Элона ОСЯДОВСКАЯ. Актриса Весна

Отца надо отправить на дообследование. В пятую или в Аксаковщину. С отцом беда — инсульт. А через неделю Элоне ехать на чемпионат мира…»

Это строчки Ани Глазковой. Материал «Слезы Мадрида» был опубликован сразу по окончании мирового первенства по художественной гимнастике в октябре прошлого года. То, что пережила ее подруга в ту страшную неделю, нередко делает неврастениками даже видавших виды мужиков. Потому что так легче и проще. Но она не могла прибегнуть к такому обезболиванию своей раны. Столь легкий путь ухода от гнета реальности был бы равносилен краху едва теплившихся надежд всех тех, кто ждал ее. Через семь дней Элона ОСЯДОВСКАЯ вылетела в Мадрид, где вместе с командой стала бронзовым призером чемпионата мира?

Она, пожалуй, самая загадочная личность в теперешней белорусской сборной. Входя в ее обойму уже больше двух лет, еще ни разу не солировала на страницах газеты, где коллеги по цеху пребывают с завидной регулярностью. Но, помимо желания удовлетворить вполне понятное журналистское любопытство, ваш покорный слуга хотел использовать предстоящую встречу еще для одной идеи-фикс. Почему-то всякий раз, когда доводилось видеть Элону, у меня возникало непреодолимое желание ее покормить. Виновата ли здесь конституция (не путать с Основным законом) — не знаю. Местом совмещения приятного с полезным был выбран один из небольших ресторанчиков. С последним получился облом — Элона согласилась только на мороженое с карамелью. Боязнь праведного гнева гимнастических наставниц здесь совершенно ни при чем, просто папа и мама ее так воспитали. Пришлось ограничиться приятным.

— Ты просто попался на ту же удочку, что и остальные. Все совершенно искренне полагают, что по каким-то причинам недоедаю. Да я ем иногда сверх всякой меры: хочу хоть немного поправиться. Но даже набрать пару килограммов пока не получается. Одно утешает — у меня никогда не было проблем с лишним весом. Я даже не совсем отчетливо помню, когда последний раз взвешивалась.

— Во время предстартового волнения кушать тоже хочется?

— Неправильно ты как-то спросил. А вдруг я вообще не подвержена нервным стрессам перед выходом на ковер? По крайней мере меня еще никогда мандраж не бил. Я не имею в виду легкое возбуждение организма. Оно обязательно должно присутствовать, иначе как пить дать проиграешь.

— Хорошо, кулинарная тема закрыта. Бытовало мнение, что в зале по улице Даумана есть две гимнастки, окончательно «завернутые» на тренировочном процессе. Если все нормальные девчонки уже давно в раздевалке, а булавы продолжают летать, стало быть, это либо Прокопова, либо Осядовская. Но теперь Наташа поражает воображение тренеров в групповых упражнениях, оставив круглые глаза «индивидуальных» наставниц на твою долю. Ты такой трудоголик?

— А они уже не удивляются. Привыкли, наверное. Что касается вопроса, то сам тренировочный процесс нравился, сколько себя помню. Совсем маленькой меня из зала было просто не выгнать. Теперь без гимнастики мне неинтересно.

— Имея такую сестру, у тебя, похоже, кроме гимнастики и альтернативы-то не было?

— Хоть Элина и авторитетный для меня человек (как-никак серебряный призер молодежного чемпионата Европы еще в составе сборной СССР), но она никогда не агитировала младшую сестру заняться художественной гимнастикой. Мы с ней нечасто говорим о моей профессиональной деятельности. Она иногда советует, конечно, но вполне доверяет моей голове. Хотя своим приходом в зал обязана именно сестре.

— Ты была девочкой с хорошими задатками?

— Как раз наоборот. Все в один голос утверждали, что из этой козявки ничего путного не выйдет. Но меня это мало волновало. Нравилось — и все тут. Вначале занималась в «Спартаке». Но маму пугали длительные поездки на общественном транспорте, поэтому вскоре меня перевели в зал «Динамо», что через дорогу от дома. Стала тренироваться у Аллы Владимировны Морщенок, которая очень тепло ко мне отнеслась, можно даже сказать, полюбила. Я отвечала тем же, стараясь не огорчать наставницу. Где-то с семи лет со мной стала работать Ирина Юрьевна Лепарская.

— Гимнастика была только приятным времяпрепровождением или все-таки видом спорта?

— Мне всегда хотелось выступать на публике, выигрывать соревнования. Правда, мама была категорически против большого спорта. Насмотревшись на тренировочные нагрузки Элины, она отговаривала меня как могла. Для нее главным было, чтобы я оставалась при деле и занималась укреплением собственного здоровья. Меня же это не устраивало. Хотелось доказать, что могу достичь большего.

— Обычно в возрасте 10-12 лет можно определить примерные перспективы гимнастки. В какой разряд была зачислена ты?

