Шаги к бессмертию. Бетэнн Салей: Руслан видит нас

Жизнь продолжается. Самолеты летают. Настоящие мужчины играют в хоккей. Дети Руслана растут, взрослеют и помнят. Никогда еще будни семьи Салея не были такими пронзительно трогательными, как в очерке американского журналиста Джеффа Миллера, опубликованном на прошлой неделе в “The Orange County Register”.

Они улетели

Мальчик и сейчас уверен, что папа наблюдает за ним. Как прежде, до того дня, когда роковой самолет, толком не оторвавшись от земли, совершил жесткую посадку на небесах. Папа смотрит сверху, все замечает, все понимает. Иначе зачем бы мама говорила любимому малышу позировать перед видеокамерами, широко улыбаться и махать рукой? Камеры развесил по всему дому Руслан Салей. Отправляясь на заработки на другой конец света, в ярославский “Локомотив”, он хотел посредством интернета видеть, как подрастают его любимые дети, чувствовать себя каждый день рядом с ними, продолжать жить вместе с самыми дорогими сердцу людьми.
Мама никогда прежде не настаивала, чтобы четырехлетний Александро занимался хоккеем. Это была мечта Руслана, а не Бетэнн. Все изменилось в то сентябрьское утро (а в Америке было утро), которое унесло жизни ни в чем не повинных людей, пассажиров Як-42. После крушения самолета уже все имело значение. Игра имела значение. Хоккей имел значение. Память отца зависела от этого. Александро не хотел играть, поскольку его папа больше не мог выходить на лед. Но Бетэнн “подкупила” сына, чтобы вернуть на площадку. Она увлекла мальчишку идеей с… воздушными шариками. Каждый день перед тренировкой Бетэнн покупает у уличного торговца два ярких шара — для Александро и его старшей сестры Алексис. Дети несколько минут любуются ими, после чего дружно отпускают веревочки и, затаив дыхание, следят, как красочные сферы уносятся к пушистым облакам. Все выше, выше и выше, пока не исчезнут. “Они улетели, мама, — говорит Александро. — Папа, наверное, уже поймал их”.
Незадолго до отлета из Америки Руслан с женой заговорили о смерти. Спонтанно, как это часто бывает за кухонным столом. Они обсуждали, что оставят детям. Руслан рассказал о месте, где хотел бы быть похороненным… Потом как-то случайно зашли к своему адвокату и составили завещания. Через несколько дней подали документы на получение паспорта для младшей дочурки, которой тогда исполнилось пять месяцев. Дальше были эти видеокамеры, что Руслан бережно развесил в комнатах и во дворе. Хороший муж и отец, Руслан делал все для них, своих родных. Он хотел, чтобы при любом жизненном раскладе они не испытывали нужды. Он стремился дать гарантии, которые обретали четкие контуры лишь в денежном эквиваленте.

