ЛИЧНОСТЬ. Другая Крыленко

Мне трудно с ними, когда-то бывшим главным тренером сборной по художественной гимнастике Галиной Крыленко и нынешним — Ириной Лепарской. Вернее, легко, но с каждой по отдельности и до тех пор, пока разговор не зайдет об оппоненте.

Отлично помню те времена, когда они мирно уживались еще в фехтовальном зале “Динамо”, прекрасно дополняя друг друга. Резкая и взрывная Крыленко и мягкая, будто бы специально оттеняющая горячность главного Лепарская.

М-да, жизнь меняется. Я сам вчера видел в буфете стратегическую расстановку сил: обиженные Лепарской и, разумеется, в силу этого сочувствующие Крыленко слева, остальные — справа. Возможно, именно так они и поругались — кто-то кому-то что-то сказал, а пока донесли, естественно, по всем правилам испорченного телефона, то давние подруги легко стали врагами.

И я теперь стою в кулисах минского этапа Гран-при, непроизвольно поеживаясь от взглядов проходящих мимо знакомых тренеров. В каждом сложная гамма, от недоуменного — “Серый, ты же не из этого муравейника”, до любопытного — “А все-таки интересно, что она там такое рассказывает”.

Мне тоже интересно. По общему мнению, Крыленко изменилась. И чуть ли не на все 180. Фигурально говоря, за шесть лет пребывания в Германии превратилась из революционного поэта Маяковского едва ли не в Солженицына. Как бы ахнула Галина Санна, увидев такой пассаж в белорусский период своей карьеры. “Опять ты политику приплетаешь, а ну давай вычеркивай, я президента люблю. Мне еще на ровном месте неприятностей не хватало…” Теперь она стала другой и говорит фразами из публицистической передачи то ли государственного радио, то ли радиостанции “Свобода”.

Я и сам толком в ней, сегодняшней, не разберусь и потому время от времени задаю вопросы, которые легко можно принять за провокационные. Крыленко тоже, в свою очередь, до конца со мной не определившись, переходит, отбиваясь, с привычного “ты” на официальное “вы”. Мне отчего-то хочется, чтобы она, грамотно и уверенно расставив знаки над вчера и сегодня, себя в чем-то тоже признала неправой. Но, похоже, “Стихи о советском паспорте” забили в нас в детстве слишком глубоко.

И в меня тоже, я ведь и добиваюсь, чтобы Галина с Ириной наконец-то помирились, из сугубо практических соображений. А ну-ка подружимся мы с немцами, а потом еще и евреев подтянем, среди которых тоже много наших. Как же тогда удобно будет этим небольшим фронтом с нашими заклятыми друзьями-славянами бороться за медали на Олимпиаде. У нас ведь теперь каждая на счету…

— Как вам минский этап Гран- при?

— Очень хорошо, мне нравится и зал, и публика. Это не новая идея — провести турнир такого уровня в театре. Подобное уже было в Германии. Но, как мне кажется, у белорусов получилось не хуже, а даже лучше. Зрители хорошо понимают все происходящее на сцене, и это лишний раз подтверждает, что Минск — гимнастический город. Да и быт участников устроен так, что претензий, которые обычно возникают к восточноевропейским городам, практически нет. Гостиница у нас, например, очень хорошая.

— А вы разве не дома остановились?

— Нет, я же тренер и поэтому должна жить вместе со своей командой.

— Вы теперь, я так понимаю, главный тренер сборной?

— В Германии существует два гимнастических центра, в которых базируются национальные сборные. В Ваттеншайде готовится команда групповичек, а в Шмидене, где я живу, работают гимнастки, выступающие в индивидуальном первенстве. То есть, по существу, я главная по “личницам”, еще один тренер отвечает за групповые упражнения, а всю нашу деятельность координирует так называемый шеф-тренер. Он же занимается всеми текущими вопросами — поездками, сборами и тому подобное.

— Судя по вашему цветущему виду, вам нравится существующее положение вещей.

— У меня нет причин для печали. Мы сейчас очень хорошо выступили на чемпионате мира. Где моя ученица Лиза Ингильдеева стала 12-й в многоборье. Это большой успех, который отметила и международная пресса.

— А что думает по этому поводу немецкая федерация, и какие цели она ставит перед Крыленко и ее подопечной в преддверии Олимпиады в Афинах?

