МЫ О ВАС ДАВНЕНЬКО НЕ СЛЫХАЛИ. Водонеприязнь Коплякова

Так что Питер не без оснований считает уроженца Орши родным, не забывая воздавать должное его заслугам. Так, накануне летней Олимпиады в Афинах Копляков в числе других ветеранов удостоился приема в Смольном, куда был приглашен градоначальницей Валентиной Матвиенко, чтобы напутствовать на Игры спортсменов Санкт-Петербурга. А в январе этого года прославленный советский мастер кроля вместе с партнером по золотой эстафетной команде Олимпиады-80 Иваром Стуколкиным был почетным гостем в эстонском Силламяэ, где отмечалось 50-летие спортивного плавания в городе и 35-летие местного Зимнего бассейна. Год назад вспомнил о корнях Сергея и Национальный олимпийский комитет Беларуси, накануне празднования десятилетия НОКа включивший его в список 59 отечественных олимпийских чемпионов. Для триумфаторов впервые за годы суверенитета даже взялись организовать встречу. Правда, собрать в Минске всех здравствующих ныне титулованных земляков не удалось.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Сергей КОПЛЯКОВ. Родился 23.01.59 в Орше (Витебская область). Плаванием начал заниматься с семи лет у тренера Эдуарда Чауса в Минске. Заслуженный мастер спорта СССР. Двукратный чемпион (200 м в/с, 4х200 м в/с) и серебряный призер (4х200 м в комбинированной эстафете) Олимпиады-80 в Москве, серебряный призер Олимпийских игр в Монреале-76 (4х200 м в/с), серебряный (4х200 м в/с) и бронзовый (200 м в/с) призер ЧМ-78, семикратный чемпион Европы. Рекордсмен мира — в 1979 году впервые на планете преодолел дистанцию 200 м в/с быстрее, чем за 1 минуту 50 секунд (1.49,83). Ныне является гражданином России и проживает в Санкт-Петербурге.

— Сергей, знаете, что вас причислили к цвету нации?

— Мама, которая живет в Минске, рассказала, что спортивные функционеры интересовались моей персоной, что-то говорили о запланированной встрече олимпийцев. “Может быть, пригласим”, — сказали ей. В общем, “кусанный” такой разговор получился. Со мной лично никто не связывался и никуда не приглашал.

— А сами вы кем себя ощущаете: россиянином или белорусом?

— Если говорить о гражданстве, паспорт у меня российский. Что касается спортивной карьеры, то она началась и завершилась во времена единого государства — СССР. И предмет моей принадлежности к той или иной союзной республике всегда волновал чиновников, которые были озабочены добычей очков в зачет различного рода соцсоревнований. Поэтому, бывало, на этой почве у них возникали споры. Я же отношусь к Беларуси очень тепло. Это моя родина. Здесь живут родные, близкие. Стараюсь их навещать. Люблю бывать в Минске. Благо последние два-три года это удается мне довольно часто. Раньше было сложнее.

— А с чем связана такая перемена?

— Сейчас я просто свободный человек. Не работаю. Поэтому имею возможность больше путешествовать.

— Но ведь так было не всегда. Расскажите, как складывалась ваша жизнь после завершения спортивной карьеры.

— Традиционно. В 1981 году закончил Ленинградский институт физкультуры и работал тренером в спортивной школе. Потом грянули пресловутые “перестройка, ускорение, гласность”. Ушел в бизнес. Все-таки труд наставника не назовешь прибыльным. Даже в такой плавательной державе, как СССР, а потом и Россия. Впрочем, сейчас уже Россию к грандам не причисляют, что отчетливо показала Олимпиада в Афинах, где единственную медаль стране у пловцов принесла юная Станислава Комарова. Раньше на водной дорожке доминировали три державы: СССР, США и ГДР. Теперь же география значительно расширилась. Возьмите минувшую Олимпиаду в Афинах, где всем утерла нос мужская эстафетная команда ЮАР. Класс участников подравнялся, и постоянно удерживать за собой лидирующие позиции гораздо сложнее даже звездным спортсменам.

— Молодежь подпирает?

— Ну, я не сказал бы, что плавание стремительно молодеет. Как раз-таки наблюдается обратная тенденция. Ведь есть женщины, которые стабильно показывают высокие результаты в 28-30 лет. А разве мужчины задерживались в плавании до 33 лет в мое время?

— Чем это можно объяснить?

— Начнем с того, что спорт окончательно превратился в профессию. Он стал более коммерческим не только в странах бывшего СССР, но и во всем мире. Появилось много стартов, где разыгрываются приличные призовые. Поэтому люди стараются продлить карьеру, чтобы обеспечить будущее. Ведь раньше большинство пловцов заканчивали выступления в 23-24 года. В Союзе была практически 100-процентная уверенность, что после окончания ИФК можно обеспечить более или менее достойное существование, ступив на тренерскую стезю. Сейчас таких гарантий нет.

— Однако ими не спешил воспользоваться Владимир Сальников, чье золото на сеульской Олимпиаде-88 в возрасте 28 лет было признано феноменальным достижением.