— Скажем так, в подающий надежды. В 11 лет поехала на первый в жизни международный турнир в Германию, где следом за Ирой Чащиной стала второй в многоборье, а один вид даже выиграла у нее. Потом последовали соревнования в Словении, где также удалось победить. Наверняка какие-то ставки тренеры на меня делали. Я тогда была шустрым ребенком, и Ирине Юрьевне нравилось со мной работать. По большому счету, именно ей я обязана своей нынешней гимнастической школой. Когда перешла во взрослый разряд, то на некоторое время стала получать меньше внимания. Но у меня не было особых иллюзий на сей счет. Тогда полным ходом шла подготовка к Олимпийским играм в Сиднее, поэтому все работали на Юлю Раскину и Леру Ваткину. И это справедливо, поскольку они были вне конкуренции.

— Неужели никакой ревности?

— Абсолютно. Каждому овощу свое время.

— Тогда я вправе подозревать у тебя психологию «второго номера».

— И совершенно напрасно. Сама за собой склонности быть ведомой не замечала. Всегда выхожу на ковер с надеждой опередить соперниц. Сейчас это выглядит реальной задачей по отношению ко всем подругам по команде, кроме, пожалуй, Раскиной. Юля для нашего вида спорта — настоящий феномен. Против нее одной работы на тренировках слишком мало, сколько бы ни пропадала в зале. Здесь надо озарение свыше. Но я очень стараюсь как можно ближе подойти к уровню первого номера белорусской сборной. Рада, что Юлька смогла вернуться в новую для себя гимнастику после такого долгого перерыва. Мне вообще нравится работать вместе с ней.

— В прошлом году твое попадание в основной дуэт сборной было обусловлено событиями малоприятными: отъезд Ваткиной в Австралию и травма Раскиной. Первые чувства, которые тогда испытала?

— Могу сказать определенно: чего не было, так это страха. И физически, и морально оказалась готова к той ситуации.

— Ваше соперничество с Ткаченко не переходило в сферу личных взаимоотношений?

— Если бы переходило, нас с Лесей впору было отправить в сумасшедший дом. Для такого противостояния в психиатрии наверняка найдется диагноз. Нет, мы всячески друг друга поддерживаем на тренировках и соревнованиях, общаемся как подруги.

— Судя по всему, такие добрые отношения не прошли даром. Прошлогодний чемпионат Европы в Швейцарии вы обе смело можете занести себе в актив.

— Это было как в сказке: Леся взяла две бронзы, у меня — высокие четвертые и пятые места. Работалось очень легко, практически все получалось, и атмосфера самих соревнований была благожелательной. Именно в Женеве мне впервые бросили на ковер мягкую игрушку — знак высшей зрительской признательности. Такого же жеста удостоилась только Алина Кабаева. Серая мышка на пружинке стала своеобразным талисманом, первенцем моей коллекции.

— Потом, как водится, цветы, поклонники?

— Может быть, только мы с этим почему-то разминулись. Нам предстоял незабываемый отдых на Кипре!

— Это тот, который невзначай перемежался двухразовыми тренировками?

— Нет, который перемежался трехразовыми. (Смеется.) Теперь у всех девчонок при слове «Кипр» ассоциации в корне отличаются от представлений большинства людей. А если говорить серьезно, то дальше в моей жизни началась какая-то черная полоса. Вместо ожидаемого роста результатов — нелепый перелом пятой плюсневой кости прямо на тренировке.

— До чемпионата мира оставалось всего два месяца, и тренерам впору было хвататься за валидол. Но уже через 20 дней после повреждения стопы ты вновь работала в зале.

— У меня есть знакомый, у которого аналогичное повреждение не срастается уже два месяца. Видимо, я просто очень хотела поехать на этот чемпионат мира. Ведь что главное в медицине? Чтобы больной сам был настроен на исцеление. Через три-четыре дня уже стала ходить, еще через некоторое время могла сидя работать в зале. Потом, насколько позволяла стопа, начала прыгать. Конечно, было очень тяжело. С большим трудом удавалось дотягивать прогон до конца.

— Беда не приходит одна. За неделю до отлета в Мадрид с твоим отцом случилось несчастье. Извини меня за тему, но как ты преодолела все это?

— В первый день вообще не могла тренироваться: ноги не держали, руки тряслись. Все окружающее потеряло свои очертания, жила в каком-то тумане. Но мои родные помогли преодолеть страх потерять близкого человека. Всякий раз, когда мама возвращалась из больницы, она успокаивала, мол, все хорошо, папа уже разговаривает. Потом Ирина Юрьевна специально для него нашла хорошего врача. И ей спасибо за поддержку. В той ситуации самое страшное было остаться одной.

После чемпионата мира мы еще неделю отдыхали в Испании, где окончательно пришла в себя. По приезде в Минск начались обычные тренировочные будни, которые просто не оставили места хандре. Я даже успела поучаствовать в соревнованиях «Олимпийские надежды». Справедливости ради стоит сказать, что была к ним совершенно не готова, поэтому полную программу «2+2+4+4» за три дня еле выдержала.

