Англия. Своими глазами. Мы видали, как поют “дрозды”

И после объявления диктора-информатора все местные начинают пританцовывать, поднимая по очереди то левую, то правую руку, и выкрикивать “Boing! Boing!”
“Что такое “Boing! Boing!”? Это что-то означает?” — спрашиваю у девушки, сидящей справа. “Не знаю. Десять лет хожу на “ВБА” и ни разу об этом не задумывалась. Просто надо кричать “Boing! Boing!”, когда наши забивают. Все кричат — и я кричу. Ты знаешь, что означает “Boing! Boing!”?” — толкает она локтем своего парня. “Не-а”.
“Не знаю, откуда взялся этот клич, но я первый раз пришел на “Хоторнз” году в девяносто пятом, наверное, и тогда уже каждый гол “Вест Брома” сопровождался “Boing! Boing!” — сказал мужик слева. “Я первый раз кричал “Boing! Boing!” в девяносто третьем. Надо спросить у кого-нибудь постарше, почему. В перерыве позвоним моему брату, он точно знает”, — сказал мужик сверху…
В общую категорию “английский город” Вест-Бромвич не вписывается никак. Если разобрать на кирпичи ратушу, библиотеку и пару церквей, поставить на их месте гаражи с вулканизацией резины — и готово что-то южноевропейское. Албанское, румынское, македонское.
На улицах — люди в чалмах, предусмотрительно натянутых на уши, повсеместные поляки (польских магазинов, кажется, даже больше, чем британских), сомнительного вида русскоязычные товарищи. Злые, уставшие англичане, орущие на бестолковое, неумытое, вихрастое следующее поколение вестбромвичцев.
В половину длины главной улицы — Хай-стрит — развалы с продуктами, барахлом, китайской бытовой техникой, китайскими же игрушками. “Пять фунтов за любую вещь!” “Три фунта за любую вещь!” “Все за один фунт!” “Самый дешевый секонд-хэнд в городе!” “Берем золото в любом состоянии!” “Ломбард. Наличные почти за любую вещь!” Названы развалы именем Ройбена Фарли — видного горожанина XIX века. Ему даже предлагали баллотироваться в парламент и уехать в Лондон. Но Фарли видел свое предназначение в улучшении уровня жизни горожан. И правда, много всего для этого сделал.
Видел бы он сейчас променад своего имени, торгующий галантерейным счастьем нынешних жителей Вест-Брома. Все выглядит так, будто город сдан под снос, скоро приедут бульдозеры, и сейчас в нем временно обитают всякие случайные люди.
Вообще здесь никогда не жили хорошо. Что странно: ведь совсем рядом Бирмингем — второй по величине город страны и важнейший промышленный и сталелитейный центр. Говорят, когда королева Виктория проезжала по Черной Стране (как теперь называют эту часть старого Стаффордшира), она приказывала занавешивать окна вагона — чтобы лишний раз не расстраиваться. Видимо, ей было больно, что такое возможно в центре величайшей империи мира, под флагом которой в тот момент просыпались две трети населения планеты — в самые славные для этой империи дни.
В Вест-Бромвиче все вроде шло по плану. Вовремя нашли уголь, стали его добывать, росла промышленность. Не наступало только благополучие. Вместо него на город обрушивались эпидемия холеры, безработица, а когда добычу угля свернули — еще и волны иммиграции изо всех точек Британского Содружества… Жить здесь начали так плохо, что стали сворачиваться один за другим магазины. В девяностых закрылся даже “Marks and Spencer” — непременный атрибут всех приличных городов. Сейчас одну точку “M&S” открыли заново, но в куда более скромных масштабах. Барахольщики, полуторафунтовые спекулянты обыгрывали в бизнес крупнейшего ритейлера одежды в стране!
Объявление на “Пицце-Хат” в центре города, у Фарли-Центра: “Мы закрываемся. Но не переживайте, ближайшая “Пицца-Хат” находится по такому-то адресу”.
Эта бестолковость передалась и местному футбольному клубу. Но здесь она почему-то приобрела романтичный налет. “Вест Бромвич Альбион” — клуб с огромной историей, которую в футбольном мире Англии очень уважают. Однако даже достижения “ВБА” имеют какой-то полукомичный привкус. Например, “дрозды” — единственная команда в истории, которой удался уникальный дубль: победа во втором дивизионе и выигрыш Кубка Англии. Единственный клуб, перезимовавший на последнем месте в премьер-лиге и начавший на нем 38-й тур, но все-таки спасшийся от вылета.
Почему “дрозды”? Первые годы “ВБА” были бурными. Клуб несколько раз менял цвета и поля (одно время команда даже называлась не “Альбион”, а “Strollers” — “Бродяги”). Но вот дрозды были с ним всегда. Черный дрозд — самая распространенная птица в Стаффордшире. При основании “Вест Брома” было решено, что дрозд, сидящий на перекладине ворот, станет символом команды.
В пабе, где футболисты переодевались перед матчами на одном из многочисленных полей (раздевалок тогда не было), хозяйка держала в клетке певчего дрозда. Команде нравилось: наше место! К тридцатым годам прошлого века “Альбион” так прикипел к птичкам, что клетка с дроздом стояла у боковой линии на каждом матче. Говорят, что она пела, только когда “Вест Бром” выигрывал — разбиралась.
Поначалу петь приходилось нередко. “ВБА” стал одним из 12 отцов-основателей футбольной лиги, чемпионат которой был впервые проведен в 1888 году. А в 1920-м “дрозды” даже выиграли чемпионский титул — первый и последний. Были еще триумфы в обоих Кубках. По-настоящему высоко команда не взлетала.