— Кто знает, может, и я продолжал бы показывать приличные результаты. 30 лет — нормальный возраст. Играют же люди в хоккей в эти годы. И многие из них еще даже не задумываются об уходе со льда. Я же как-то обывательски отнесся к своей карьере. Задело, когда меня перевели во второй состав сборной СССР. Не знаю, чем руководствовались эти люди. Ведь был полон сил и желания выступать дальше. И резкого снижения результатов не наблюдалось. Ну а выдворенный из обоймы оказался лишен не только средств к существованию в виде ставки члена национальной команды, но и централизованной подготовки, выездов на сборы. Нужно было тренироваться самостоятельно. И тогда, в 24 года, я вспомнил о дипломе тренера, который пригодился мне через пару лет после завершения ленинградского ИФК.

— И как прошла адаптация к новой жизни?

— Очень гладко. Ведь дело, которым стал заниматься, знакомо с детства. Только теперь вкус хлеба наставника довелось попробовать самому.

— Когда вы впервые пришли в бассейн?

— В детстве как-то летом с троюродным братом на озере катались на лодке. Вдруг налетели какие-то хулиганы и наше судно перевернули. Хорошо, что мой спутник, который старше на пару лет, умел плавать. Он меня и спас. После этого я твердо решил, что тоже хочу научиться держаться на воде. И родители отвели в бассейн. Мне было 7 лет, жили мы тогда в Колодищах, что под Минском. Оттуда и ездил постигать азы плавания в столичный институт физкультуры, располагавшийся на площади Якуба Коласа. Потом заболел — и бросил занятия. Думаю, вряд ли бы вернулся, но в нашу школу случайно забрел набиравший группу воспитанников Эдуард Станиславович Чаус. Он меня, конечно же, узнал и вернул.

— Вспомните, как состоялся переезд в Ленинград…

— В 1975 году на Спартакиаде народов СССР я еще представлял Минск, откуда вызывался в юношескую сборную Союза. Но в какой-то момент рост результатов прекратился. Стало очевидным, что необходимо развиваться в других условиях. В городе на Неве тогда работали ведущие тренеры страны. У каждого была своя бригада. Они специализировались либо по стилям (кролисты, брассисты), либо по дистанциям (стайеры, спринтеры). Знаменитый Владимир Сальников трудился под руководством Игоря Кошкина. Меня зафрахтовал Генрих Яротский, готовивший пловцов на короткие и средние дистанции. Основным нашим конкурентом была киевская школа спринтеров.

— Вы специализировались на 200 метров вольным стилем…

— К этому пришел после того, как перепробовал разные дистанции. Начинал-то я и вовсе баттерфляем. В итоге остановился на том, что лучше получалось. Двухсотметровка — своеобразный отрезок. Это уже не спринт, но еще и не стайерская дисциплина. Она очень коварная и требует специфической подготовки. Здесь одинаково важны и скорость, и выносливость. Хотя есть феноменальные спортсмены, такие как австралиец Иан Торп или американец Майкл Фелпс, которые успешно выступают не только на разных дистанциях, но и в разных стилях. Такое впечатление, что для них плавать так же легко и естественно, как для большинства людей ходить. Впрочем, даже у них есть предел. Тот же Фелпс не сдержал обещания побить в Афинах рекорд своего соотечественника Марка Спитца, на мюнхенской Олимпиаде 1972 года выигравшего 7 золотых наград.

— Американцы были вашими главными соперниками во времена СССР. Какой отпечаток накладывала на контакты с заокеанскими спортсменами “холодная война”?

— У нас всегда с ними были великолепные отношения. Разборки политиков не особо увлекали. И хоть к советской делегации всегда был приставлен человек из КГБ, нам удавалось пообщаться. Всех ведь не запрешь по номерам. Американцы прекрасно знали, кто нас сопровождает, и по этому поводу открыто подшучивали, ставя чекистов в неудобное положение. Хотя юмор у них своеобразный. И ходовые в то время анекдоты про генсека Брежнева им почему-то не казались смешными. Примерно такой же эффект производили на нас и их байки, хотя сами рассказчики самозабвенно хохотали. А однажды мы угостили их “Беломором”. Они старательно пыхтели и были абсолютно убеждены, что балуются марихуаной.

— Сейчас подобные увлечения нередки среди спортсменов…

— Каждый сходит с ума по-своему. Лично я до сих пор не знаю вкуса “травки”. Но других не осуждаю. Если ты профессионал и считаешь, что тебе это не вредит — на здоровье! Каждый чем-то баловался. Мне, например, для того чтобы расслабиться, достаточно бывало отпуска. А во время сезона режимил.

— Из-за бойкота США московскую Олимпиаду некоторые считали неполноценной…

— Эта тема муссировалась долго. Порой еще и сейчас всплывает. Но ущербности своих побед не ощущаю. Это проблема американцев. Двери в Москву перед ними никто не закрывал. Мы же готовились очень серьезно, безо всяких скидок на то, что Штаты проигнорируют Игры. И обыграть нас, считаю, было бы очень сложно. Я, например, победил на двухсотметровке с олимпийским рекордом, ведя заочный спор с конкурентом Роуди Гейнзом.