— Никто и никогда, ни в Беларуси, ни в Германии, не ставил мне никаких целей. Их всегда определяла я сама. И горда этим.

Думаю, что в Афинах мы не сможем подняться выше 12-го места. Впереди — искушенные соперники, а моя девочка еще очень молода. Лизе всего лишь 14 лет, и если она будет 14-й или 15-й, то это тоже неплохо.

— Но предыдущая звезда немецкой гимнастики Магдалена Бжеска, помнится, выступала и на “мире”, и на Олимпиаде куда успешнее…

— Когда-то немки были третьими в команде на чемпионате мира, но это действительно было когда-то…. Сейчас у нас идет процесс смены поколений, и все это понимают: и в Министерстве спорта, и в федерации. И они, кстати, видят, что у нас собирается интересная и многообещающая команда.

— Все это очень здорово, но неужели там над тренером нет вообще никакого пресса, или вы себя так поставили, что…

— Мне не надо было себя никуда ставить. Фамилию Крыленко, слава богу, в гимнастике все очень хорошо знают.

— Только не говорите, что вам в Германии всегда было легко. В тамошней художественной гимнастике тоже ведь наверняка есть свои кланы и сообщества, которые вряд ли приветствовали появление именитого чужака.

— Когда я работала в Беларуси, у нас тоже была очень хорошая и сплоченная команда, в которой никогда не было склок и грязи. То же самое происходит и в Германии. Не хочу говорить, что это Крыленко вся такая хорошая, просто я могу работать лишь в обстановке абсолютного доверия. У меня сейчас трудятся два тренера из России, одна из них очень молодая и перспективная. Я вообще люблю окружать себя талантливыми людьми.

— А подтянуть к себе на хорошую европейскую зарплату вам никого из белорусских тренеров не хотелось бы?

— Это такой провокационный вопрос, да?

— По-моему, абсолютно нормальный…

— Хм, может быть…. Тех, кого я хочу взять — не могу по той простой причине, что они необходимы Беларуси. А другие не нужны, у меня очень высокие требования к тренерскому составу.

— Как вы считаете, та расстановка сил, которая сейчас существует на международной арене, справедлива полностью?

— Если судить по итогам чемпионата мира, то, безусловно, да. Судейство в Будапеште было корректным на 99 процентов. Впрочем, я давно не была на чемпионатах мира. В последний раз в Берлине в 97-м, когда помогала выводить наших девочек. Затем взяла с нуля маленьких, ту же Лизу и Женю Рамиш, которая приехала со мной в Минск. Мне нужно было несколько лет, чтобы довести этих девочек до международного уровня.

Не скрою, раньше на чемпионатах мира и Европы нам приходилось попадать в различные ситуации, связанные с судейством, и, наверное, поэтому венгерский старт приятно удивил.

Да, Бессонова была чудо как хороша, но она сделала потерю — уронила мяч за площадку. Аня с такой ошибкой не могла стать чемпионкой мира.

Кабаева не была идеальна, допускала мелкие помарки, однако боролась так, что зал просто умирал от восторга. Аналогичное впечатление оставила и Чащина. Три эти гимнастки буквально сводили болельщиков с ума, и я скажу, что мне такие настроения в зрительской среде нравятся. Для этого и существует наш вид спорта.

— Ирина Винер с охотой раздает гимнасток, тренирующихся в ее московском центре, бывшим республикам СССР, а не проще ли вам было использовать в качестве такого же донора родную Беларусь или ту же Россию, а не растить, как вы говорите, с нуля немецких девчушек?

— Мне предлагали одну гимнастку, но я не люблю исправлять чьи-то огрехи. Тренер должен знать свою ученицу от и до. Как самого близкого в мире человека, который вырос вместе с тобой и при твоем непосредственном участии. А если я беру кого-то в 15-16 лет, то такого контакта у нас в жизни не будет.

Например Кабаева, Чащина. Они взращены своими тренерами с пеленок. Как и Марина Лобач, чего уж далеко ходить. По-другому в нашем виде спорта не бывает…

— Какие результаты в будущем вы планируете для своих воспитанниц?

