Чеха Словакия. Владимир Вуйтек: после Демитры

С единственным иностранным наставником, завоевавшим золото чемпионата России, поговорили о детстве, о семье, о карьере, но вопросов, похоже, меньше не стало — такая фигура.

Острава

— Пан Владимир, вы родились в небольшой деревне близ Остравы…
— Мы с братом росли в компании десятка мальчишек. В свободное время гоняли в футбол, хоккей. В школу, которая находилась в двух с половиной километрах, до четвертого класса ходили пешком — потом пустили автобус. В общем, можно сказать, детство у меня было немного жесткое. И все равно хорошее.
Послевоенные годы, тогда все жили по-простому. Случались и трудные времена. Но у нашей семьи было небольшое хозяйство, так что не голодали. Хотя росли в условиях, которые современный ребенок и представить не может. Например, воду грели на печке. А когда не топили, в доме бывало очень холодно. Морозы ударяли серьезные — две-три недели в году было где-то минус 30.

— Дом сохранился до сих пор?
— Да, там сейчас проживает дочь моего брата. Но рядом с ним, на земле отца, я построил свой. Там живу вот уже 17 лет в свободное от работы время.

— Ваша семья была многодетной?
— Нет, только мы с братом.

— Как стали заниматься хоккеем? В 50-е, уверен, и в этом плане все было по-другому.
— Точно. У нас в деревне и пруда-то, можно сказать, не было, чтобы кататься. Вернее, был совсем маленький, считайте, большая лужа. Но когда он замерзал, играли каждый день — примерно месяц-полтора в год. В настоящий хоккей пришел в 15 лет, когда отправился учиться в Остраву, выступал за “Витковице”. Там мы занимались спортом, и я начал играть на настоящей площадке.

— Чтобы в 1965-м дебютировать в команде мастеров…
— Тогда сыграл совсем немного. Тренировался постоянно, но провел всего четыре матча. Потом ушел в армию и выступал за “Дуклу” из Тренчина. А после службы, в 1968-м, вернулся в “Витковице” уже на постоянно.

— Год знаменит Пражской весной. Чем запомнилось то время?
— Я демобилизовался из армии где-то в конце июня. А в августе в нашу страну пришли войска. Однако на спортсменов случившееся сильно не влияло — нашей задачей было тренироваться и участвовать в соревнованиях. Делали все, как и прежде.

— Говорят, победу Чехословакии над СССР на Олимпиаде в Гренобле народ отмечал почти как национальный праздник.
— Да, так было. Просто людям не нравилось то, что происходит. Поэтому хоккеисты, победившие команду Советского Союза, стали настоящими героями. И в 1968-м, еще до пражских событий, и тем более в 1969-м, когда удалось обыграть СССР на чемпионате мира.

— Почему так рано завершили карьеру — в 34 года?
— А тогда дольше почти никто не играл — даже такие великие хоккеисты, как, например, Фирсов, заканчивали выступать примерно в таком возрасте.

— Сразу решились стать тренером?
— Да. Уже через три дня после того, как перестал выступать, меня назначили наставником “Карвины” из высшей лиги.

— Освоились сразу?
— Не совсем. Я ведь начинал с нуля, не имея за плечами тренерского образования. Соответствующий диплом получил позже — в Карловом университете в Праге. А когда стал наставником, принялся за дело, еще ничего не зная, считай, наощупь.

— После нескольких лет сотрудничества с “Карвиной” вы стали рулевым команды, в которой прошла значительная часть игровой карьеры.
— “Витковице” — мой родной клуб. Для меня патриотизм — не пустое слово.

Ярославль

— Интересно, что за долгие годы работы на родине выиграть чемпионат вашим командам так ни разу и не удалось. Зато в России успех пришел сразу. Есть объяснение?
— Разумеется. Просто в Чехии никогда не тренировал самые известные команды. Руководил только клубами-середняками, как по уровню игроков, так и по финансовым возможностям. Хотя я трижды выводил дружины в финал — и это считалось большим успехом. Ведь хватало соперников, обеспеченных заметно лучше моих “Витковице” или “Злина”.
В России же сразу представилась возможность руководить одним из лучших клубов страны — ярославским “Локомотивом”. Мне быстро удалось достичь взаимопонимания с игроками, ребята поверили в свои силы, возможности — и мы дважды выиграли чемпионат.

— Вы ведь, по сути, первооткрыватель: до вас в Россию иностранные тренеры не ездили. Не страшно было?
— Страшно, не страшно, но о стране не знал почти ничего. Агент предложил попробовать, я согласился. В Чехии к тому времени работал уже долго, решил проверить силы за границей. Не представлял, если честно, что меня ждет, как придется жить. После “бархатной революции” о происходящем в Восточной Европе у нас знали мало: в моей стране стали смотреть исключительно на Запад. В мае 2001-го, после того как поступило предложение от “Локомотива”, на несколько дней съездил в Ярославль. И увидел, что все здесь нормально и можно не бояться подписывать контракт. Хотя в Чехии отговаривали: “Куда ты идешь? Там проблемы, там бандиты!” Но я уже понял, что все по-другому. Очень рад, что решился на переход.

