Англия. Своими глазами. Вавилон играет в футбол твоей головой

Классный руководитель

Не знаю, кто придумал эту теорию. Я эту формулировку слыхал от БГ. Люди делятся на две категории: одним больше нравится Париж, другим — Лондон.
У нас почему-то большинство голосует за французскую столицу. Париж — столица моды (а Лондон — чего? Чопорности?), в Париже — романтика (а в Лондоне — непонятный английский юмор), в Париже — весна (а в Лондоне прогноз погоды, как в деревне Гадюкино). В Париже — Елисейские Поля, в Париж (вот не в Лондон же почему-то) иммигрировали все лучшие люди изо всех нелучших стран.
А Лондон — это бессмертная старушка-королева, Биг-Бен, Тауэрский мост… Ну пусть еще Трафальгарская площадь, ну пусть Бейкер-Стрит, пусть Пикадилли (хотя мало кто представляет, что это такое и за что ее нужно любить. В основном самая устойчивая ассоциация с Пикадилли — не Лондон, а Лайма Вайкуле). Что еще? Железная мантра “London is the capital of Great Britain”, которая для 90 процентов белорусского населения составляет 90 процентов всех знаний в области английского языка?..
Про Париж даже песен больше. Земфиру Талгатовну (чувствуете, вот оно, искушение) в расчет можно не брать: это не про Лондон песня, а про саму Земфиру Талгатовну. Хотя она, конечно, шарит — глыба и матерый человечище, спору нет.
Для меня вопрос “Париж или Лондон?” ребром не стоял никогда. Выбора не было. Лондон был столицей изучаемого языка. Наша классная руководительница Лариса Валентиновна Рассветалова была (и остается) преданной британской столице неимоверно.
“Кто устал от Лондона, устал от жизни”, — цитировала она нам Сэмюэля Джонсона. На английском, разумеется: на русском с классной разговаривать было нельзя. За каждое слово полагался штраф — упражнение на грамматику, которое нужно было сделать. В режиме крайней неудовлетворенности учащимися Лариса Валентиновна в качестве наказания могла еще применить ремень (он всегда лежал у нее в столе). Очень часто мы готовы были с удовольствием поменять упражнения на ремень, но классную не проведешь.
Ларисе Валентиновне я обязан семьюдесятью процентами своего знания английского. (Иняз, не обижайтесь: вы тоже классные. Отлично провел время!)
“London is the capital of Great Britain”. Там, где у общеобразовательных детей заботы заканчивались, у нас все только начиналось. Тему полагалось выучивать наизусть и отвечать “как из пулемета”. Кое- как рассказать историю и перечислить достопримечательности было мало. Это только первый этап. Дальше шли вопросы — любые, вплоть до ориентирования на местности: “Андрей, ты стоишь на Трафальгарской площади лицом к колонне Нельсона. Что перед тобой? Что слева?” И ты должен был, не задумываясь, молвить: передо мной — Национальная картинная галерея, справа — Национальная портретная галерея, за мной — Уайтхолл (это, кстати, никакой не холл, а улица. Коварный вопрос, многие на нем сыпались). Уайтхолл плавно перетекает в Парламент- Стрит, значит, с Трафальгарской площади должен просматриваться Биг-Бен и the Houses of Parliament (хотя это вообще-то один дом. Но это не самое главное. Самое — определенный артикль).
Однажды было даже упражнение про метро. Вы на Пикадилли, и вам нужно добраться на Черинг- кросский вокзал. По каким веткам нужно ехать?
Интернета в народном образовании еще не существовало. У обычных людей не было даже компьютеров. Темы Лариса Валентиновна писала на доске, самостоятельно составляя их по книжкам, каким-то дефицитным брошюрам, добытым во время ее давнишней поездки в Англию. Что-то брали из учебника. Мы сидели и списывали с доски, как Джейн Эйр. Подходил к концу двадцатый век.
Какое практическое применение было всему этому знанию не виданных никогда в жизни площадей, вокзалов и мостов? Мы подобными вопросами особо не задавались. Пожалуй, самым вероятным вариантом был устный ответ на какой-нибудь республиканской олимпиаде — и то если вытянешь, если спросят… Не мечтать же в самом деле о поездке в Лондон: денег не было даже до Польши.
Но Лариса Валентиновна постоянно твердила: когда-нибудь, обязательно, обязательно, обязательно… Создавалось полнейшее ощущение, что жизнь — это паломничество. Это хадж. Откуда угодно — сюда, к мутной воде Темзы. Как регбист, как Джерри Райс, с сердцем, прижатым к груди вместо мяча, вы должны преодолеть все препятствия, оббежать всех никелбеков, устоять при всех силовых приемах на пути к Черингкросскому вокзалу и занести эту попытку, этот решающий в вашей жизни тачдаун за самую главную линию и грохнуть его здесь. Вдребезги о Тауэрский мост.
Лондон велик и окончателен. Все, что было до — пирамиды, Великая китайская стена, Колизей, Акрополь, — нужны были только для того, чтобы в конце концов люди поняли, как построить Тауэр. Все, что после — Эйфелева башня, Дворцовая площадь, Эмпайр стейт билдинг, — попытки хотя бы приблизиться к лондонскому великолепию. Тщетные. Так считала Лариса Валентиновна.
И она во всем была права.

