ТРЕНЕР. Анатолий Байдачный: наболевшие ответы

Его оценки и выводы затвердевали в раздумьях короткого отпуска, обрастали конкретикой планов подготовки к весеннему продолжению. Нынче медлить с подведением черты рискованно. Ни нам, ни самому Байдачному не ведомо, что будет завтра. Выбор вариантов развития событий не велик: а) его оставляют; б) его “уходят”, в) уходит он. Последнего не хочется совершенно. Ибо это будет шаг сродни концам в воду. Хотя он порадовал бы многих. В этом случае не отыщется виновных, когда после нашего очередного невыхода из отбора (а то и раньше) зазвучат вопросы о напрасной спешке со сменой на переправе прежнего коренника. Из стола извлекут заявление и разведут руками: чего вы хотите — он сам так решил… И потому наши наболевшие вопросы подспудно сливаются с главным для него, почти гамлетовским. Решать или не решать?

— Что значил для вас финальный свисток в последнем матче против норвежцев? О чем подумалось сразу после него?

— О том, что все могло закончиться гораздо лучше. Так, чтобы свисток оказался финальным для соперника, но не для нас. Для иного завершения цикла хватало предпосылок. Субъективного характера, объективных. Прежде всего это игра команды. Ведь в том же поединке с норвежцами мы вынужденно поставили на некоторые позиции вторых-третьих номеров. И даже такой состав играл вполне грамотно и организованно. Он если и уступил норвежцам, то не во многом. Может быть, меньше обычного создали моментов. Но в то же время снова был стопроцентный шанс. Думаю, тот матч подтвердил ответ на один из главных вопросов. Наша сборная уже в любом составе может без боязни противостоять любому сопернику, играть современно. Даже молодые ребята обрели уверенность и четко реализуют предложенные тактические схемы. Футболисты, которые не всегда попадают в составы далеко не ведущих российских и украинских клубов, сражались с хорошими европейскими сборными без робости, полностью раскрыв свои возможности. В сложнейших ситуациях никто не дрогнул. У нас всегда сохранялась игра.

— Одного цикла, если, конечно, он не провален, достаточно для оценки тренерской работы, взыскательного спроса с наставника?

— Можно строго спрашивать и после одного цикла. Вопрос в том, с чего тренер начинает. Если он принимает сборные Италии или Франции, то, естественно, результата от него потребуют тотчас же. Если приходит в команду, которая в предыдущем отборе набрала три очка, имела большие проблемы игрового и нравственного характера, то, наверное, одного цикла для создания боеспособной дружины маловато. В нашем случае оказался значимым фактор старения. Те, кто четыре-пять лет назад способны были достичь высокого результата, сейчас сделать это, как выяснилось, уже не могли. Согласитесь, большая разница в том, 27-28 лет ключевым фигурам или 32-33 года. Поэтому по ходу цикла пришлось в значительной мере изменить состав. Мы не стали трубить о процессе омоложения, смене поколений. Но фактически жизнь заставила нас заниматься именно этим. Цепной реакцией последовали проблемы психологического характера. Их решение тоже давалось непросто. Противоречия между ветеранами сборной и теми, кто приходил в нее впервые, не носили характера конфликта, взрывов. Но они были. У старожилов и молодежи оказались объективно разными задачи, мотивация. Помню, прошлой осенью журналисты спрашивали о прекрасном психологическом климате в команде. Я тогда ответил, что это неудивительно на фоне положительных результатов. Важно было дождаться неудач и посмотреть, что произойдет тогда. Вот эти-то противоречия поколений и проявились в решающий момент. Имею в виду единственный отрезок цикла, за который могу себя упрекнуть: от спарринга в Литве до поражения от Италии. Причем принципиально беру в скобки игру в Молдове. Она из разряда несчастных случаев.

— К матчу в Кишиневе еще вернемся. А пока давайте о другом. С учетом тех объективных сложностей, о которых уже сказано, стоило ли громогласно заявлять на старте цикла о намерении решать задачу выхода в плей-офф? Не прозвучи те обещания, глядишь, и сегодня не пришлось бы слышать столько упреков, в чем-то обидных и несправедливых.