— На этот вопрос мне очень трудно ответить. Дело в том, что в Германии в отличие от нас спорт, и в частности художественная гимнастика, не единственный свет в окошке. Главное — образование. Именно оно дает человеку достойное будущее. И это правильно.

Тренеру, приехавшему из бывшего СССР, нужно время, чтобы адаптироваться в новых условиях. Приходится постоянно балансировать на лезвии бритвы.

Я, например, говорю: “Девочки, мы воспитываем из вас гармонично развитую личность. Что это значит? Вы должны отлично учиться в школе, шикарно тренироваться и достигать высоких результатов в спорте”. Они разевают рты от такой пример советской спортивной педагогики.

На самом деле западные дети, не в пример нашим, школу не пропускают. Да, им могут снять рисование, труд или физкультуру, однако потом они все равно должны их отработать. Таким образом, утром мы можем провести первую тренировку. Но она никогда не бывает за счет, скажем, математики или английского языка — серьезных предметов. После утренней тренировки дети идут в школу, затем обедают и работают в зале уже до 9 часов вечера.

А в один прекрасный день они подойдут и скажут своему тренеру: “Большое спасибо, но мы вашей гимнастикой уже накушались до отвала”. В Беларуси так практически не бывает — девчонки могут уйти разве что из-за травмы или после достижения какого-то серьезного результата. Но в любом случае можно найти веские аргументы для того, чтобы они остались. Те же родители будут твоими первыми сторонниками. В Германии такая ситуация невозможна. Там никто никому ничего не должен. Ни родине, ни спорткомитету — ни-ко-му.

— А как же советские дети?

— Я им не завидую. Ты согласишься со мной?

— Пожалуй. У немцев есть медальный план на Олимпиаду?

— Вот уж чего не знаю… Я, честно говоря, никогда не была в курсе замыслов и белорусского Спорткомитета. И если чего-то не выигрывала, то меня не бросали, не топтали, а только поддерживали.

— Проводя возникшую параллель со скандальной для белорусской гимнастики Олимпиадой в Атланте, наверняка будет уместен вопрос о том, когда же вы помиритесь с Лепарской?

— Я никогда не ссорюсь со своими ученицами. Именно потому, что они, хорошие или плохие, но все-таки мои.

— Хорошо, а если к вам подойдет, к примеру, министр спорта и скажет: “Галина Санна, Ирина Юрьевна, давайте зароем топор войны. Ведь чего нам, белорусам, по существу, делить-то?”

— Я ни в коей мере не чувствую себя в Беларуси некомфортно. И то, что у нас есть какое-то недопонимание с Ирой, ничуть не омрачает мое пребывание здесь. Я абсолютно открытый человек. У меня со всеми прекрасные отношения.

Кроме того, мириться нужно тогда, когда ты с кем-то ссорился. А я ведь ни с кем не ругалась.

Да и вообще, теперь на все происходящее я смотрю другими глазами. Многие вещи мне непонятны и вызывают лишь легкую усмешку при воспоминании о том, что я сама еще недавно придавала им немалое значение.

Акценты сместились. На самом деле ведь спорт — это еще далеко не вся жизнь. Есть семья, дети, друзья. Выставки, концерты, поездки, страны, в которых ты еще никогда не бывал.

— Чем, кстати, занимается ваша дочка?

— Галка заканчивает гимназию и в следующем году будет поступать в университет, правда, еще не знаю, на какой факультет. Вариантов несколько: например, спортивный менеджмент, тренерская работа или языки — дочь без акцента говорит на немецком и очень неплохо знает английский. И хорошо общается по-русски, что, скажем, не совсем характерно для детей, которые приехали в Германию в 12-летнем возрасте.

Но в любом случае моя дочь будет делать выбор сама. Человек должен заниматься тем, что ему интересно. К сожалению, в этом мире много примеров иного характера, когда люди ходят на работу только лишь за тем, что где-то надо зарабатывать деньги на существование.

На самом деле найти свое дело и понять, что в этой жизни твое, довольно трудно. Например, моя Галка хочет петь, для чего берет уроки в консерватории. Но вообще она очень интересный человек, и я, скажу по секрету, ею горжусь.

— То есть вы советуете перебираться в хорошую страну Германию…

— Ну как я могу это делать? Каждый сам решает, где ему лучше жить, как и с кем. Впрочем, действительно счастлив тот, у кого есть возможность выбора. Кто достаточно свободен для того, чтобы строить свою жизнь, не прислушиваясь ни к каким советам.