Не за деньги

За билетом на “Челси” пришлось стоять в очереди. Виртуальной. “Спрос в данный момент слишком велик, пожалуйста, подождите, пока мы обработаем другие запросы”, — светились на экране извинения от официального сайта лондонцев. “Аристократов”, как их у нас кое-где называют. Хотя в Англии об этом прозвище “синих” никто, разумеется, не слыхал — чисто русскоязычная выдумка.
Обрабатывались запросы приблизительно полчаса. Затем надпись с довольной физиономией Фернандо Торреса сменилась окном онлайн- покупки квитков.
От цен у меня защемило сердце. 57 фунтов на трибуну Мэтью Хардинга на “Астон Виллу”?! Сколько же тогда на центр на “Манчестер Юнайтед”?! Да за 57 фунтов можно на “Вест Бромвич” чуть ли не полусезонный абонемент купить!
Потом отлегло: я случайно ткнул стоявшую рядом встречу с “Фулхэмом”. На “Виллу” вполне сносные 23 фунта 50 пенсов. А что ж тогда “дачники” (хотя они тоже в сущности никакие не “дачники”) такие дорогие? Неужели это такое мощное дерби?
Да, такое. Фулхэм и Челси — соседствующие в Западном Лондоне районы. Причем Стэмфорд Бридж находится на главной транспортной артерии — Фулхэм Роуд, где Челси почти заканчивается. И арена дружины Мартина Йола относительно недалеко.
Я позорно забыл, как добираться от Victoria Station до Trafalgar Square (только классной не говорите). Пришлось купить карту — самую большую, что была в магазине. Но в поисках Стэмфорд Бридж она все равно оказалась невеликим помощником: Лондон слишком огромен, чтобы конец Фулхэм Роуд помещался на картах.
Челси — район тихий. Чем дальше на запад от Вестминстера, тем меньше машин, тем тише, тем спокойнее. Проще становятся дома. Особого аристократизма нет — разве что шампанское по утрам.
“Стэмфорд Бридж” спрятан надежно, но его выдают синие ручейки фанатов, стекающиеся к арене. На дальних подходах, еще до полицейских, закрывающих дорогу, — товарищи в гангстерских шляпах: “Tickets, spare tickets!” (“Билеты, лишние билеты!”)
— Вы продаете или покупаете?
— И то и другое. Тебе чего?
Ничего. Просто спросил. Не боятся покупать за час до матча — видимо, знают конъюнктуру рынка. Продают, разумеется, дороже. Тот же обмен валют, только вместо долларов — билеты на “Челси”.
Интересно, что некоторые клубы премьер-лиги уже вывели такие биржи в “легал”. На сайтах есть специальные странички, где болельщики могут продавать и покупать билеты друг у друга, минуя кассу. У “Челси” в интернете она тоже есть, но черное спекулянтское дело все равно неискоренимо.
“Стэмфорд Бридж” застрял в окрестных домах, как Винни-Пух в кроличьем дверном проеме. Расширить стадион нереально — придется снести все вокруг.
(Кстати, меня все время интересовало: что это за дом торчит на общем плане стадиона слева от главной трибуны. Оказывается, гостиница. Если вы настоящий фанат “Челси”, можете жить в полушаге от “Стэмфорд Бридж.)
Впрочем, вопрос о расширении стадиона пока не стоит. “Челси”, конечно, в последнее время набрал в общественном весе. Но далеко не столько, сколько в спортивном. За “синих” болеют, но… Гораздо меньше, чем могли бы за клуб, стоящий настолько высоко в теперешней европейской системе координат.
История берет свое. На победах команды Романа Абрамовича еще не выросло ни одного поколения. Болевшие за “Челси” в доромановскую эпоху любили клуб вне зависимости от его успехов. Таковых, собственно, и не было. Чемпионство-1955 мало кто помнит. Победу в Кубке кубков-1971 — уже больше, но и это мелковато для приставки “супер”. По сути, первое серьезное дело для нынешнего поколения фанатов “Челси” — Кубок кубков-1998 имени Денниса Уайза, Джанфранко Дзолы и Джанлуки Виалли. Откуда же здесь взяться ордам поклонников?
Первый триумф эпохи “Челски” (англичане считают, что это звучит очень по-русски; можно считать, их аналог наших “аристократов”) — долгожданный дубль в 2005-м — на улицы вышло праздновать относительно немного народу. По сравнению с тем, что творилось тогда же в Ливерпуле после стамбульского финала, — не вышел вообще никто. Продажи DVD, посвященного самому успешному в новейшей истории сезону, провалились по сравнению с ливерпульскими приблизительно в таком же соотношении.
Сделали клубный музей. Есть интересные экспонаты, но главных — трофеев — нет. Питер Осгуд — неплохой в прошлом футболист, но всех подряд фотографироваться с его статуей не тянет.
Все, что можно было сделать для величия клуба за деньги, “Челси” сделал. Остается тонкая безденежная материя, за которой не полезешь в карман к Роману Аркадьичу…