— Сейчас, задним числом, можно переиначить многие слова. Перечитайте мои интервью. Я формулировал задачу так: создать команду уровня сборных Словении, Норвегии, Шотландии и стремиться попасть с ней на чемпионат мира. Что, мы не создали команду такого уровня? Создали! Об этом и результаты говорят. Поделили очки со словенцами, превзошли шотландцев, а норвежцам уступили в одной игре, да и то ослабленным составом. Не отобрали очков только у итальянцев. Но они из восьми пропущенных мячей половину получили от нас. И такую классную игру в Минске они выдали неспроста. Это, если угодно, было проявление уважения к сопернику, а не отбывание номера, как в былые приезды.

Сейчас мало кто вспомнит, как при жеребьевке, когда мы узнали состав группы, руководство федерации испытало шок. Три соперника — из числа участников плей-офф предыдущего цикла! Естественно, поначалу задача звучала сдержанно: выступить достойно. Но когда в первой же контрольной игре против киприотов мы выиграли на их поле 2:0 и я увидел вместе всех игроков, которыми располагал, честно говоря, захватило дух. Понял, что можно сделать из этой команды. И впервые подумал, что это реально — выйти из группы. Наверное, заразил этой надеждой руководителей. Кто ж знал, что возможность сыграть примерно тем же составом мы получим еще лишь раз — через год в товарищеском матче против Польши? Не имея богатого выбора игроков, с каждой потерей по причинам дисквалификаций и травм команда ощутимо теряла и в классе. Любая неосторожность могла аукнуться бедой. Например, карточка Штанюка в Норвегии. Там даже касания не было! А если бы наши футболисты вели себя на поле так, как Гаттузо, мы вообще не набрали бы людей в состав. Наверное, такое отношение судей тоже закономерно: белорусы пока не имеют авторитета в футбольном мире. Ошибка в том, что мы этого не предвидели. Это, кстати, еще одна из причин активного подключения к сборной молодых игроков. И никого из них мне не в чем упрекнуть. Все решали задачу. Правда, насколько позволяла квалификация. В футболе, чтобы научиться играть, надо научиться тренироваться. Мы умеем тренироваться. Научились играть. Но есть еще одно условие успеха: научиться побеждать. И это тот компонент, который до конца нам не дался.

— Где грань между “уметь играть” и “уметь выигрывать”?

— Приведу в пример киевское “Динамо” времен Лобановского. Сколько было неважных матчей, без игры — а оно все равно побеждало. За этим — сила духа, непоколебимая уверенность. Такие качества закладываются не сразу, в длительных турнирах. В клубах добиваться этого проще. Но и великие сборные вытягивают результат из ничего. Вот эту грань переступить — большое дело. И первый шажок к этому мы сделали в Шотландии. Как тяжело ни было — а выиграли. Могли и уступить, и ничью сделать — но выиграли! Первый раз почувствовали, что такое победа на выезде. А до этого отдавали очки в матчах, где объективно должны были побеждать. В Словении, когда был более или менее оптимальный состав. Дома — встречаясь с теми же словенцами, шотландцами. Иными словами, не хватило целеустремленности в достижении результата. Над командой витал дух: все равно не получится, не дадут. Если мы не выработаем, не закрепим психологию победителей — не выиграем ничего и никогда.

— Но вы же наверняка рассчитывали на обретение командой этих качеств уже в минувшем цикле.

— Именно поэтому оставил в сборной много игроков из прежних созывов. Полагал, что они сильно захотят и постараются хлопнуть дверью. Но этого не произошло. Честолюбие не проснулось. Наверное, потому что перед сборной никогда не ставили максимальных задач. А если в некоторых смыслах и ставили, то это не подкреплялось содержанием игры. Все равно была надежда на случай. А вот игроки новой генерации нужными бойцовскими качествами уже обладали. Они оценили вкус побед в молодежных командах. В них было подавлено чувство боязни соперника. Хотя не скажу, что и они выходили на игры уверенными в себе абсолютно. Был в русской истории князь Иван Калита. Это он предвосхитил победу в Куликовской битве. До его княжения один татарин наводил ужас на целый город. А он сделал все, чтобы в течение десятилетий захватчиков в русских поселениях просто не видели. Предотвращал бунты, вовремя платил дань. И отучил целое поколение бояться татар. И потому полки Дмитрия Донского стояли на поле битвы уже без страха. Что-то изменилось на уровне подсознания. Мне кажется, нечто подобное происходит у нас в команде.