— Наверняка пришлось ко многому привыкать?
— Да. Российский менталитет отличается от чешского. Впрочем, освоился я довольно быстро. И понял мышление русских игроков. Например, что без задачи здесь добиться ничего нельзя. Нужно обязательно определить цель, иначе хоккеисты просто не будут работать! Это меня удивило. Как-то мы уступили в матче за кубок. Говорю: “Ребята, как мы могли так сыграть?” А они мне: “Вы не поставили задачу, мы не знали, за что сражаемся”. Ну разве это нормально? У нас же матч за первое место, нет? Но не было цели, поэтому не достигли результата. Хорошо, что довольно быстро почувствовал подобные нюансы.
Возникали некоторые проблемы и в быту. В частности, с покупками. В то время в России еще были особенные магазины — гастрономы, где ты выбирал товар, потом шел в кассу, а затем возвращался обратно. Хотя, откровенно говоря, больше сложности это доставляло супруге, а не мне — на базе всего хватало. Жена не сразу сориентировалась.
Кроме того, первое время были трудности с языком. Понимал хорошо — все-таки когда-то учил русский в школе. А вот правильно выразить мысль не получалось. Примерно через два месяца ситуация улучшилась, заговорил, стало заметно проще.

— Пожалуй, выступать под руководством наставника-иностранца поначалу было непривычно и игрокам. Тем более что ваши предшественники — Сергей Николаев и Петр Воробьев — славятся требовательностью, тотальным контролем…
— Непривычно, но, думаю, хоккеистам стало больше нравиться — все-таки пришел более демократичный тренер. Я исключил некоторые жесткие устои. И ребят это не испортило — в команде были собраны мастера, многие из которых выступали в Северной Америке, Европе. Они знали, как там все устроено, и изменения пришлись им по душе.

— Слышал историю, как вы застукали подопечных, распивающих пиво, однако никаких разборок, как это принято в России, не устроили.
— Было такое. Мы проводили сбор в Словакии, и я с тренерами неожиданно пришел в гостиницу. Хоккеисты сидели с пивом и, завидев нас, принялись судорожно его прятать. Я ничего не сказал, просто молча ушел. Только пригласил к себе капитана с ассистентами и объяснил, что нельзя так делать на сборе, после чего мы мирно разошлись. В то время в Ярославле всегда можно было договориться.

— И что, рецидивов не случалось?
— Даже когда у кого-нибудь рождался ребенок или просто появлялась возможность “посидеть”, все понимали, в какое время можно, а в какое — ни-ни. Если шли игры, никто не позволял себе подобного. Но когда наступал перерыв — почему нет? Считаю, вполне нормально, когда мы садились за стол все вместе. Лучше так, чем каждый отдельно будет где-то прятаться и выпивать втихую. В общем, с алкоголем проблем не было — Андрей Коваленко “держал” команду.

— А отношение российских хоккеистов к тренировкам чем-то отличалось?
— Здесь мне очень повезло, что принял клуб после Петра Ильича Воробьева, приучившего игроков к абсолютной дисциплине. Все были готовы работать по полной. На тренировках за два года не возникло ни единой проблемы.

— Ваш успех породил в российских клубах спрос на иностранных специалистов. Одним из приглашенных стал нынешний тренер минского “Динамо” Марек Сикора, в 2003-м возглавивший “Магнитку”. Вы ведь хорошие друзья?
— О да! Мало кто знает, но мы знакомы с 16 лет — два года выступали за юношескую команду “Витковице”. Причем играли в одном звене. Потом Марек уехал домой, в Пльзень, и в дальнейшем мы часто выступали соперниками на льду. А после оба стали наставниками и противостояние продолжилось на тренерском мостике. Выходит, знакомы уже ни много ни мало почти полвека!
Кстати, я хорошо знаком и с папой Марека — он тоже был тренером, и мне довелось поработать под его руководством.

— Наверное, каждая встреча с хорошим другом приятна?
— Разумеется! В январе виделся с Мареком в Попраде, когда “Динамо” приезжало в гости ко “Льву”. Я как тренер сборной посетил тот матч. После игры мы за чашкой кофе поболтали о жизни, о хоккее.

