ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СПОРТА. Сокрытое от глаз

Поместив Юлину фотографию пятилетней давности, мы фактически использовали ту же уловку. Пожалуй, эта девушка лучше других подтверждает парадоксальную истину: самое эротичное в женщине — это ее ум. И несмотря на то, что с другими дамскими прелестями у бывшей могулистки тоже все в порядке, ее привлекательности снимки целиком и полностью не отражают. Нечто сокрытое от посторонних глаз проявляется только в общении. А собеседница Милько-Черноморец действительно интересная.

Теперь даже удивительно, как удалось вовлечь Юлю в прессболовский конкурс “Мисс Спорт Беларуси-98”. Девиз “Тело — в дело” совсем не в ее духе. В повседневной жизни спортсменка с данными модели носит брюки и свитер, локонам предпочитает короткие стрижки. Ей претят женское кокетство, манерность и особенно глупость. Подозреваем, что иных в могуле и не держат. Чтобы достичь успехов в скоростном спуске по бугристой горе, попутно выполнив два сложных прыжка, надо быть девчонкой не робкого десятка и, как говорится, дружить с головой. Конечно, успехи белорусов в этой разновидности фристайла не сравнить с достижениями в лыжной акробатике. Но Юля, бессменная чемпионка страны, была одной из первых, кто добился признания и на международной арене, став в 96-м третьей в общем зачете Кубка Европы и выиграв тогда же Кубок континента в параллельном могуле, а также финал Кубка России-99.

Кросс до Нагано

— До сих пор сохранила привычку бегать кроссы. У меня есть свой излюбленный маршрут возле озера. В 98-м я так же наматывала круги возле Дворца спорта и каждый раз обгоняла одного и того же парня. Как-то раз он не выдержал и спросил: “Куда бежим?” Долго распинаться было недосуг, и я ответила коротко: “В Нагано”. К удивлению, с парнем нам оказалось по пути. “Ты кто?” — “Я фристайл” — “А я хоккей”. Это был Сергей Еркович. В Японии наши дороги снова пересеклись, только вот хоккеисты выступили здорово, а мой результат был удручающим — 19-е место. Может, повлияло то, что в Нагано мы прилетели транзитом через Минск из Канады, и сказалась резкая смена часовых поясов. Возможно, не смоделировали ситуацию, когда за день до старта не будет тренировки. Во всяком случае, свой главный шанс я упустила…

— Не думаете, что в детстве не угадали с направлением в вашем виде спорта?

— Перепробовала много занятий. С четырех лет начала ходить в секцию фигурного катания, увлеклась спортивными танцами. Но однажды летом выросла на целых 11 сантиметров и стала высокой для партнера. Как раз в это время проходил массовый набор во фристайл, куда перекинулось несколько фигуристов. Через пару месяцев из 120 человек осталось только два десятка: школу выживания осилили не все. Мой первый тренер Вадим Александрович Кучин особо не мудрствовал, когда учил нас кататься на горных лыжах. Говорил, что в таком-то месте на спуске находится трещина, из которой нас никто не вытащит, и все быстренько поворачивали куда надо. Я еще застала суровые порядки сборной СССР, когда всех фристайлистов готовили как троеборцев. Комплекс на гибкость вспоминается как страшный сон. Поскольку добавлялся еще и балет, заставляли стоять у станка под музыку. Зато могу похвастать своей разносторонностью: приходилось сдавать и хореографию, и батут, и гимнастику, и горные лыжи. Станцевать вальс, отплясать цыганочку, сделать упражнение на брусьях, а потом съехать с горы — все по силам.

Было дело, даже стала чемпионкой Беларуси по таэквондо. Обиделась за то, что не взяли на сбор фристайлистов, и, не долго думая, поменяла специализацию. В единоборствах пригодились координация, растяжка, силовая подготовка. И несмотря на то, что вначале была грушей для битья, уже спустя пять месяцев выиграла первенство страны в весе до 51 килограмма. После чего вернулась на склон: насилия все же не люблю.

— Неудача на Олимпиаде надолго выбила из колеи?