Под козырек

Билет: турникет 14, ряд НН, место 128. Приписка снизу: “Persistent standing is not allowed”. То есть “постоянно стоять воспрещается”. А кто здесь вообще собирается стоять? Стоя же ничего не видно: мешает нависающий козырек верхнего яруса трибуны Мэтью Хардинга! А у меня не последний ряд, за мной еще один. Оттуда и сидя, наверное, не видно. Теперь понятно, почему интернет-продажа билетов “Челси” устроена именно так, как устроена.
У других клубов (не у всех, но у многих) место себе можно выбрать самостоятельно. Перед вами появляется раскладка сектора со всеми сиденьями. Выбираете конкретное, покупаете. У “Челси” все таинственнее: выбрать можно только трибуну и ярус: нижний или верхний. В остальном — новорусская рулетка: где дадут, там и сядешь.
И это неудивительно: кто бы пожелал сидеть на местах, на которых полполя не видно? Поэтому приходится играть вслепую. Хочешь уверенности в завтрашнем обзоре — покупай подороже. Но ведь “Matthew Harding Lower” — это же штаб-квартира главных челсюковых фанатов! Здесь будут все заряды, здесь будут растягивать полотнище с эмблемой клуба на полсектора. Здесь вся жизнь! А если хочешь увидеть в деталях, что происходит на поле, лучший выход — телевизор.
Первый заряд — спонтанный, в честь “Блэкберна”. По “Стэмфорд Бридж” раскатывается волной новость: аутсайдеры забодали “Манчестер Юнайтед”. “Роверс”, мы вас любим!” — поют фанаты, вставляя в свою кричалку “Роверс” вместо “Челси”. А потом плавно начинают любить и самих “синих”.
И “Челси” начинает довольно вдохновенно: атакует, забивает. Правда, “Вилла” отыгрывается. Преимущество хозяев велико, но главные вопросы остаются на второй тайм. Его глядеть проще: ворота бирмингемцев теперь ближние, все события разворачиваются рядом.
Смотреть футбол с нависшим на линии горизонта бетоном — занятие, ломающее все болельщицкие рефлексы. В случае опасного момента вскакиваешь непроизвольно, автоматически. Однако, вскакивая, теряешь место действия из своего поля зрения. Остаться сидеть — все равно не увидишь, потому что вскочили все, кто впереди. Ужасно. Остается утешать себя, что это действительно не самый плохой билет: те, кто сзади, видят еще меньше.
“ВИП-места! И не видно, и ноги не помещаются”, — грустно улыбается мужик слева в майке “Тенерифе”. “Надо было брать билеты через “Виллу”. Что за клуб “Челси”? Своих сажает неудобнее чужих. Гостеприимство такое, что ли?” Мужик оказался боснийцем. “А почему тогда майка “Тенерифе”? — спрашиваю. “Так получилось, — разводит он руками. — “Там Мехо Кодро когда-то играл”.