Это абсурдно

За четырнадцать сезонов в НХЛ Руслан заработал достаточно. Но, глядя на милые детские лица и чувствуя в себе силы, не мог остановиться на достигнутом, распрощаться с делом всей жизни. Однажды Салея спросили, что он считает главным достижением своей долгой карьеры. Ветеран даже не вспомнил о трех Олимпиадах, сонме чемпионатов мира, финале Кубка Стэнли и, не задумываясь, ответил: мои дети. Тогда, прошлым летом, “Детройт” катастрофически тянул с предложением нового контракта. И Руслан решил не ждать милости от больших начальников, а подписаться на гарантированные и притом весьма неплохие деньги.
Он улетел в Россию — Бетэнн с детьми осталась в Калифорнии. Как-то в сентябре семья Салея завтракала в ресторане. И стала свидетелем почти мистического происшествия: незнакомый мужчина пытался поймать трех извивающихся, сверкающих пузырями “привидений”. На Бетэнн накатила такая волна печали от одного вида этих игрушечных странников, что нестерпимый жар опалил заднюю часть шеи. Это было нечто нереальное, потустороннее. “Никто не понимал, что произошло, — говорила Бетэнн мужу по “скайпу” той же ночью. — У меня был такой опустошенный вид. Все смотрели на меня как на вдову”.
Спустя три дня в половине седьмого утра по калифорнийскому времени у Бетэнн зазвонил телефон. Из Нью-Джерси вызывал агент Руслана — Марк Гандлер. “Я была в той же адвокатской конторе, куда мы ходили двумя месяцами ранее. Все казалось неправдоподобно продуманным, спланированным. Такое впечатление, будто мы сами спланировали его смерть”, — вспоминает Бетэнн. Когда уже дома она услышала о том, что произошло под Ярославлем, зашлась в жутком крике. Шестилетняя Алексис, праздно поедавшая на диване пачку вафель, от испуга спряталась под одеяло. У Александро сами собой хлынули из глаз слезы. Ава ничего не поняла и продолжала, что-то мурлыча себе под нос, раскачиваться на качелях. Немного придя в себя от потрясения, Бетэнн попыталась рассказать о трагедии старшим детям. Те, парализованные шоком, не слышали ни единого ее слова.
Бетэнн, и сама толком не верившая в реальность случившегося, включила телевизор. Новости, накапливавшиеся день ото дня, только добавляли новых вопросов. Когда нашли тело Руслана, у него не оказалось часов. Но он же никогда их не снимал, даже на ночь! И почему маленькая коричневая сумочка, где супруг держал важные документы — кредитные карточки, телефонный справочник, визитки, а также фотографию своей мамы Томы и маленькую иконку, была позабыта в отеле? “В этом нет никакого смысла. Это абсурдно. Как такое могло произойти?” — терзала себя Бетэнн.

Сын за отца

Целую неделю после авиакатастрофы она спала урывками минут по двадцать. Не могла есть. Не читала газет, не заходила в интернет. Забывала разные вещи. К примеру, выходила на улицу с домашним телефоном в сумочке вместо мобильного… Добрые соседи приносили заботливо приготовленную еду и пытались кормить детей. Увы, те лишь отодвигали тарелки в сторону. Они хотели маминой еды, любой, которая напоминала бы о счастливых днях, когда все было нормально.
Бетэнн не прикасалась к одежде Руслана, аккуратно развешанной в шкафу. Не трогала его обувь. Оставила в ванной комнате зубные щетки, которыми пользовался муж. Иногда она набирает его номер телефона. Порой отправляет эсэмэски. И чуть ли не каждый вечер прослушивает последнее сообщение, которое Руслан прислал на голосовую почту. “Бывают недели, когда становится легче. Временами опять накатывает жуткая тоска. Но у нас все в порядке. Теперь я живу своими детьми. Они — все, что у меня осталось, и все, что мне сейчас нужно”, — уверяет Бетэнн.
А еще она признается, что вместе с тоской приходит злоба. Бетэнн злится на НХЛ — за то, что лига не дает второго шанса ветеранам. Злится на себя — за то, что не набрала номер телефона тренера “красных крыльев” Майка Бэбкока и не уговорила предложить контракт Руслану. Муж ведь так хотел остаться в “Детройте”! Злится на КХЛ, где происходят страшные вещи. В страшной обиде на “Локомотив”, который до сих пор не перечислил ни пенни из зарплаты Руслана! А результаты исследования причин авиакатастрофы? Ничего глупее Бетэнн не читала. Она даже на бога злится. Руслан ведь собирался ехать на тот матч в Минске на автомобиле. Но передумал, не пожелал отрываться от коллектива. “Мне просто необходимо винить кого-то, — говорит Бетэнн. — Бог не исключение. Почему он не надавил на маленькие кнопочки в сердце мужа, не заставил пересесть за руль? Бог мог спасти одну жизнь, но не спас. Почему?”
Несколько месяцев назад, когда “Анахайм” прощался с Салеем, малыш Александро в майке с номером 24 стоял посреди “Honda Center”. Бетэнн ждала сына в тоннеле и снимала все на видеокамеру. Когда мальчишка катил к ней, его руки и ноги дрожали, но в глазах горело такое желание остаться, что стало не по себе. В этот вечер Александро не мог понять, как вообще могут начать матч без него! “Мой муж ушел, но придет день, и сын станет таким, как он”, — теперь уверена Бетэнн.
Действительно, какая бы вышла красивая история, если бы парень, которого вернули в хоккей воздушные шарики, прошел весь путь к НХЛ. Руслан не поверит, если не увидит собственными глазами. К счастью, Александро знает: папа все видит.