КОНЬКИ. Через тернии — к признанию.

— Вы довольны собственным выступлением на XIX зимних Олимпийских играх?

Анжелика Котюга. — Если не жадничать, то да. Хотя, естественно, расстроилась, что осталась без медали.

— Чем можно объяснить столь стремительный рост результатов в минувшем сезоне?

А.К. — Думаю, Игорь обстоятельнее ответит на этот вопрос.

Игорь Погорелов. — Во-первых, я не согласен с такой постановкой вопроса, поскольку, например, в 1999 году Анжела заняла на чемпионате Европы четвертое место, а год спустя — пятое. Кроме того, на первенстве мира-2000 она стала 16-й в сумме спринтерского многоборья. Поверьте, это очень неплохие показатели. Поэтому лично я не стал бы говорить, что у нее только сейчас случился какой-то бешеный рост результатов: считаю, Анжела и ранее входила в элиту мирового конькобежного спорта. Да, ей не удалось в позапрошлом сезоне на чемпионате мира и в финале Кубка мира показать те секунды, которые мы планировали. Однако не стоит забывать, что накануне этих стартов Анжела сильно захворала и, естественно, не сумела выйти на уровень прогнозируемых 38,2 на «пятисотке». Получилось только 38,70, правда, с температурой почти 39 градусов… Я говорил о причинах неудачи в Министерстве спорта, но в протоколах, как известно, даются лишь результат и температура льда, а никак не тела. Не случись болезни, убежден, она заняла бы на мировом первенстве пятое-шестое место. Что же касается прошлого сезона, то, начиная с октября, практически на всех стартах Анжела демонстрировала те секунды, которые я планировал. И, пробежав в Солт-Лейк-Сити 500 метров за 37,66, даже перевыполнила мою «норму» на 11 сотых. То есть ни для меня, ни для Анжелы не стали неожиданностью ее хорошие секунды: спортсменка четко знала, как должна бежать и чего я от нее хочу.

Справедливости ради замечу, что на «тысяче» она немножко не дотянула до того результата, на который мы настраивались. Хотя с другой стороны даже на 1.15,03 никто, кроме нас, наверняка не рассчитывал. Убежден, если бы я даже заикнулся о таких высоких секундах, в наших Министерстве спорта и Союзе конькобежцев меня как минимум не поняли бы… Аналогичная ситуация была и с «полуторкой»: в декабре Анжела спокойно пробежала дистанцию за 1.59,23, показав, как говорится, свой результат, который в Солт-Лейк-Сити могла значительно улучшить. Правда, это позволило бы Анжеле в лучшем случае войти в десятку.

— Поэтому вы и решили не стартовать на Олимпиаде на «полуторке»? Или свой отпечаток наложил досадный сбой на дистанции 1000 метров, не позволивший Анжелике подняться на пару-тройку строк в итоговом протоколе?

И.П. — Вообще-то настроение оказалось подпорченным еще во время жеребьевки «тысячи». Когда Анжеле в соперницы досталась китаянка Цзинь Хуа, мы поняли: на очень высокий результ рассчитывать, увы, не приходится. Хороший — да, но отличный… И она, к слову, хороший результат показала. Если бы не случился тот сбой на последнем вираже, Анжела могла бы войти в шестерку-семерку, но попасть, скажем, в тройку, соревнуясь с Цзинь Хуа, было не-ре-аль-но.

«Полуторка»? Понимаете, в случае успешного выступления на «тысяче» Анжела под воздействием эмоций, скорее всего, здорово пробежала бы дистанцию и на 500 метров длиннее. Однако, во-первых, длинный спринт сложился не совсем удачно, а во-вторых, через две недели после Игр ей нужно было стартовать на этапах Кубка мира. Конечно, при желании можно выжать из спортсменки все, но, на мой взгляд, это безграмотно, недальновидно и непрофессионально. Считаю, мы поступили верно, и из Осло Анжела привезла три медали.