Иностранцев вообще много. Едут отовсюду. Навскидку больше всего из Португалии. Видимо, посмотреть на соотечественников. Но если дальше так пойдет, скоро одним — главным тренером Андре Виллашем-Боашем — станет меньше. Потому что концовка матча проходит как в страшном сне. “Вилла” пользуется провалами защиты “синих” и забивает дважды.
В гробовой тишине на том конце стадиона взрывается сектор “кларетово-синих”: “Мы любим тебя, “Вилла” We do! После третьего гола исход с трибун, и без того масштабный, обретает катастрофический характер. Уходят вообще все! Даже с фанатской трибуны начинают отбывать: карнавала нет.
“Челси” нужно что-то делать с защитой. Всего четыре “сухих” матча в этом розыгрыше премьер-лиги — катастрофический показатель. Почти все, что “синие” пропустили, они пропустили из пределов штрафной. Давид Луис проявляет откровенную склонность к анархизму, а реанимировать Алекса Косту тренерский штаб пока не собирается.
Но болельщики о защите не думают. Их больше заботит нападение. Весь матч они распевали в поддержку Фернандо Торреса. А когда тот наконец появился, устроили испанцу овацию. Он, конечно, сыграл неплохо. Но опять не забил…

Сельдерей

Из всех диковин “Стэмфорд Бридж” самая удивительная случилась минуте на семидесятой. В нашем ряду появился молодой человек неопределенно-неанглийской наружности. Он сунул руку себе под куртку, извлек оттуда стебель сельдерея и вдруг метнул его прямо в гущу сектора. Чуть в голову какому-то дядьке не попал! Повезло. “Хочешь бросить?” — сунул он мне стебель. “Нет. Зачем? К чему это вообще?” — говорю.
С выражением лица “наше дело предложить” он немедленно достал еще один сельдерей — и опять бросаться. И еще, и еще. Один из снарядов попал в здоровую лысую голову (можно даже сказать, боеголовку) мужика всего в трех рядах от нас. Точнее не метнешь: снайперское попадание, которое, судя по тыльной стороне, никак не должно оставить эту красную татуированную шею равнодушной. Ну все, думаю, сейчас он повернется — и понеслась.
Но нет, стоит, скандирует, как ни в чем не бывало. “Что это за аттракцион? В морду не дают за этот сельдерей?” — спрашиваю у сзадисидящих. Нет, говорят, это традиция такая. Когда трибуна Мэтью Хардинга поет песню про сельдерей, кто-нибудь проходит и разбрасывает его.
Прислушался: точно. “Сельдерей, сельдерей, если она не придет, пощекочу ее задницу сельдереем!” Формально это песня не про “Челси”. Но давно ассоциируется с поклонниками “синих”. Раньше они даже бросали сельдерей на поле. Потом им запретили. Наверное, правильно сделали…