— Задавая следующий вопрос, рассчитываю на предельную откровенность. Почему оказался неудачным вариант дислокации в минской гостинице “У фонтана” перед июньскими играми со словенцами и шотландцами?

— Наши футболисты приезжают в сборную из других стран. Они подолгу не бывают дома. И потому с каждым приездом у многих возникают различные сопутствующие задачи. Одному надо уладить бытовые проблемы, другому — повидать семью, третьему — родителей, четвертому — встретиться с девушкой. И так далее. Противиться этому контрпродуктивно. Обычно мы всегда отводили под это день приезда, а затем отправлялись на сбор. Не скажу, что затворничество на базе встречалось на ура, особенно возрастными игроками, которые за свою футбольную жизнь от клубных сборов изрядно устали. Наша идея была рассчитана на профессионализм футболистов. Тем более что и базы у сборной нет. Динамовская, в Стайках, — это двадцатый век, а мы живем в двадцать первом. Так вот, размещение в городском отеле предусматривало возможность общения. В свободное время не возбранялся приезд жен и друзей. А исключалось это только за два дня до игры. Но ситуация складывалась так, что многие — не столько футболисты, сколько их близкие, — наших условий не поняли. Если хотите, не хватило цивилизованности. В этом был наш просчет.

— Его исправление вылилось в крайность — отъезд из страны при подготовке к следующей игровой сессии…

— Почему в крайность? Ведь и раньше подготовка к выездным играм в Норвегии и Словении проходила в Германии. А здесь, перед матчем с Молдовой, выбор логично пал на Тирасполь. Я бывал там прежде. Плюс учли лестную характеристику базы “Шерифа”, которую дало московское “Динамо”.

— Что ж оно не предупредило об отсутствии в номерах кондиционеров? Без них там действительно трудно обойтись?

— Когда мы прилетели, температура была 25-26 градусов. Комнаты просторные, при раскрытом окне через полчаса условия стали совершенно нормальными. Вечером — 15-16 градусов. А потом еще подвезли вентиляторы. Ими, правда, никто не воспользовался. Потому что назавтра температура упала до 22. В Минске, кстати, в тот день было 26. Тогда кому-то понадобился еще маленький холодильник. Так что бытовые нюансы были только поводом для недовольства. А причина — в другом. Кому-то надо было определить в школу ребенка, у кого-то были намечены в Минске важные встречи. Скажу так: личное стало превалировать над идеей.

— Под влиянием этого личного вы и свернули сбор прежде запланированного?

— Да. Провели собрание. Пытался убедить команду в своей правоте. Психологическая ситуация была непростой. Хотя разрешить ее можно было легко: отправить со сбора одного-двух человек. Все нормализовалось бы моментально. Но не хотелось уподоблять нашу команду сборной России, находить крайнего, прятаться за спины игроков. Представляю, например, вашу реакцию, пойди мы на такие меры. Да еще в случае поражения. И потом, игроки прибывают в сборную по моему вызову. Если человек подводит, значит, это я совершил ошибку, позвав его. Потому посчитал правильным не обострять ситуацию, урегулировать ее таким образом: играем с молдаванами и назавтра летим в Минск — готовиться к итальянцам. Футболисты обещали отработать профессионально. Увы, не удалось. Но, подчеркну, сама подготовка в Молдове проходила нормально. По большому счету, за игру в Кишиневе себя не упрекаю. Пропорция времени владения мячом там была, наверное, 80 к 20. Функционально были готовы лучше, технически оснащены лучше. Командная игра была намного сильнее. Создали уйму моментов. Опять же, при счете 0:1 не назначили стопроцентный пенальти за снос Корытько. Так сложилось… А по-настоящему стыдно за матч против Италии. Мы впервые не сыграли так, как следовало, в функ- циональном плане. А ведь противостоять итальянцам могли только за счет двух факторов: организации и функциональной готовности. Все. Остальные компоненты изначально были на их стороне: индивидуальная тактика, техника, коллективные взаимодействия, опыт, класс… Мы же проиграли еще и функционально. А значит, уступили и в организации, так как она напрямую зависит от физического состояния.

— Обсуждалась ли в команде публичная оценка поражений от сборных Молдовы и Италии президентом страны?