— Сикора неоднократно признавался, что здесь ему удается работать лучше, чем на родине. Как, выходит, и вам?
— Действительно. Много раз говорил, что уже не хочу работать в Чехии. Дома тренировал клубы около двадцати лет, надоело. Меня уже изучили настолько, что сложно преподнести какой-то сюрприз, необходимо постоянно придумывать что-то новое. Так что интереснее быть наставником за границей.

Казань

— После двух викторий в чемпионате России с “Локомотивом” вы перебрались в “Ак Барс”. Но с казанцами до золота добраться не удалось, ограничились бронзой. Что не получилось в Татарстане?
— Работа там сильно отличалась от ярославской. Далеко не все было на столь профессиональном уровне. Подчеркну, на тот момент. Знаю, что сейчас в Казани очень сильно все изменилось. А тогда… Если в “Локомотиве” команда строилась постепенно, из года в год сохраняя костяк, то в “Ак Барсе” в межсезонье поменялось 16 человек! Получается, собрался новый коллектив. Характер далеко не всех хоккеистов мне нравился — кто-то хотел тренироваться во всю мощь, а кто-то нет. Почти все были известными, но отнюдь не все — рабочими. Отсюда и не лучший результат.

— Сказалось, что в одном коллективе собрали слишком много “звезд”?
— Проблема была не в количестве, а в качестве: в составе находились люди, которые просто хотели заработать денег, при этом, как говорят в России, отбывая номер. Такие хоккеисты меняли клубы каждый год. И ни к одному ничего не чувствовали, им было все равно, что станет с командой дальше. Таких в “Ак Барсе” было несколько, не говорю про всех.

— После увольнения из татарстанской дружины вы отправились домой, впервые заговорив о возможном завершении карьеры…
— Да, больше не хотел работать тренером в Чехии. Но у “Витковице” тогда наступил тяжелый период, команда выступала неважно. Меня попросили помочь. Любому другому клубу я бы отказал, но не родному. Я руководил им пару лет, а потом серьезно заболел. Полтора года не принимал активного участия в хоккейной жизни, думал, что закончу с тренерским делом. Однако здоровье наладилось, и мне пришло приглашение из московского “Динамо”, в котором и провел полтора сезона.

Москва

— “Бело-голубые”, которые также стремились собрать под свои знамена как можно больше “звезд”, тогда были похожи на “Ак Барс”?
— Только немного — по характеру эта команда была куда лучше. В мастерстве, возможно, уступала, тем не менее проблем я с ней не испытывал. Мы вышли в полуфинал плей-офф, но при хорошей игре уступили именно казанцам.

— Вы говорили, что являетесь демократичным тренером. То есть всегда получалось донести информацию до хоккеистов спокойно?
— Нет. И тренер-демократ иногда должен кричать. Случаются моменты, когда подопечные отдаются делу не в полной мере. На протяжении 8-9 месяцев, пока продолжается сезон, ребята могут сами настроиться должным образом. В такие моменты нужно повысить голос, возможно, сказать что-то жесткое, чтобы парни не забывали, что они профессионалы. Не подумайте, что это так просто — работать не покладая рук весь год!

— Следующий сезон в “Динамо” вы начинали уже в другом турнире — суперлига сменилась КХЛ. Что изменилось?
— Немногое. Думаю, чемпионат России был даже сильнее, нежели Континентальная лига. Считаю, лучший хоккей здесь был в 2001-06 годах. В КХЛ же клубов стало больше, игроки расползлись по многим командам. И общий уровень, как следствие, понизился.

— Тем не менее появилось больше легионеров.
— Да, в этом смысле стало интереснее. Но когда клубов было 16, лига все равно казалась сильнее.

— Чего не хватает КХЛ?
— В нее пришло много известных хоккеистов. Но большинство из них — уже не в зените карьеры. А Малкин, Овечкин никогда не вернуться в Россию, пока будут демонстрировать блестящую игру. Сравняться по уровню с НХЛ, думаю, невозможно. КХЛ всегда будет второй. Из-за океана в Россию, как правило, приезжают хоккеисты, выступающие в третьем-четвертом звеньях, ожидая, что здесь будут выходить на лед чаще.

— Из Москвы вы вновь отправились в Ярославль — спустя 9 лет после первого прихода в стан железнодорожников. Встретили много знакомых?
— Из игроков “Локомотива” остались шестеро. А вот руководство и персонал — прежние.

— По окончании сезона вы покинули клуб. А в сентябре…
— Ох, я очень тяжело это переживал. Погибло много моих друзей. Хорошо знал их семьи, детей, внуков. Мы ходили друг к другу в гости… До сих пор больно обо всем вспоминать. Это самая большая трагедия в моей жизни. Сложно смириться со случившимся.
С болью в сердце посетил церемонию прощания. У меня не было визы, но чешские и российские дипломаты пошли навстречу, и уже через полчаса я мог вылететь в Москву.
У меня на родине катастрофа также стала большим горем — погибли три чеха, Демитра, с которым работал в “Локомотиве” и которого сегодня так не хватает словацкой сборной. Они были кумирами, хоккеисты, выступающие в НХЛ, выигрывавшие чемпионат мира, Кубок Стэнли… Совсем же недавно был рядом, даже сейчас еще и года не прошло… Думаю, этих ребят будут помнить всегда.