Но с ней считались, даже когда она моталась по дивизионам, как маркитанская лодка. Даже когда в 30-х годах в газетах рисовали карикатуры с повозкой, в кузове которой вверх лапками лежал огромный околевший дрозд: клубу грозило банкротство. Даже в 1991-м, когда болельщики прямо на стадионе устроили перформанс с выносом гроба: “ВБА” рухнул в третий дивизион.
Свои главные успехи “дрозды” считают не в трофеях, а в командах. “У нас было несколько великих команд”, — говорят они. Многие считают даже, что тотальный футбол придумали в Вест-Бромвиче. Они просто его так не называли. Вообще “ВБА” — редкий английский клуб, который декларирует красивую игру как свое кредо. Не силовую, не мужскую, не атлетичную — не давилово, с которым у нас ассоциируется все, что ниже десятого места в премьер-лиге, а красивую.
И она у них правда бывала. С пасами пяткой, с десятиходовыми комбинациями в одно касание, с еврокубками, с 5:3 на “Олд Траффорд”, с Джеффом Астлом — главной легендой клуба, с обоими великими Робсонами — Бобби и Брайаном, с Сирилем Реджисом. Ими гордятся до сих пор. В Вест-Бромвиче делают новогодние маски не со звериными лицами, а с фотографией Тони Брауна — лучшего бомбардира клуба всех времен.
На главных воротах стадиона “Хоторнз” — фигура Астла с радостно вскинутыми вверх руками. Каждый подходящий к арене фанат касается лица бомбардира — на удачу, на победу, на голы, на хорошую игру. “Мы выше всех!” — восклицают они.
И это чистая правда. “Вест Бромвич Альбион” — выше “Ливерпуля” и “Челси”, выше “Арсенала”. “Манчестер Юнайтед” и “Манчестер Сити” тоже ниже, сколько ни пыжатся. “Хоторнз” находится на высоте 168 метров над уровнем моря — выше, чем любая другая арена в четырех главных английских дивизионах. А в них — 92 клуба. Кроме этого, “Боярышник” (так переводится название; раньше здесь было болото и кущи этого растения) — первый стадион в лиге, построенный вне города. Сейчас так делают все, а тогда было в диковинку. Многие возмущались. Но нет худа без добра: к стадиону проложили железную дорогу, которой, кстати, нет в самом Вест-Броме. Нужно ехать в Сэндуэлл-энд-Дадли и оттуда идти пешком минут 25.
Невероятно, насколько неряшливый, заполоненный чужаками город, отличается от “Хоторнз”. Вот это действительно английское место! Как удивительно красиво и заботливо торгуют в клубном магазине историей. Сколько книг написано об этой команде, сколько ретро-маек напечатано, сколько дисков снято!
Здесь, на стадионе, есть английская семейственность, которой не осталось в городе. Стюарды — милейшие дядьки. Пускают почти без обыска. Пускают с рюкзаками. Сами болеют, стоя спиной к полю. Украдкой оглядываются, смотрят, хотя им не положено: надо следить за трибунами, которые заполнены почти до отказа — 26 с лишним тысяч. Соперник — “Болтон”. Все билеты — по 15 фунтов. Это вдвое дешевле, чем в среднем по премьер-лиге. Видимо, сделай дороже — и не придут. Хотя, глядя на такое боление, в это не верится.
Игра, как это ни удивительно, тоже соответствует. “Пятки”, передачи в одно касание, прекрасный Гера — все есть. Это действительно тотальный футбол, насколько он возможен этими незамысловатыми людьми. Не все проходит, но попытка играть в “Аякс” видна отчетливо. Во втором тайме “ВБА” возил “Болтон” дерзко и красиво. В “Болтоне” — Класнич, Рео-Кокер, Мартин Петров, Тунджай, Яаскеляйнен, Кевин Дэвис. В составе “Альбиона”, кроме Геры, даже назвать некого. Но они очень складно играют. Сидишь, смотришь на них в пяти метрах от боковой линии — и в воздухе проступает Англия, какой мы ее представляем. Правильная и футбольная.
Судья — не то что у нас, “водолаз”. Он “wanker” — то есть буквально “онанист”. Меньшинства легализованы, поэтому наши методы здесь, видимо, недостаточно обидны. “Очки надень!” А вот Класнич отбирает мяч у местного игрока по правилам, а арбитр останавливает игру. “Придурок, езжай домой. Опять в неправильную сторону свистишь! Ничего же не было!”
Со стартового свистка освистывали болтонского Робинсона: раньше он семь лет играл за “ВБА”. Но после того как судья поставил на редкость дурацкий пенальти, переключились на рефери. Досталось бедняге, но ничего не поделать — разве что очки надеть.
Потом и его прощают. Когда Томас от левой бровки отдает на Никки Шори, а он классно навешивает на Шейна Лонга — и тот головой, как положено. “А-а-а!” — орет мне прямо в ухо девушка слева. “Boing! Boing!”
“Я все выяснил. Лет двадцать назад была одна голландская группа с композицией про “Boing! Boing!” Мотив был такой навязчивый, что весь стадион ее знал. И стал стихийно кричать это после каждого гола”, — сказал мне человек с братом, когда волна улеглась.
Проверил: точно. Коллектив назывался “Rotterdam Termination Source”. Слов там нет, одни компьютерные звуки. В оригинале называлась “Poing!” Болельщики творчески переосмыслили. В принципе там просто компьютерный звук. Пой, как хочешь. Как слышишь. Как знаешь. “Дрозды” поют “Boing!”