— Чтобы получить такую возможность, вам пришлось вырастить олимпийскую чемпионку…

— Спортивный результат — это одно, но кто всегда за ним стоит? Тренер. Хороший тренер — это прежде всего личность. Да, та самая, гармоническая, о которой мы говорили. Он должен разбираться в политике, экономике, образовании, жизни и так далее. Я знаю тренеров, которым, возможно, и предложили бы такой шанс, а они испугались бы и не поехали.

Там работать тренером в тысячу раз тяжелее, чем здесь.

— Многие говорят, что Крыленко здорово изменилась после отъезда за границу.

— Меня изменила не Германия, а жизнь. Это абсолютно нормальный процесс для любого человека. Если ты живешь в Беларуси, то смотришь местное телевидение и через него воспринимаешь тот образ жизни, который характерен для твоей страны. В Германии, как сам понимаешь, социальный уклад абсолютно другой, и было бы странно, если бы я за шесть лет, проведенных там, осталась прежней.

А то, что я стала лучше, это однозначно. Там я почувствовала вкус к жизни. Ты меня понимаешь?

— Еще бы. Мне кажется, что у нас тренер — фигура и авторитарная, и беззащитная одновременно. Над ним постоянно довлеет груз ответственности за результат, за подопечных и еще за массу жизненно необходимых вещей, сочетание которых покажется странным для его западного коллеги.

— Это правда. Меня, если честно, абсолютно не волнует, сижу я на этих соревнованиях в президиуме или в зрительном зале. А в Минске подошло очень много людей, которые были огорчены тем, что их фамилию не упомянули в газете или не назвали на каком-то совещании. Вот этого я уже не понимаю.

Но это мои друзья, и я им сказала: “Я — последняя буква в алфавите”. Главное не то, в каком ряду ты сидишь и приглашают ли тебя потом на банкет. Когда люди воспринимают твою работу и она приносит им радость и удовольствие, то все остальное не имеет никакого значения. Если человек востребован обществом, слава рано или поздно его найдет. И не надо суетиться…

— Немцы с охотой отдают детей в гимнастику?

— По-разному. У меня, например, сейчас есть девочка 1991 года рождения. Ее зовут Людия Лотт. Стопроцентная немка. И ее родители каждый день возят на тренировки — 200 км туда и столько же обратно. В Германии подобное — нонсенс, и именно по этому поводу я страшно горжусь. Девочка очень талантливая, и эту фамилию все еще услышат, поверь моему тренерскому опыту.

А есть люди, которые живут в пяти минутах ходьбы от зала, и, возможно, они не менее талантливы, но тот хочет сходить в кино, этот почитать книжку, а третий просто устал. И знаешь что? Я отношусь к такой позиции с уважением. Значит, гимнастика — это не для них.

— Да, похоже, там многое по-другому. Интересно, а как в Германии подается белорусская жизнь?

— Давай не будем говорить на эту тему. Мы можем с тобой поболтать о художественной гимнастике, но не больше.

— Хорошо. Как вам сегодняшняя белорусская гимнастика?

— Тоже тяжелый вопрос. Я не хочу обсуждать работу других людей, я могу говорить только о себе.

— Ладно, сформулируем вопрос по-другому. Кто вам нравится из наших спортсменок?

— Мне очень симпатична Лера Курильская. Если у тренеров хватит таланта и терпения и они доведут ее до уровня спортсменки экстра-класса, то девочка, безусловно, вскоре станет лидером не только белорусской художественной гимнастики, но и мировой.

— Вам не кажется, что рост популярности вашего вида спорта чреват тем, что рано или поздно он сам себя погубит. Чем больше претендентов на медали, тем сильнее скандалы в судействе, которое сами тренеры называют весьма субъективным. Вот сейчас у Германии нет никаких амбиций на Олимпиаде, а если бы они были, ведь наверняка заработали бы механизмы всяких там техкомов, члены которых традиционно исполняют партии бойцов невидимого фронта…

— Немецкий представитель был вице-президентом международной федерации гимнастики, и что из этого? Вы думаете, он бродил по судейским номерам и говорил, кому какие оценки надо ставить?