Лучшие из вторых

В Англии мне уже несколько незнакомых друг с другом людей заявили, что во второй половине семидесятых, когда сошел с орбиты великий “Аякс”, лучшей командой в мире был “Куинз Парк Рейджерс”. Тот самый “Куинз Парк Рейнджерс”, который до этого сезона на протяжении пятнадцати лет не мог выйти в премьер-лигу.
Сам клуб на вселенское господство не замахивается. Но все-таки в фирменном магазине имеется в продаже 210-минутный DVD-двухтомник под названием “Лучшая команда, которая не выигрывала чемпионат Англии: “КПР”-1975/76”. Тогда “хупс” (то есть “обручи”) всего очко уступили “Ливерпулю”.
В золотое для клуба время за “КПР” выступали семеро английских сборников и еще семеро — из главных команд Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии. И играли так, как никто. Многие соглашались, что “рейнджеры” были достойнее “Ливерпуля” в том сезоне. Как минимум — не хуже.
Возможно, это был главный момент в судьбе “обручей”. Пролетев мимо титула, они всего за три года разбазарили и игру, и футболистов, и результаты — и вылетели во второй дивизион. Дальнейшая история “КПР” — непрекращающееся плавание против течения, которое постоянно сносит клуб назад, в подвалы.
В 2007-м “рейджеры” стояли на грани банкротства. Выручили магнаты Формулы-1 Берни Экклстоун и Флавио Бриаторе. На эту тему в клубном магазине тоже есть кино — документальное. Лента под названием “Четырехлетний план”. “Блестящая документалистика”, — писала о фильме “The Independent”. “Бриаторе — настоящий Тони Сопрано”, — вторила ей “Sunday Times”.
Вскоре диагноз “Sunday Times” подтвердился: Бриаторе уличили в формулических махинациях. Автогоночные тузы быстренько продали клуб индийско-малазийскому дуэту Лакшми Миттал — Тони Фернандес. Теперь с их деньгами связаны надежды “КПР” на светлое будущее. Сейчас оно формулируется довольно просто: уцелеть в элите.
Стадион “КПР” “Лофтус Роуд” находится в четырех милях на северо-запад от “Стэмфорд Бридж”. Арена лондонских “рейнджеров” — самая маленькая в премьер-лиге: всего восемнадцать с половиной тысяч. И, пожалуй, самая неудобная. Официально запрещено даже фотографировать. В принципе особо-то и нечего, но зачем запрещать, если все равно поголовно нарушают. Зато худшие места здесь при виртуальной покупке билетов выявить легче, чем у “Челси”. Их можно выбирать самостоятельно.
Открываешь выкройку секторов. На ней — аккуратно прочерченные диагональные “косы” невыкупленных мест. Ага, понятно: знающие люди не берут, потому что на них вид закрывают опоры козырька трибуны. В приличных секторах свободных мест почти не осталось. По счастью, мне вроде бы досталось одно из них. Столба все равно полностью избежать нельзя, но другие помехи вроде бы не предвидятся: всякие подвесные платформы для камер должны быть на главной трибуне — “Саус Эфрика Роуд”. На моей “Эллерсли Роуд” мешать вроде нечему.
Наивность поистине неистребима.
Камеры действительно напротив. А вот на ложу прессы места на главной трибуне не хватило. Она и не ложа вовсе, а длинная подвесная люлька под козырьком. Ворота и поле она не закрывает, но все равно чувствуешь себя как в танке. Зато не холодно.
На улице перед сектором тоже не холодно. Народу там столько, что ходить почти невозможно. Подтрибунных помещений нет — есть только затрибунный дворик. Там все минимальные удобства болельщика: пиво на розлив, туалеты, ларек с атрибутикой первой необходимости (майки, шарфы, шапки, вымпелы), точка продажи программок. Правда, передвигаться между ними почти невозможно. Поэтому все стоят, где могут, завидуя тем, кто ушел на перерыв раньше и успел добраться до туалета.