— Коллективного обсуждения не устраивали. Но разговоры между игроками были наверняка. Возможно, какие-то упреки кто-то принял на свой счет. Но, думаю, на настроение команды это отрицательно не подействовало. А раз мы выиграли в Шотландии, выходит, и польза была. Что касается моего восприятия, то, кажется, нашлись люди, сумевшие повлиять на настроение главы государства. Это было эмоциональное выступление человека, искренне болеющего за наш футбол. Но те, кто определенным образом преподнес ему информацию, преследовали цели не созидания, а разрушения.

— Вы не сгущаете краски?

— Постоянно задаюсь вопросом: почему о нашей сборной так хорошо отзываются в Европе и так плохо — в Беларуси? После игры с норвежцами встречи со мной попросил комиссар матча из Уэльса. Он сказал, что работает тренером, что специально разыскал меня, чтобы сказать, как нравится ему белорусская команда. Я возразил: “Мы были не в лучшем составе, да играли так себе”. Британец парировал: “Зато я видел ваш матч в Глазго и прекрасно представляю, какой у этой команды потенциал”. В этом цикле мы реально подняли свой авторитет за рубежом. Там нас уважают, оценивая прежде всего игру, ее содержание. Но почему в наш адрес звучит так много упреков дома? Может быть, из-за того, что своей игрой мы дали людям надежду и веру, но они не оправдались? Естественно, здесь многое идет от эмоций. Тогда почему одни, несмотря на пережитое огорчение, сохраняют доброжелательность, не упрекают тебя, а просто сопереживают? И почему от иных исходит злорадство? Почему чувствуешь подспудное ожидание некоторыми наших осечек? Ведь это наша общая сборная! Я видел крушение надежд всей Шотландии, когда мы выиграли в Глазго. И знаете, что больше всего поразило после матча в беседе Уолтера Смита с журналистами? В него никто не бросал камни. Главной темой пресс-конференции стало конструктивное обсуждение планов. Ближайших и на новый цикл. А мы до этой темы сегодня, похоже, даже не дойдем.

Не подумайте, что я себя выгораживаю. Просто пытаюсь откровенно разъяснить, что произошло. Мы не совершили преступление. Три удара Булыги, окажись они точными, принесли бы нам место в плей-офф. Но сложилось иначе — таков футбол. У меня не было Анри. У меня есть Виталик, который не всегда играет за самарские “Крылья”. Но это наш парень, белорус. Он здесь вырос, и он страстно желал забить. И никто не знает, какие важные мячи он еще забьет. И самое главное: таких ребят нельзя оскорблять. У меня огромные претензии и к вашей газете. Как можно было писать, что мы “родину позорим”? У вас, может быть, иное мнение на сей счет. Но, по-моему, это хамство.

— В ходе цикла впечатляли перепады вашего, Анатолий Николаевич, настроения. В зависимости от ситуаций вы представали то спокойным и уравновешенным, то излишне эмоциональным, а то и неоправданно агрессивным. Например, журналисты не поняли вашего конфронтационного настроения после матча с норвежцами. По-моему, из ваших уст прозвучало совсем не то, что следует говорить в завершение цикла людям, формирующим общественное мнение. Когда Байдачный таков — это нарочито создаваемый им образ или проявление естества?

— Во-первых, проявление естества. Во-вторых, меня опять неправильно поняли. Если быть честным, то мое настроение предопределила игра. Ведь в ней опять многое сложилось несправедливо. Мы вынужденно перекроили состав, и он выглядел совсем неплохо. Но мы проиграли, и снова на результат повлияли сомнительные решения судьи. Я даже не успел поговорить с командой, как меня потащили в пресс-центр. В это время Оге Харейде, мой хороший друг, давал на бровке телеинтервью. Пресс-атташе предложил его подождать. В ответ я вспылил: нечего ждать! И вот в таком состоянии предстал перед вами. Зря вы восприняли это как агрессию. Я и на скамейке в тот вечер вел себя эмоциональнее, чем обычно. Такое состояние было первый раз за весь цикл. Конечно, стоило немного успокоиться.

— Возникает вопрос: возможно, иногда вы и в общении с командой так же непредсказуемы? И это отрицательно сказывается на взаимоотношениях с игроками.