А.К. — В самом деле, в Солт- Лейк-Сити на «тысяче» мне очень не повезло с соперницей. Впрочем, на чемпионате мира, где я выиграла золото именно в длинном спринте, тоже стартовала не с самой сильной конькобежкой — японкой Осугой. Но по сравнению с китаянкой она была в состоянии хотя бы быстро разогнаться и хорошо пробежать один круг. Цзинь Хуа не могла ни того, ни другого.

Что же касается сбоя, то ни я, ни Игорь до сих пор не можем понять, что там произошло: вроде никаких дефектов льда, судя по воспоминаниям и видеозаписи, не было. Единственное, я хотела добавить в движении и мощи, дабы стремительнее финишировать.

— Показалось, что с фавориткой Олимпиады канадкой Катрионой Лемэй-Доун вы чуть ли не семьями дружите…

А.К. — Дружим, видимо, громко сказано, но отношения с самой спортсменкой и ее мужем Бартом очень хорошие. Скорее всего, потому, что они, как и мы с Игорем, все время вместе. Мы их понимаем, они — нас. К тому же Катриона с Бартом знают, что наша доченька Катюша порой месяцами не видит папу и маму. А поскольку мы много тренировались в Калгари, фактически бок о бок с Лемэй-Доун, она видела мою работу и прогресс. И сумела оценить мой труд. Честное слово, я не припомню ни одного старта, чтобы после окончания соревнований Катриона и Барт не подошли к нам с Игорем и не поздравили с успешным выступлением. Она не только выдающаяся спортсменка, но еще добрый и душевный человек.

И.П. — Катриона поверила в Анжелу гораздо раньше, нежели многие в Беларуси.

— Наши спортивные чиновники как-то извинились перед вами за те обидные реплики, которых наверняка было много высказано в ваш адрес год-полтора назад?

А.К. — Сегодня мне даже несколько смешно смотреть на то, как большинство из них улыбаются мне сквозь зубы, произносят добрые слова, от которых так и тянет фальшью: я прекрасно понимаю, что они по-прежнему остаются при своем мнении, на своей позиции. Знаете, не хочется об этом говорить, но ведут они себя не совсем красиво и даже где-то не по-человечески.

— Давайте теперь мысленно вернемся почти на год назад, когда вы сделали сенсационное заявление, что вернете затраченные на подготовку деньги, если Анжелика не сумеет в Солт-Лейк- Сити войти в восьмерку. Вы же подвергали семью серьезному финансовому риску…

И.П. — Мне было конкретно сказано: «Если ты такой смелый и гарантируешь высокий результат, значит, под ним подписываешься». Не знаю, возможно, меня хотели просто проверить (я не стал вдаваться в подробности), но в принципе я рисковал только потому, что в спорте всякое случается. А спринт — это спорт вдвойне: ты где-то сбился — и прощай, восьмерка…

С другой стороны я понимал: за девять месяцев до Игр прерывать на лето тренировки — все равно что обрекать себя на Олимпиаде на 12-15-е места. Это ни мне, ни тем паче Анжеле было не нужно. Мы хорошо подумали — психологический груз давил достаточно сильно — и согласились с этим, так сказать, предложением. Но мы знали, на что шли: я был уверен в Анжеле, а Анжела — во мне.

А.К. — Если реально смотреть на вещи, то мои результаты в позапрошлом сезоне, когда я несколько раз попадала в десятку на этапах Кубка мира, позволяли надеяться на восьмерку на Олимпиаде. Конечно, многие и в Министерстве спорта, и в Белорусском союзе конькобежцев сильно сомневались, что мне по силам финишировать седьмой-восьмой. Думаю, они неверно взвешивали все «за» и «против». Я же не давала, как некоторые, беспочвенных обещаний: дескать, войдем в шестнадцать сильнейших, а сами до этого ни разу не попадали в двадцатку. Вот где был блеф чистой воды.