У нас абсолютно извращенное мышление. Мы боремся за нашего делегата в техкоме европейской или международной федерации главным образом для того, чтобы в будущем он мог протащить свою страну. А западников в этой ситуации заботят не свои интересы, а вопросы популяризация гимнастики в мире.

— Сдается мне, Галина Александровна, раньше вы тоже так думали…

— Нет, никогда так не думала, хотя, не скрою, в свое время хотела в техком, но не для того, чтобы двигать белорусскую гимнастику. У нас и так все было хорошо. Лобач и Лукьяненко выигрывали свои медали без поддержки со стороны судейских столиков.

— Конечно, вы правильно говорите, вот только в Атланте в 96-м это правило почему-то не сработало и наших загнали туда, куда и Макар-то телят не гонял…

— Иногда так случается, что человек получает удар ниже пояса. Я, может быть, лишь недавно от него отошла, но все равно рана еще саднит.

— А свою вину в том поражении вы чувствуете?

— Не знаю, возможно, сказать об этом могут мои ученицы. Или покойный Рыженков, с которым мы работали в очень тесном контакте.

— К сожалению, он уже не скажет. А с другой стороны, умение признавать свои ошибки — это, как известно, свойство всех по-настоящему больших тренеров…

— Я знаю. Но если они были, то пусть об этом говорят другие люди.

— А представляете, как классно было бы, если бы некогда железная Галина Крыленко сейчас сказала: “Да, я была неправа в том-то и том-то…”. Тогда даже ваши самые заклятые противники признали бы, что вы действительно стали другой…

— Я не хочу лить воду на вашу мельницу, и если вы так уж стремитесь найти изъяны в моей работе, то побеседуйте с девочками. Хотя лично мне, глядя на работу Тани Огрызко и Ларисы Лукьяненко на олимпийском ковре, стыдно за них не было. Таня вообще нигде не пошелохнулась! Лариса дошла до финала идеально, не допустив ни малейшей ошибки. Получая при этом такие оценки, которые могут сломать не только девочку, но вообще кого угодно. И то, что потом Лора ошиблась в скакалке, я могу объяснить только прессом, который давил на нее все эти дни.

— А вы вообще следите за судьбами своих учениц?

— Конечно. Пока еще никто из них особенно не выразился в новой жизни, но они, безусловно, стараются. Лариса тренирует Курильскую. Марина ей помогает. Наташа Степанова, которую я пригласила из Тольятти, прекрасный постановщик и тренер. Всегда восхищаюсь ее работой, и сегодня мне жутко хочется посмотреть шоу. Узнать, как она, не стоит ли на месте, не повторяется ли, как развивается.

Женя Павлина пробует свои силы на телевидении. Я не знаю, насколько хорошо у нее получается, но у девушки, безусловно, есть амбиции. Таня Огрызко занимается домом, семьей и, насколько я знаю, имеет собственный небольшой бизнес. Я рада, что все мои самые главные ученицы при деле, говоря вот такой трафаретной фразой.

— А вы не задумывались над тем, что все это белорусское достижение передовой мысли под названием “Baby Cup” вполне можно было вывезти за рубеж и удивить им тех же самых немцев.

— Недавно моя дочка с Магдаленой Бжеской делали шоу под Мюнхеном. Вместе с фигуристами, среди которых был хорошо известный Владимир Петренко. Поверь, это очень интересный симбиоз — художественная гимнастика и фигурное катание. Зал был полон, и концерт прошел с большим успехом.

Я думаю, что и белорусские шоу, которые всегда отличались высоким качеством постановки и исполнения, вполне могли бы заполнять до отказа дворцы спорта и за рубежом. Но для этого нужны менеджеры. Профессиональные организаторы, а я всего лишь тренер и ничего не понимаю в бизнесе…

Крыленко улыбнулась еще раз беспечной (раньше у нее такой не было) улыбкой и поспешила к своей новой старой знакомой, по-славянски широко раскрыв руки для объятий. Конечно, это была не Лепарская. Но, может, так оно и задумано, чтобы люди понимали простые истины лишь по истечении какого-то времени, вдоволь помотавшись по миру и получив возможность пристально взглянуть на жизнь не только сквозь экран отечественного телевидения. В конце концов, главное, чтобы им обеим было хорошо и комфортно.

Каждой в своей стране…