— При команде, как бы тебе ни было неприятно и трудно, ты обязан себя сдерживать. Тренер не имеет права оскорблять игрока. От него не должны исходить отрицательные эмоции. Вспоминаю себя в начале тренерской карьеры…

— А можно, вспомню я? Лет двадцать назад вы на своих “Жигулях” подвозили меня после матча из Могилева. И рассказали о том, как в перерыве умышленно, чтобы встряхнуть команду, метнули в стену раздевалки стакан с чаем. На что ваш интеллигентный отец, ехавший с нами, укоризненно заметил: “Толя, разве так поступал когда-нибудь Константин Иваныч?”

— Кстати, поступал. И не только Бесков. Но он вообще-то другой. Он мог так съязвить, так словом пригвоздить человека, что на всю жизнь отбивал желание играть в футбол. Неудачный пример в этом плане. Вон и Фергюсон запустил бутсой в Бекхэма. И ничего ведь не произошло.

— Так оно хорошо или плохо?

— Если такие методы дают результат, то они оправданны. Но, наверное, только в клубе. В сборную игроки приезжают на короткие промежутки — из разных стран, со сложившимся менталитетом. И задача — установить с ними доверительные отношения. В клубе, когда они рядом с тобой каждый день, возможны разные приемы и нюансы. Здесь же работает совершенно другая психология.

— С кем проще в принципе — с бывалыми сборниками или теми, кто появился в команде недавно?

— Те, кого привлек в сборную я, как правило, не задают вопросов. У тех, кто поиграл дольше, скажем так, разные уровни звездности. И, конечно, разные притязания, характеры. Приходится варьировать отношения. Но самое главное — сохранять уважение ко всем. Иногда на поле совершается такая ошибка, что все кипит внутри. Но ты знаешь, что человека нельзя обидеть, потому что это футболист высокого уровня, он приехал к тебе по доброй воле. И потом, в отличие от тренера клуба у тебя намного меньше рычагов управления. Ты можешь воздействовать только морально. Не можешь, к примеру, оштрафовать, вывести из состава. Стоит просто не включить в заявку того, кто давно играет в сборной, это уже чревато конфликтом. Так было с Гуренко. Сергею объяснили, что в Молдове из-под него нам забили оба мяча, потому на игру с итальянцами он остается в резерве.

— Хотите сказать, это не было отголоском тираспольской истории с кондиционерами?

— На это даже намеков не делалось. Хотя, не буду скрывать, были иные мнения относительно мотивировки его отправки в запас. Но я сказал, что устраивать показательных порок нельзя, надо уважительно относиться к такому футболисту. И просто оставил его запасным. В результате, правда, получил от Сергея в российской прессе то, что получил. Но здесь уж точно бог ему судья…

— Фактор материального вознаграждения — насколько существенно его влияние на жизнь белорусской сборной?

— Практически он не имеет значения. Суммы мизерны в сопоставлении с тем, что платят в сборных Украины или России. Я запретил даже обсуждать этот вопрос. Думаю, и для журналистов это не тема. Другое дело, что сборная заработала за цикл больше трех миллионов долларов. Эти деньги идут на строительство футбольных полей, Дома футбола. Важно подчеркнуть: сборная не использует бюджетные деньги, она донор, она приносит нашему футболу доход.

— Вы и Юрий Курненин — постоянные зрители на матчах национального чемпионата. Что интересного вы в них находите, коли привлекаете в сборную так мало игроков из белорусских клубов?

— Юрий Анатольевич отвечает еще и за олимпийскую команду. Поэтому мы постоянно просматриваем кандидатов в нее. В нашем чемпионате много перспективной молодежи. На нее прежде всего и обращаем внимание. Теми, кто вернулся из России, практически не интересуемся. Считаю, если человек не сумел раскрыться в условиях российского чемпионата, здесь ему суждено только доигрывать. А в сборную надо брать игроков, которые прибавляют, стремятся вверх. Когда меня упрекают в невнимании к футболистам из национального чемпионата, это несправедливо. Взяли Сащеко. Он заявил о себе, его купили шведы. Сборная помогла парню попасть в европейский клуб. Приглашали Шагойко, когда тот проявлял себя в клубе, брали юного Ковеля, Былину. Просмотрели многих. Тренер не враг себе. Он не будет ставить заведомо более слабого игрока, отказывая тому, кто сильнее. Но давайте судить объективно. Добротная, по нашим меркам, команда БАТЭ выходит против разваленных на то время “Крыльев” — разницу вы видели. Сильнейший клуб страны не может пройти чемпиона Кипра. Нас спрашивают: почему не берете Володенкова? Его уже привлекали в сборную, неоднократно. И ему в следующем году будет тридцать. Как Ромащенко. Но разве можно сопоставить их уровни? Потому и пробуем кандидатов моложе. Тех же Калачева, Лошанкова.