— Все так. Но ведь вы рисковали финансовым благополучием семьи. Один сбой — и, не исключено, пришлось бы квартиру продавать… Думаю, нелегко готовиться к Олимпиаде под дамокловым мечом.

И.П. — Вы правы, это очень сильно давило. Вплоть до 14 февраля, когда на Играх-2002 Анжела по сумме двух «пятисоток» стала пятой… Хотя после трех Анжелиных медалей чемпионата мира мне прямо в аэропорту было сказано: вы все свои обязательства уже выполнили. Однако нам как профессионалам хотелось решить задачу полностью. Это — раз. А во-вторых, представьте хоть на минуту, что Анжеле, находясь в самом расцвете сил, летом прошлого года пришлось бы завязать с коньками. Уверен, это было бы еще хуже. Посему пришлось выбирать — расставаться со спортом либо рисковать.

— И все-таки какая сумма была поставлена на кон? Во сколько обошлась подготовка Котюги к Олимпиаде?

И.П. — Примерно двадцать тысяч долларов. Плюс-минус тысяча-полторы. Считаете, недорого? Могу привести расклад.

Летом 2001-го был один 15-дневный сбор во Франции, во время которого на питание, проживание и аренду льда уходило 32 доллара в день. С октября мы готовились в Калгари, причем билеты туда и обратно на меня и Анжелу стоили всего 350 долларов — гораздо дороже было слетать в Испанию… Так что деньги действительно затрачивались небольшие. Вот в чем преимущество той программы, которую я предлагал. И по финансовым затратам порой получалось даже дешевле, чем тренироваться в Европе. Но самое главное, качество подготовки в Канаде значительно выше…

Надеюсь, все наши недопонимания с Игорем Николаевичем Железовским, которые иногда имели место, теперь позади: мы будем нормально работать, доверяя друг другу, что, несомненно, принесет пользу. Ведь ни я, ни Анжела не собираемся останавливаться на достигнутом: по большому счету, мы пока не сделали того, что можем. Да и, откровенно говоря, Анжела сегодня прочно застолбила себе место среди элиты конькобежного спорта. Я нисколько не удивлюсь, если к следующей Олимпиаде она станет первым- вторым номером в мире. Причем это видно невооруженным глазом. Большинство специалистов думают так же и считают, что Котюге рано вешать коньки на гвоздь. В мае Анжеле исполнится 32 года — это не возраст для такого тяжелого скоростно-силового вида, как спринт. Да, многие спортсменки к ее годам уже раскрывались и даже заканчивали выступать, однако не стоит забывать, что Анжела целенаправленно и серьезно начала заниматься коньками с 24 лет. Поэтому потенциал у нее — неизрасходованный и очень большой.

— Игорь Владимирович, вы упомянули, что перелет в Канаду стоил на двоих 350 баксов. А питание, проживание, аренда льда…

И.П. — Они практически ничем не отличаются от той же Германии. Быть может, в Стране кленового листа на два-три доллара в день дороже. Думаю, это не те деньги, которые следует экономить, особенно учитывая, что спортсмен в состоянии подняться на пять-десять ступеней в мировой табели о рангах…

Знаете, мне часто говорят: ты, дескать, неравнодушен к Канаде. Да, я люблю эту страну, мне нравится каток в Калгари, после подготовки на котором можно творить чудеса. И не я один — туда все ездят тренироваться. Наверное, только голландцы выпадают из общей обоймы, но давайте не будем сравнивать их возможности и наши.

Я не понимаю, почему у нас так режет слух слово «Канада». Какая разница, где тренироваться — в Калгари или, скажем, в Молодечно, если цена одинаковая? В чем разница? А в том, что в Калгари ты подготовился, а в Молодечно — пустил деньги на ветер и остался ни с чем. Поэтому было обидно, когда мне по поводу и без оного упоминали Канаду: мол, ты только в Калгари предпочитаешь работать. Хорошо, потренируюсь я в Инцеле. Но от этого ни я не получу удовлетворения, ни страна — результата, а только зря потраченные деньги. Глупо, когда рядом лежит лопата, хвататься за веник и начинать им копать… А раскрыть Анжелины способности я обязан: и как тренер, и как человек.