— На тренерском совете меня назвали отработанным материалом. Хотя говорить такое в адрес 22-летней могулистки по меньшей мере неумно: в нашем виде спорта можно успешно выступать и в 30, что доказывают сейчас многие призеры Кубка мира. Опять же в Японии было не так и много белорусских спортсменов, которые попали в двадцатку — человека три, не более. Всех их, а также многих из тех, кто занял места с 50-го по 60-е, оставили на ставках, вычеркнув из списков лишь меня. Деньги были не бог весть какие, но по самолюбию сей факт ударил, поэтому фристайл я не бросила. Единственное, перешла под опеку Сергея Дюкова, так как не хотела быть тягачом в группе прежнего наставника. Работать вместе с новичками, едва научившимися стоять на лыжах, было бессмысленно. Занятия строились исключительно под них. А вот своему новому учителю я верила безгранично, старалась его не подвести. Для спортсмена взаимопонимание с тренером — большое дело. Я выполняла все, что он говорил, впахивала на тренировке, пока хватало сил. Меня вообще никогда не нужно было заставлять работать: к самоистязанию не привыкать. Дюков сам бывший спортсмен, представитель красноярской плеяды горнолыжников. Тренерское дело он знает отлично, а вот по высоким кабинетам ходить не научен. Выбить деньги на сбор, экипировку не удавалось. А вид спорта у нас, как ни крути, дорогостоящий. Одним из немногих, кто в нас поверил, был руководитель Минского областного спорткомитета Николай Викторович Шепелевич. Но когда появились новые пределы, все надежды похоронила нелепая травма.

Коленопреклонение

— С коленями у меня вообще беда. В московский ЦИТО попала еще тринадцатилетней девчонкой — в 90-м году разорвала внутреннюю боковую связку коленного сустава, а через год усугубила травму. Но в нежном возрасте на болячки не обращаешь внимания. Пребывание в белокаменной запомнилось другим — тем, что лежала в одной палате с Валерием Буре и Натальей Зверевой. С будущей звездой НХЛ мы были почти одногодками и всем выдавали себя за брата и сестру. Помнится, к нему в дорогой шубе приходила мама, приносила дистиллированную воду, разные вкусности. И Валера делился ими с товарищами по несчастью. С младшим Буре спустя годы увиделись в Нагано, он меня вспомнил, обрадовался встрече…

Первая травма только мобилизовала. У многих в таких случаях опускаются руки: спортсмены расслабляются и останавливаются в своем стремлении совершенствоваться. А меня это подстегнуло еще больше. Я уделяла повышенное внимание ОФП, самоотверженно работала, потому что понимала: в любой момент могу так же сломаться и закончить спортивную карьеру.

— И тем не менее случилось худшее?

— В начале 2000-го после этапа Кубка Европы на тренировке сломался ботинок, и уже другое колено не выдержало нагрузки. Это была случайная травма, перечеркнувшая все мои планы. Без бахвальства скажу, что тогда я трудилась в поте лица. Самое обидное, что ботинки-то Минспорта закупило, просто нам их не удосужились выдать. В итоге чья-то жадность стоила мне четырех операций.

— Если опустить некоторые анатомические подробности, в чем заключалось вмешательство хирургов?

— Когда “летит” крестообразная связка, делают общий наркоз. Своих ощущений я не помню, но теоретически, конечно, подкована. В ход идут ножовка, дрель, вырезается кусочек связки с надколенника и ставится на болты, затем они прикручиваются к кости. Недели четыре ходишь с шиной, потом пытаешься начать сгибание-разгибание ноги. У меня она не очень-то гнулась, пришлось лечь на повторную операцию. Через полгода — еще на одну, чтобы достать эти самые болты. И так весь год: под нож — восстановление, снова под нож. Живого места почти не осталось.

— Предположим, после травмы вы вернулись бы на склон и начали готовиться к Солт-Лейк- Сити.

— До Олимпиады в США я не дотянула бы. А если б и поехала, то стала бы последней. Я смотрела телетрансляции с Игр: люди, с которыми тренировалась раньше, достигли невиданных высот. Здорово подтянулись россиянки, а норвежка Кари Тро демонстрировала вообще какой-то запредельный, мужской уровень.

Но дело не столько в физических кондициях. Их-то можно набрать, а вот восстановиться психологически очень тяжело. Для того чтобы зарубцевалась душа, нужно вдвое больше времени. Уверенность в себе появляется не скоро. Каждый раз с содроганием думаешь: а вдруг снова падение, боль? Страх перед скоростью, трамплином не так-то просто перебороть. Хотя у меня были хорошие наколенники, тугие бинты, внутреннее ощущение не менялось — только бы не загреметь. Такая скованность — плохой союзник в нашем виде спорта. Если бы мне не было 25, энтузиазм, возможно, не иссяк бы. Но я упала духом, набрать олимпийские очки уже не успевала, поэтому решила, что пора уходить.

— Кто помог вам во всех смыслах встать на ноги?