— Становление института сборных…

— …никак не продвинулось. Фактически он не создан. Команд различных возрастов прибавилось. Есть за счет чего их финансировать. Но нет главного: они не играют в одном ключе, перед ними не ставят единых целей и задач. Упрек в этом справедливо адресовать и мне. Хотя мы и пытаемся помогать тренерам юношеских, юниорских команд, согласовывать их действия с нашими. Но особняком стоит молодежная сборная. Она — чуть ли не антагонист национальной. Мне непонятно, для чего это делается, зачем все время противопоставляются Пунтус и Байдачный. К слову, “молодежка” в отличие от национальной сборной всегда имеет лестную прессу. Проиграла национальная — катастрофа. Уступила молодежная — случился черный день. Мы все это видим. Корень зла в том, что федерация не обозначила приоритеты. Считаю, должно быть так: есть национальная сборная, а все остальное — работа не на свой, а на ее результат, подготовка игроков для главной команды. У нас же постоянно хотят что-то выиграть на всех уровнях и об этом доложить. Так нельзя. Команда Павла Родненка проигрывает голландцам 0:1. Большинство этих ребят футболистами стоящего уровня так и не станут. Но после игры у них истерики, конвульсии. Так вырабатывается чувство вины за поражение. А что произошло? Это же мальчишки, они еще сколько раз проиграют в жизни! Посыл изначально неправильный. Младшие сборные страны — это подспорье. Если игрок нужен национальной команде, то ни о какой молодежной и речи не должно заходить. По-моему, Барош и Росицки никогда не играли за “молодежку” Чехии. А представьте, чтобы сегодня кто-то вызвал Криштиану Роналду или Руни в молодежные команды их стран. В принципе и у нас задача подготовки игроков для национальной сборной в “молодежке” решается. Но от нее требуют еще и результат. И это порождает антагонизм. А не было бы его, уверяю, обе команды играли бы лучше. Ведь в обеих делается много хорошего. Не зазорно обменяться мнениями, посоветоваться. Мы могли бы совершенно иначе сотрудничать, вместе наладить игру. Но этого не было.

— А персональной вины Байдачного и Пунтуса в том разве нет?

— Была. До середины этого сезона. Сегодня в наших отношениях изменилось многое.

— Тогда сформулирую вопрос предельно конкретно. Если при назначении наставника “молодежки” на новый цикл последнее слово вдруг окажется за вами, это слово будет — “Пунтус”?

— Я его уже сказал. Считаю, Юрий многого добился и должен остаться. Но надо иначе расставить акценты. Не делайте удивленного лица. Мне уже 53. В эти годы происходит переоценка ценностей. То, что прельщало в 40 лет, сейчас оставляет безразличным. Тогда я, возможно, оценивал бы ситуацию иначе. Но сейчас стал спокойнее, умею прощать. Это, возможно, возрастное. Перестаешь мнить себя пупом земли. Философски относишься к ошибкам людей, примеряешь к себе их сложности и проблемы. Может, это и есть мудрость?

— Можете расставить точки над “i” в теме вашего участия в легионерских судьбах игроков?

— Послушайте внимательно. Тренер национальной сборной не может заниматься покупкой или продажей футболистов. Если он, конечно, одновременно не тренирует клуб. Надеюсь, вы не станете оспаривать, что у меня, во-первых, нет приоритетов в отношениях с какими-либо клубами. Во-вторых, что у нас постоянные проблемы со сборниками, особенно в России. Звонит Кульчий — у него конфликт с Долматовым. Я понимаю, что ведущий игрок сборной остается без клубной игровой практики. Сажусь за телефон. Трезвоню в Томск — тренеру, президенту клуба. Отправляю кассеты, чтобы посмотрели, как он играл в Словении, как он там забил. Саша переходит в “Томь”. Деньги за трансфер получает “Шинник”. И все. Те же проблемы были у Булыги. Помог ему с арендой “Амкаром”. Кто-то другой не попадает в клубный состав — еду, уговариваю, советую: в сборной парень играет так, может, попробуете такой вариант. Моя задача, чтобы все мои ребята — играли. Как тренер сборной я обязан все для этого сделать. А те, кто задает вопросы касательно моих материальных интересов, обращается не по адресу. Это такая глупость…

— Что происходившего за этот год в мировом футболе сильнее всего впечатлило, взято на заметку?