Блудный Джой

“КПР” сегодня — команда одного игрока. И игрок этот — Джой Бартон.
Талантливые люди талантливы если не во всем, то во многом. Капитан лондонских “рейнджеров” доказывает это на личном примере. Специалисты в футбольной области утверждают, что способности у хавбека незаурядные — недаром в его послужном списке есть один матч в составе сборной. Специалисты в области юриспруденции при упоминании Бартона вздрагивают: хорошо, что не сидит. Хотя вообще-то у него был шестимесячный срок за драку у ливерпульского “Макдональдса” в конце 2008-го. Потом скостили до 77 дней, но их пришлось отсиживать.
Если вы думаете, что главный английский дебошир — Пол Гаскойн, значит, вы еще не забивали в интернет-поисковик слова “Joey Barton”. Нынешний лидер “КПР” чего только не вытворял. Пьянки-гулянки, драки, попытка затушить сигару о глаз футболиста дубля — все, что угодно… Теперь Бартон стал звездой “Твиттера”, а на прошлой неделе еще и отцом и вроде бы остепенился. Но пока в это окончательно никто не поверил: слишком уж сильна репутация.
Прекрасный гол и красная карточка еще в первом тайме — вот он, джентльменский набор настоящего блудного сына английского футбола.
Было ли удаление? Толком не разобрать. Реакция со стороны “КПР” однозначна: Брэдли Джонсон “нарисовал” удар головой со стороны соперника. Но это уже после матча. А пока стадион ревет, Бартон понуро уходит в подтрибунье, “рейнджеры” начинают сыпаться.
Нил Уорнок — неплохой тренер, с более чем тридцатилетним стажем. В перерыве он сделал хорошие замены. Но баланс сил утрачен безвозвратно. В почти равных парах удаление тяжелой фигуры — это почти приговор. Осталось только исполнить. “Норвич”, конечно, исполняет: “канарейкам” тоже нужны очки. Их одетые в желтое приезжие фанаты ликуют. Остальной стадион обрушивает весь сквернословный арсенал на арбитра. Но очков это не добавляет. В последних восьми матчах.
Тем не менее у выхода для игроков за главной трибуной после финального свистка народу собирается немало: за автографами и так, подбодрить Бартона. Остальные болельщики “рейнджеров” понуро расползаются по домам. Кто-то оседает в расположенных возле стадиона в большом количестве иммигрантских люля-кебабных. Кто-то едет заливать горе в центр, к Пикадилли, к Трафальгарской площади, на которой стоит теперь неусыпный счетчик дней, часов, минут и секунд до Олимпиады — с ним в Лондоне, этом Вавилоне двадцать первого века, теперь есть все. Большой город не замечает мелочей. Поражение “КПР” — это, конечно мелочь. Поражение “Челси” — мелочь почти такая же. Да и поражение “Арсенала” — тоже.
В любом случае все лондонские команды никогда не проиграют в один день. Для этого должно случиться настоящее чудо. Ведь в британской столице только профессиональных дружин в первых четырех дивизионах — целых 14 (больше всего — пять — в премьер-лиге). А любительских — вообще 27. Причем многие любительские — с более чем столетней историей. Они заплутали в ней, как плутают приезжие в самом большом городе Европы, — притворившись лондонским дождем. Таковы законы жизни в Вавилоне. Он вправе делать с вами все, что хочет. Как там у БГ?
“Чтобы узнать вкус воды, нужно начать пить. Но ты привык к лабиринту, забыл, зачем тебе нить. И ты выходишь к воротам, чтобы принять угловой.
И Вавилон играет в футбол твоей головой”.