— Выступление дома эмоционально беднее, нежели за бугром?

— Это как посмотреть. Зал у нас ничем не хуже. Только вот для приема публики он мало приспособлен. Как-то так повелось, что испанские болельщики в нашем виде спорта считаются самыми экспансивными. После нескольких минских турниров «Галлина Бланка», прошедших во Дворце спорта, я сильно в этом засомневалась. Белорусы не хуже.

— Гимнасткам эти соревнования тоже нравятся?

— Нам всем нравится не столько соревновательная часть, сколько шоу звезд, точнее, даже подготовка к нему. Мы были готовы работать хоть до ночи, что в принципе и происходило. Если помнишь, в прошлогоднем шоу был оригинальный номер с большими надувными шарами. Он репетировался в промежутках между соревнованиями. Представь, завтра нас ждут еще четыре вида, а мы в одиннадцать вечера гоняем его на генеральной репетиции. Режиссер, разумеется, полон творчества, ему на ум вдруг приходит какая-то гениальная идея. После поправки в сценарий наша композиция удлиняется почти в два раза! На часах полдвенадцатого, и я мысленно уже готова свернуть эту светлую голову. Наш бессменный постановщик Наталья Николаевна Степанова тоже на пределе, но уже от наших телодвижений. Но на самом деле, несмотря на эмоциональный раздрай и клинический дурдом, происходящее всем безумно нравится, а самым страшным наказанием станет завершение репетиции. Свободный полет фантазии, никаких шаблонов и правил. Одним словом, нирвана.

— Это, конечно, лучше было бы спросить у нее самой, но откуда у вашего постановщика столько идей, что хватает и на спорт, и на шоу?

— Помнишь финальный номер под «Дискотеку Авария»? Он невероятно трудный, потому что на ковре одновременно работали 20 гимнасток. Его полностью придумала Наталья Степанова. Это человек с фантастической творческой жилкой. Художник в абсолюте. Я уверена, что и в постановке гимнастических композиций с ней никто в мире даже рядом не стоит. Иной раз просто поражаюсь, откуда она черпает вдохновение. С вводом новых правил ее стиль несколько поменялся и сейчас больше тяготеет к современной дискотечной музыке. На теперешний обруч Раскиной в ее постановке я готова смотреть не отрываясь.

— Кстати, твое мнение о новых правилах?

— Сейчас выскажу парадоксальную вещь. Мне кажется, самое страшное в них как раз то, что это гигантский шаг вперед в развитии художественной гимнастики. Именно из-за такой резкости, внезапности их введения, отсутствия переходного периода все сейчас и страдают. Отсюда травмы и неверие в свои силы. Но, с другой стороны, посмотри, насколько расширился гимнастический арсенал. Сегодня мяч олимпийской чемпионки Сиднея Юлии Барсуковой на музыку Сен-Санса иначе, чем легкой прогулкой под луной, и не назовешь.

— Ничего себе ответила! Напрашиваешься на философские темы. Что ты органически не приемлешь в людях?

— Стараюсь придерживаться правила: если обнаружил в другом человеке нехорошие черты характера, не забудь потом поискать их у себя. Найдешь обязательно. Хотя все же есть порок, который терпеть не могу. Ненавижу «шестерок». Стукачество — это лишь разновидность предательства, а по сути — одно и то же.

— Хорошо, оставим человечество в покое и займемся самокритикой. Чего не хватает Элоне Осядовской, чтобы из разряда сильных гимнасток перейти в когорту избранных?

— Очень несложный вопрос. Она просто далеко не эталон в плане данных: прыгучести, растяжки, чистоты линий и прочей экстерьерной терминологии. Технически Осядовская подготовлена неплохо, но ей в выступлениях не мешало бы добавить выразительности. С ковра, дорогая моя Элона, надо нести образ, чтобы зритель цепенел и взгляда не мог от тебя отвести. Может, тогда и заблистаешь на Олимпийских играх.

— И что потом?

— А потом обязательно свяжу свою жизнь со сценой, со зрителями. Знаешь, все артисты почему-то стремятся сняться в кино, а ведь в душе наверняка завидуют актерам театральным. Потому что у тех есть одно преимущество — непосредственный контакт с залом. Сцена — это наркотик, с которого так просто не соскочишь. И я, скорее всего, не смогу. Наверное, как и сестра, после гимнастики пойду танцевать в каком-нибудь профессиональном коллективе.

— Вы что, сговорились все? То же самое мне когда-то сказала Юля Раскина.

— Все мы здесь, по большому счету, в одной школе учились. Только я с Юлькой, наверное, еще и в одном классе.

Задорный смех Элоны на мгновение привлек к нашему столику внимание других посетителей. Нет, все-таки здорово, что у нее сейчас такое счастливое выражение лица. Черная полоса осталась где-то в прошлом, и жизнь вновь обрела привлекательные краски. Папа уверенно идет на поправку, а в ее родном городе пьянящим белым цветением кипит и бушует весна…