— Мама, мой парень, друзья, с которыми вместе училась. Они никогда меня не бросали: даже если выбирались за город, на природу, всегда брали “обузу” с собой. Когда лежала в больнице — навещали. Писали подбадривающие SMSки: “Не вешай нос”, “Давай вперед, дерзай”. Все это время мне всячески старались внушить, что я сильный человек, смогу все выдержать и начать сначала. К тому же много отзывчивых людей оказалось в НИИ травматологии, где я провела четыре месяца. Там существует настоящая взаимовыручка. Как только приезжаешь с операции — тебе помогают больные из других палат. Ведь сам не можешь даже кружку взять. Каждый день в палату заглядывают незнакомые лица. Такое участие в порядке вещей. Чего не скажешь о нашем спортивном ведомстве. Когда случилась беда, мой тренер написал письмо на имя министра спорта. Но оно, судя по всему, осталось без внимания. Чтобы выбить деньги по больничному, составившие смехотворную сумму долларов в восемьдесят, понадобилась куча бумажек и уйма времени. Пришлось обращаться за помощью к юристам. А затем, как водится, оказалась никому не нужной. Спортивная карьера и без того недолгая, но иногда ее искусственно укорачивают неграмотно составленный тренировочный процесс, отсутствие инвентаря, чьи-то разборки наверху, жажда наживы. Жаль, что во фристайле я своего не добрала.

Шерше ля фам

— Когда последний раз стояли на лыжах?

— Недавно вернулась с лучшего французского курорта “Три долины”. Места там дивные, условия для туристов идеальные — 600 лифтов-подъемников, 1500 километров трассы. Не подумайте, что мне по карману отдых в Альпах — я всего лишь подрабатываю инструктором по горным лыжам. Звонят, как правило, знакомые, зовут с собой — поучить кататься. Если располагаю свободным временем, соглашаюсь. Получается, что работаю я не совсем легально, ведь в школе инструкторов не числюсь. Хотя сертификат, дающий право на такую преподавательскую деятельность, у меня есть: в свое время обучалась 10 дней в Чехии, сдавала на английском методику, технику, тест на лавиноопасность, прошла 50-часовую практику. Знаю, что где-то в Австрии трудятся белорусы Олег Кулешов и Саша Ткаченко, у них рабочие визы. Я тоже мечтаю раздобыть какую-нибудь официальную “паперку”, но это довольно трудно: во многих западных странах не желают нанимать наших специалистов.

— И кто ваши ученики?

— Русскоговорящие туристы, чей бизнес связан с нефтью и газом. Они могут себе позволить рождественские каникулы в Мекке горнолыжного спорта.

— Иными словами, новые русские, у которых хватило фантазии приобщиться к культурному отдыху…

— Баня с девочками — это уже устаревший стереотип. Теперь очень многие граждане из бывших советских стран приезжают туда семьями. И за своих женщин эти люди пьют стоя, не уставая подкреплять слова делом. Оттого подопечные вызывают у меня уважение. Конечно, на отдыхе, оставив заботы, они счастливы. Отключают мобильный телефон или, разговаривая по нему, ограничиваются словами: “Я на курорте. Потягиваю коньяк 1893 года и курю гавайскую сигару. Просьба меня не тревожить”. Возвращаться из этого мира в наши реалии нелегко. Контраст налицо: там белый снег, ослепительное солнце, яркие одежды, улыбчивые загорелые люди — здесь же все кажется серым и угрюмым. Недели две по приезде не выходишь из дома.

— Чтобы завоевать расположение клиентов, надо идти на сделку с совестью?

— Наши отношения строятся на принципе равноправия. С самого начала я имела одно преимущество перед коллегами — лучше каталась. Многие это видели и изъявляли желание брать уроки именно у меня. Однажды мужской составляющей группы с Донбасса не терпелось поехать на Черную гору, где трасса считается самой сложной. Для новичка, который не умеет толком повернуть, затормозить, — это полное безумие. Я нашла способ заставить храбрецов считаться с моим мнением: стала давать упражнения, которые очень скоро убедили их в собственной беспомощности. А вообще, там такая загруженность, что в лести или услужливости нет никакой необходимости. В девять утра уже стоишь как штык с лыжами наготове. Учить взрослых — это еще цветочки. Ягодки — это когда день проводишь в киндергардене. Родители оставляют детей на попечение инструкторов, и ты вынужден справляться с этим цыплячьим инкубатором, пищащим на разных языках: “Мами-папи…” Если один теряет равновесие — все лыжники падают плашмя, складываясь, словно карточный домик.