— Триумф советских пловцов на Олимпиаде-80 иногда объясняют еще и фармакологической поддержкой. Причем далеко не безобидной.

— Очевидно, что без медицинских препаратов поддерживать силы организма, который работает на износ, невозможно, а порой и опасно для жизни. Это уже и без меня сказано много раз. Так что допинг — понятие растяжимое. Конечно же, список запрещенных медикаментов за два минувших десятилетия расширился до необъятных размеров, и наверняка в нем есть вещества, употребление которых в то время никто не собирался скрывать. Например, аротат калия. Простой препарат, поддерживающий сердечную мышцу. Сегодня он в черном списке. Хотя понятно, что переносить спортивные нагрузки без помощи фармакологии длительное время сердце просто не сможет. Так что по мере того как будут запрещать одни вещества, в лабораториях станут разрабатываться новые. И так до бесконечности. Это бизнес, соревнование медицинских технологий. Что же касается советской сборной, естественно, что фармакологии уделялось большое внимание. Врачи давали нам таблетки (или витамины, как их называли). Но чтобы вводили анаболики шприцами — такого не было. Если кто-то сомневается в стерильности моих побед, то на Играх в Москве я прошел шесть или семь допинг-тестов…

— Про пловчих сборной ГДР, которые взяли почти все золото Олимпиады-80, ходили легенды. Например, что у них были мужские голоса и что после окончания карьеры спортсменки испытывали серьезные проблемы со здоровьем…

— Ага. А еще говорили, что у немок купальники высокие, потому что грудь волосатая. Много слухов ходило. Бред все это. Нормальные они девчата. Ну, может, у двоих голоса и были грубоватые. Хотя, конечно, дыма без огня не бывает. Недаром ведь после воссоединения Германии восточно-немецкие тренеры “спалили” Китай, уехав туда на заработки. Был скандал. А что касается здоровья, то покажите мне бывшего спортсмена, которому не на что пожаловаться.

— Следите за событиями в белорусском плавании?

— Из нового поколения смогу назвать несколько фамилий. Последние пару лет на слуху Попченко и Щерба. Знаю, что они тренируются во Франции, отдельно от сборной. Отразился ли этот факт на неудачном выступлении в Афинах? Сложно сказать. С одной стороны, в Европе лучше условия. С другой — централизованная подготовка мне кажется более надежной. Посмотрите на тех же китайцев, что они творили в Греции! Попченко, говорите, чемпионка мира? Я наблюдал за тем турниром. Он был весьма средненьким по составу. Многие фавориты накануне Олимпиады его проигнорировали. Нет, я не хочу принизить ее титул. Но она просто чемпионка мира. Все же Олимпиада есть Олимпиада. Она отличается и по уровню участников, и по мотивации, и по накалу.

А вообще довольно продолжительное время я практически не интересовался спортом, и плаванием в частности. И в воду не лезу лет пятнадцать уже. Не притягивает она меня. В ветеранских турнирах приглашают участвовать. Пару раз попробовал — никакого удовольствия. Я и на море отдыхать не люблю. Все удивляются. А расслабляюсь на рыбалке. Это тоже с водой связано. Но здесь она в другой категории. Там плавают рыбы, а не я. И для меня важнее процесс, чем улов.

— Сердце щемит? Или считаете, что не смогли до конца себя проявить?

— Да нет. Реализовался я максимально. Два олимпийских золота — чего еще желать? Обидно за растерянные традиции. Заходил накануне Олимпиады в отреконструированный Дворец водного спорта. Там мало кто не тренируется, кроме групп здоровья. Раньше устроить ребенка в секцию плавания было большой проблемой. Но люди все равно стремились. А сейчас дети просто сидят во дворах либо праздно шатаются. Мое поколение в таком возрасте было гораздо активнее. Я перепробовал самые разные виды спорта: футбол, волейбол, баскетбол, теннис. А когда купил своему сыну роликовые коньки, он смотрел на меня квадратными глазами: “Ты еще и на них умеешь?!”

— А сколько сыну лет?

— Двадцать.

— Спортсмена из него не пробовали сделать?

— Когда сам был тренером по плаванию, взял его к себе. Но, видимо, слишком высокие требования предъявлял. И это мальчугана оттолкнуло. Когда понял, что психологически сложно с ним работать, перевел к другому специалисту. Но от соблазна внести свою лепту в воспитание удержаться не мог и все равно давил на сына, отрываясь от своей группы. Тем самым и задушил в нем интерес. Но он рос подвижным пареньком: пробовал сноуборд, горные лыжи, теннис. Однако больше я навязывать свое мнение не стал. Сам же он выбрал “Экономику и финансы”. Хотя поначалу мечтал стать археологом. Но, похоже, прагматизм взял верх над романтикой. Археология требует жертв. Пришлось бы часто отказываться от комфорта, быть фанатом. Таким, как я был в плавании.