— Возглавить возрожденную команду “Локомотива” вам не предлагали?
— Нет. Сразу стало известно, что наставником новой команды будет Воробьев, хорошо знавший “молодежку”. У меня же к тому моменту уже был контракт со словацкой федерацией.

Словакия

— Опыта работы с национальными дружинами у вас до сих пор не было…
— Конечно, у руководства сборной есть своя специфика, но это сложно назвать совсем незнакомым занятием. Да, теперь не работаю с игроками ежедневно, а больше смотрю за матчами клубов, наблюдаю за кандидатами. Здесь приходится собирать команду, не имея большого количества времени, чтобы строить игру. Думаю, подходящее занятие для опытного тренера. Плюс ежедневной нервотрепки нет, все гораздо спокойнее. Однако очень большой стресс ожидает на чемпионате мира.

— Участие “Льва” в КХЛ идет сборной на пользу?
— Безусловно. Три-четыре игрока попрадского клуба являются кандидатами в национальную команду.

— Достаточно?
— Думаю, да. Ведь у нас еще есть немало хоккеистов, выступающих в других клубах КХЛ. Где-то 14-15 игроков, на которых можно рассчитывать на первенстве планеты.

— Так вышло, что многие из них не приехали в сборную на турнир в Минске.
— Можно сказать, это словацкая специфика. Все они готовятся к важным матчам КХЛ, боятся получить травму или переутомиться. Например, словаки из минского “Динамо”, которые отправились в Эмираты. Наверное, они бы слишком устали, играя здесь…
В спорт пришли огромные деньги. 15-20 лет назад клубы не обладали такими средствами. Выступая за сборную, хоккеисты даже повышали себе зарплату. Сейчас же игра за национальную команду — в первую очередь честь. Однако не все ее ценят.
Не подумайте, что я против денег в спорте. Просто они по-своему повлияли на приоритеты. Большие зарплаты в клубах игроки отрабатывают, но сборная для многих отошла на второй план, став местом, где они рискуют травмироваться и лишиться основного дохода. Хорошо еще, что хотя бы в конце сезона, на чемпионат мира, хотят приехать практически все…

— Подградского и Надя вроде бы не отпустил клуб.
— Но Иргл ведь поехал в сборную Чехии на “Шведские игры”! Значит, все зависело от игрока.

— Обшута в национальной команде уже не будет?
— Разговаривал с его агентом, который сообщил об отказе Ярослава играть за сборную. Он хочет направить все силы на выступление в клубе, ему предлагают новый контракт. Обшуту уже почти 36 лет, он заслужил такое право, отдав немало сил родной команде. Считаю, он поступил честно, просто сказав: “Я закончил карьеру в сборной”. Тем более что после домашнего чемпионата мира так поступили пять-шесть игроков.

Семья

— Ваш сын тоже стал хоккеистом…
— Поставил его на коньки в четыре годика. И ему сразу понравилось. Владимир с горящими глазами наблюдал за каждым матчем, его не нужно было подталкивать или заставлять. А в 17 уже начал играть в команде мастеров. После его задрафтовал “Монреаль”, за который он дебютировал в 20. Потом обменяли в “Эдмонтон”, провел несколько лет там, выступая то за “Ойлерз”, то за фарм-клуб. Не все у сына в Америке ладилось, и он на пару лет вернулся домой. После вновь отправился за океан. Правда, пошли травмы, из-за которых толком не смог заиграть ни в “Тампе”, ни в “Атланте”. В период выступления за “молний”, сына пригласили в сборную на Олимпиаду в Нагано, где чехи стали чемпионами, однако Владимир вынужден был отказаться из-за болезни сердца. После играл в основном, в Европе. С череповецкой “Северсталью” завоевал серебро чемпионата России. А после завершения карьеры стал агентом.

— На этом хоккеисты среди близких не заканчиваются: ваша дочь замужем за Робертом Петровицким. Познакомились не без вашего участия?
— Как раз сами. Роберт играл в Тренчине, где жила моя теща. И дети часто ездили к ней в гости, отдохнуть. Там и познакомились. Ей тогда было 17, они начали встречаться.

— А внуков у вас много?
— Четверо. По мальчику и девочке у каждого из детей.

— Хоккеем парни занимаются?
— Только сын дочери. Ему сейчас 11. И, кстати, на площадке выглядит очень неплохо, деда точно не позорит.