— Игра “Барселоны”. Техника держания мяча на скорости в передней линии, быстрые перемещения, смена направлений. Эта команда произвела огромное впечатление. Гораздо большее, чем “Челси”. Еще финал Лиги чемпионов. Стремление “Ливерпуля” бороться до конца при всех вариантах. Проигрывать 0:3 команде, которая в принципе мало пропускает, сравнять счет и победить — это потрясающе.

— Чем поучителен прошедший цикл в исполнении соседей — украинцев и россиян?

— Украинцы показали, как можно с обычной командой, обладающей духом и волей, играющей в едином порыве, решить серьезную задачу. За исключением нескольких игроков мирового уровня, подбор исполнителей там средний. И победа в такой группе — это заслуга Блохина. Если честно, не ожидал. Прежде при встречах Олег в основном сетовал на проблемы. Он молодец.

Что касается России, то там давно и необоснованно завышены требования к сборной. Однако понравилось, что теперь уже на следующий день после неудачи россияне договорились забыть о самобичевании и думать о следующем цикле. Уроки их неудач лежат на поверхности. Там, как и у нас, не отработана схема взаимодействия сборных, нет концепции игры команды. В результате в ходе одного цикла со сменой тренеров появляются новые идеи, варианты тактики. И это мешает достижению результата. И что совсем плохо, россияне попали в третью корзину. И у них уже не будет таких групп, как прежде.

— Легко ли вам в окружении белорусских собратьев по цеху? Много ли в нем людей, с которыми вы настроены на одну волну? За прошедший год их прибавилось? Стало меньше?

— Здесь, наверное, не может быть постоянства. Одно время у нас были крайне негативные отношения с Анатолием Юревичем. При моем назначении в сборную он выступал категорически против. Но уже год, как мы много общаемся. И настолько поняли друг друга, что я полностью изменил мнение о человеке, увидел в нем специалиста очень высокого уровня. Остаются близкими отношения с Александром Башмаковым. В них ничего не изменилось со времени, когда он работал с юношескими сборными. Всегда рад общению с Людасом Румбутисом, Юрием Вергейчиком. Миша Мархель помогал мне в работе с “Динамо”. Некоторые из теперешних молодых тренеров играли у меня еще в Могилеве. Это Юра Малеев, одно время — Сергей Солодовников. Он, кстати, звонит мне перед каждым матчем сборной и желает удачи. А вот перед Молдовой не позвонил — и проиграли. Я его отругал.

— Но, как ни крути, тренерское сообщество — среда конкурентная. В ней по определению не может быть совершенно комфортно.

— Не хочу кого-то обидеть. Но после работы в окружении Семина, Газзаева, Бышовца и иже с ними белорусской конкуренции не боюсь. Здесь довольно доброжелательные люди. Чего хотелось бы всем им пожелать — это постоянно учиться профессии. А еще — избегать достижения результата любыми возможными способами. Когда приходишь к цели, не применив никаких недостойных приемов, получаешь настоящее наслаждение. Вспоминаю, как в молодости начинал в Могилеве. Мы, чего греха таить, и судей встречали, и все остальное… Выигрывали — но это не приносило полного удовлетворения. Хотя тогда это делали везде. Рано или поздно все приходят к пониманию ценности честного результата. Только ведь чем раньше — тем больше пользы и удовольствия успеешь получить от реализации своих идей.

— Теперешнее состояние подвешенности, наверное, мешает сосредоточиться на планах?

— Я не подвешен. Пришел в себя. Общаюсь с друзьями, коллегами, журналистами. Или вы намекаете на мою отставку?

— Такие опасения есть.

— Поверьте, ее не боюсь. Но знаете, что мешает быть уравновешенным? Жалко будет оставлять то, на что затратил усилия. Подошел к очередной ступеньке, а шагу наверх могут помешать откуда-то со стороны. Но и к этому надо отнестись философски. Не я первый, не я последний. Футбол — это не вся жизнь, а всего лишь игра.