— Когда кто-нибудь из богачей норовит проявить щедрость, небось отвечаете, что у советских собственная гордость?

— Такие моменты волей-неволей возникают. При том, что удается кое-что подзаработать — хватает до следующей сезонной вылазки в горы, — сорить деньгами, как туристы, я не могу. А ведь в той же Франции порция вермишели с горячей курицей на высоте 1800 метров над уровнем моря стоит 20 евро. Мне всегда бывает неловко угощаться. Поначалу отказывалась, а потом услышала в свой адрес: “Дают — бери”. Однажды поборола в себе куда большую стеснительность. Возникла такая ситуация, что мои московские клиенты могли не приехать, и я порывалась поменять билет на самолет. Тогда один человек предложил мне остаться на несколько дней и покататься в свое удовольствие, сказав: “Ты столько возилась с нашими детьми. Такая малость нам ничего не стоит. Отдохни — потом отработаешь”. Наверное, я заслужила признательность этих людей, поэтому “подарок” приняла.

Риэлтер под юпитерами

— Юля, по складу характера вы непоседа?

— Что верно то верно. Мне кажется, если я где-то брошу якорь, просто скисну. Отношусь к тем людям, которые пытаются попробовать себя в разных ипостасях. Говорю совершенно искренне: я хотела быть хорошим экономистом. Но двух с половиной лет учебы в ГЭНИ вдобавок к физкультурному образованию для этого попросту не хватило. Вуз перешел на платную основу, и завершить “ликбез” не удалось.

— Такие серьезные намерения… Не слишком ли мудрено для хорошенькой девушки?

— О том направлении, к которому вы клоните — разные модельные агентства и прочее, — даже не задумывалась. Всегда хотела, чтобы меня ценили за профессиональные качества. Правда, найти любимое дело нелегко. К тому же всем подавай специалиста с опытом работы. Везде, где публикуют информацию с биржи труда, оговаривается это условие. В прошлом году наткнулась на объявление “требуется рабочий на кухне”. Шутки ради позвонила. И первым делом у меня спросили, приходилось ли заниматься этим раньше. А я-то думала, что мыть кастрюли и чистить картошку — невелика наука.

Как-то устроилась работать риэлтером — агентом по недвижимости. Это что-то вроде посредника при купле-продаже квартир. Пока была новичком, хлебнула издержек бизнеса через край. Бегала, расклеивала по подъездам объявления — а в итоге дело оборачивалось тем, что клиент обходился без услуг третьего лица либо мою сделку перехватывали конкуренты.

Затем переквалифицировалась в ведущие программы “Стадион”. Лишний раз убедилась в том, что без специальной подготовки телезвездой не стать. Вначале меня пригласили читать спортивные новости в старом формате, в записи. Первый раз с задачей справилась хорошо. А на другой день стала нервничать и запинаться. Это что-то вроде второго прыжка с парашютом или нового элемента в могуле: когда начинаешь делать осознанно, руки-ноги немеют. Так и на телевидении: смотришь на монитор — и от волнения проглатываешь слова. Когда же пошли “живые” передачи, после них я отсыпалась по двое суток. Было очень тяжело. Несмотря на то, что готовилась, работала над сценарием, высказывала свои идеи, иногда случались накладки. Прямой эфир вообще непредсказуем. Взять хотя бы такой момент. На российских каналах ведущим выдают двойные наушники. Тебе всегда из режиссерской аппаратной могут сказать: “У нас на связи зрители”. А мы использовали знаки. О звонке в студию условились сообщать жестом, который в простонародье обозначает стопку сто граммов. По кругу пальцем — пора завершать работу. Интенсивные кивки в сторону, как у китайского болванчика, — кто-то из присутствующих жаждет высказаться. К тому же я только ассистировала Лене Пономаревой и поэтому старалась больше молчать. Наверное, более или менее притерлись друг к другу мы только к последней передаче. Но я не жалею об этом опыте, хотя мой “экранный образ” был далек от идеала…

Сейчас осваиваю новую профессию — преподавателя физкультуры в БНТУ. В коллективе немало горнолыжников, поэтому надеюсь найти с ними общий язык. Могул научил быстро реагировать на неожиданные, непредсказуемые ситуации. Если какой-то бугор тебя по жизни подбросит — быстро соображу, как мне устоять на ногах. Но я хочу еще и приехать к финишу первой.

Представьте, после двадцати лет пребывания в спорте у меня избыток нерастраченного честолюбия. Ведь я себя, считаю, не реализовала.