они раскрывают лишь малую долю этой своей предрасположенности.

— Спрошу с подвохом. Вот вы ратуете за интеллект. Но всегда ли это сопрягается с вашей манерой вести учебный процесс? Бывал у вас на занятиях. И частенько слышал громкое крепкое словцо…
— Здесь речь об эффективности педагогических методов в отдельно взятой тренировке. У меня были футболисты, к которым ни разу за их карьеру не обращался даже на повышенных тонах. А встречаются такие, в общении с которыми нужны жесткая форма, взрыв. Задача та же: добиться от них достижения цели. Как-то Боря Горовой заметил: “Вот вы с Максом Ромащенко никогда нормально и не разговаривали”. Ответил так: “Если бы я разговаривал с ним нормально, он никогда не заиграл бы и никому не был бы нужен”. Максим, наверное, по сей день пугается одного моего вида. Потому что знаю каждую его клеточку. Или взять Володю Корытько. Если бы не моя ругань, у него на таком уровне даже шанса не было бы. Но в то же время совсем другим был подход к Кривцу, Драгуну, Кульчию. Куля очень ранимый, впечатлительный. Но Саше можно показать на пальцах, и он все поймет. А Слава Левчук! Это единственный футболист, который, играя в одной команде, учился в университете на двух факультетах — экономическом и физвоспитания. И при этом ни разу не отпрашивался с тренировки. Такой умница! Как на него можно было ругаться? Смысл? А вот Юру Свиркова и Володю Гольмака получать высшее образование буквально загнал — без этого никакими тренерами они сегодня не стали бы. Но и это не главное. В заслугу себе ставлю, что спас многих ребят, стоявших на грани алкоголизма. Сегодня у них замечательные семьи, эти бывшие футболисты состоялись в жизни. Ответственно могу сказать: все эти гипнозы, кодировки — по барабану. Такие проблемы человек может решить, только если произвести переворот у него в сознании. Остальное ничего не решает.

— За кем из учеников, ставших тренерами, вы следите с наибольшим интересом?
— За Олегом Кононовым. Да в принципе и за Леонидом Кучуком. За Седневым, Малеевым, Яромко, Гольмаком. У Свиркова интересное будущее, он собирается вернуться в Россию. Левчук сейчас в Севастополе. Вся эта плеяда очень интересная. Вот только боюсь, кого-то забуду и обижу. Практически все ребята постоянно со мной на связи, где бы ни находились. Консультации, общение, советы. Сказать по правде, они и меня подталкивают вперед. Пытливые, с другими мировоззрением и философией. Движение у нас двустороннее.

— Меняем тему. Меня поразило, как вы, будучи в Казахстане, в телефонном общении задолго до главных событий в точности предсказали смену руководства в белорусской федерации. Причем с ходу назвали имена многих сменщиков. Откуда такое тонкое понимание глубинных процессов?
— Это элементарный анализ ситуации. Его вполне можно было провести в Чимкенте, лишь расспросив вас о последних новостях. Говорю честно.

— Эта ситуация вас волнует?
— Конечно. Я по натуре стратег. И это реакция не на то, что происходит в данную секунду — с этим как-нибудь разберусь. А вот развитие футбола хотя бы в ближайшей перспективе — лет на пять-шесть вперед — вопрос куда важнее. Работая с футболистами, которые вырастают в пору этих смен руководства, последствия перемен тренеры ощущают на себе. Стараюсь заглянуть даже не в завтра, а в послезавтра. Так вот, с послезавтрашних позиций случилась, возможно, очередная беда. Если бы курс в развитии футбола у нас сохранялся, меня это, конечно, волновало бы мало. Но у нас любая смена верхушки означает и смену курса. А это печально.

— Получается, что сначала приноравливались к Федорову, общими стараниями учили его работать. Как только научили, его вынудили уйти. Теперь история повторилась в приложении к Невыгласу?
— Вот именно. Человек столкнулся с совершенно новым для него видом деятельности. Хорошо, что Невыглас оказался талантливым руководителем. Тот отрезок, что он возглавлял БФФ, в футбольном понимании — мгновение. Но ему понадобилось время, чтобы во всем разобраться и многое понять. И вот только стало выстраиваться что-то похожее на модель — и его меняют. Этим подрывают усилия многих. Потому что меняют не фамилию на фамилию, а курс. В оценке событий многие исходят из сегодняшнего положения дел. Так вот, оно должно интересовать команды мастеров. А футбольные школы и региональные федерации — это организации, которым надо волноваться о том, что будет через несколько лет.

— А что в этом смысле надломилось? Что вас тревожит?
— Главное — проблемы футбольного образования. На улице 2011 год. Уровень жизни растет, экономика меняется неузнаваемо, во всех сферах заметен технический прогресс. Внедряются технологии третьего, четвертого, даже пятого поколений. А наши спортивные школы остаются с оснащением, условно говоря, поколения второго. Вот если, к примеру, на МАЗе работают станки 47-го года, как он может конкурировать с “Мерседесом”? Дело же не в том, что там нет конструкторов гениальных. Полно. Проблема в другом: технологические линии — времен Петлюры. Мы играем в системе соревнований УЕФА и ФИФА. То есть должны конкурировать со своей продукцией на мировом футбольном рынке. А как? На Западе футбольные школы давно практикуют узкую специализацию. К примеру, есть тренеры по структуре бега, по базовой технике, по общей координации, по специальной координации, по общей тактике. Это преподаватели учебного заведения, которое именуется футбольной школой. Или академией. Если переложить на наш язык, эти заведения готовят профессиональных футболистов. На их фоне белорусские футбольные школы — кружки по интересам при домоуправлениях. И здесь уже бессильны тренеры, хотя среди них много талантливых от природы. Прежнее руководство федерации делало для исправления ситуации очень многое. В сравнении с тем, что было. Но, конечно, пока мало в сравнении с грандами, которых предстоит догонять.

— А почему вы ушли из команды Невыгласа?
— Пожалуй, я и не был в той ко- манде. Хотя, наверное, быть в ней мне хотелось. Получилось так. Я взял на год паузу и ничем заниматься не собирался. Но вдруг Геннадий Николаевич предложил заняться решением важных проблем: обеспечить методиками спортивные школы, наладить работу юношеских сборных. Стало интересно, и я принял предложение. Сейчас, по прошествии времени, думаю, что успел бы гораздо больше, поработай дольше. Скорее всего, не хватило времени. Хотя сделано много, и я этим искренне доволен.

— Мы говорили, как много видных игроков прошли через ваши тренерские руки. И вот, если гипотетически предположить, вам вдруг предлагают поработать с национальной сборной…
— Начнем с того, что работа в сборной — не творческая. У меня было несколько шансов возглавить “молодежку”. Отказывался. В сборной футболисты попадают в твое распоряжение на три-пять дней. Все, что можно сделать, — это как-то их восстановить плюс воздействовать на них психологически. Творчества — мизер. Ведь не зря на Западе тренеры принимают сборные в основном уже в серьезном возрасте. Это как подведение итогов. Поэтому, пока у меня есть тяга к творчеству, сборных в планах не будет и близко. Хотя возможность принять национальную команду другой страны была. Не воспользовался.

— Ладно. А спроси БФФ вашего совета…
— Главным предложил бы Байдачного. А ему в помощники — Седнева.

— Обоснуйте.
— А они прекрасно дополнят друг друга. Байдачному не хватает “педагогики”. У Седнева она на высоченном уровне. Саше пока недостает авторитета, а у Байдачного его предостаточно. Первое лицо с серьезными представительскими функциями плюс помощник, который может создать в коллективе великолепную ауру. Такой связке цены не будет.

— Но почему в роли главного именно Байдачный?
— Рулевой сборной — это фигура. Фактура. Священная корова, как на Западе. Впрочем, хороша будет и связка Кондратьева с тем же Седневым. Вариантов хватает. Убежден лишь в одном: здесь нужны только белорусские специалисты. Надо учитывать, что наши тренеры досконально знают менталитет игроков. И еще очень важно, чтобы главный тренер не был ангажирован со стороны клубов. А у нас такое бывало. Примеры приводить не стану — они на виду. И, конечно, необходимо, чтобы тренеров сборной называли не дельцы, к футболу примкнувшие. Чтобы вопрос реально решало футбольное сообщество.