— И как муж, в конце концов.

И.П. — Я не в восторге, когда говорят: Погорелов — тренер и супруг Котюги. Да, все это здорово, но когда речь заходит о спорте — здесь не муж, а тренер. Поскольку супруг никогда не взвалил бы на жену такие сверхнагрузки. А как тренер я обязан заставлять Анжелу терпеть… Правда, мы понимаем один другого с полуслова и очень доверяем друг другу. Здесь — налицо идеальные отношения наставника и спортсмена.

А.К. — Лично мне очень помогало, что Игорь не только мой тренер, но и муж. Я ему доверяла во всем, и тот план, что он составил, мы даже где-то перевыполнили. Конечно, иногда приходилось очень тяжело. Но без этого, наверное, невозможно достичь чего-нибудь серьезного. Я сама понимала, на что и зачем иду. А сколько сил и здоровья это стоило! Знаете, многие говорили, что сейчас я буду ходить и открывать ногой двери. Они ошиблись: я не позволю себе выйти за рамки человеческих отношений.

— Вы не опасаетесь, что теперь, когда закончилась Олимпиада, а до Турина целых четыре года, вас снова заставят играть по прежним правилам и опять «посадят на диету»?

А.К. — За годы в спорте я не успела, извините, зажраться и помню все, что происходило. Но если случится так, как вы говорите, то я просто прекращу тренироваться и закончу карьеру. Ибо не хочу, чтобы надо мной, над моей подготовкой в очередной раз начали издеваться. Считаю, нужно уметь не только достойно выигрывать, но и проигрывать. Как спортсменам, так и чиновникам.

— Что вам пообещали на будущее в плане подготовки?

А.К. — Пока ничего. Может, потому, что мы еще ни с кем конкретно на эту тему не разговаривали.

На мой взгляд, в первую очередь необходимо поменять ситуацию в нашем Союзе конькобежцев. Наверное, нужно, чтобы конькобежный спорт отделился от фигурного катания и шорт-трека. Думаю, стоит начинать именно с этого. Ну где это видано, чтобы на исполкоме тренеры по фигурному катанию решали вопросы, связанные с коньками?! Это глупо и дико. Я же не вмешиваюсь в дела фигуристов, не указываю, кто должен участвовать, скажем, в чемпионате мира. Хотя могла бы, поскольку занималась этим видом спорта 11 лет. Почему бросила? Стала несперспективной, и мне там абсолютно ничего не светило: дошла до кандидата в мастера спорта — и все.

— Игорь Владимирович, поскольку вы являетесь старшим тренером конькобежной сборной Беларуси…

И.П. — Я считаюсь старшим тренером спринтерской команды. Есть еще старший тренер по многоборью, но что-то я пока плохо прослеживаю это многоборье.

— Тогда мне хотелось бы узнать: если бы Хатылев и Маковецкий тренировались по той же программе, что и Анжелика, они могли бы выступить лучше на Олимпиаде?

И.П. — Маковецкий — мой спортсмен и готовился с моей группой. Мало того, он и Анжела работали вместе в спарринге. И считаю, что в Солт-Лейк-Сити Игорь выступил прилично, показав для своих 17 лет очень хорошие секунды. Другой вопрос, что я переживал и перестал бы себя уважать, если бы стал форсировать его подготовку конкретно к олимпийскому сезону, поскольку никогда не был сторонником потогонной системы, применение коей в состоянии превратить любого спортсмена в вечно подающего надежды. Это мы уже проходили. Я вижу в Маковецком солидный потенциал, для раскрытия которого нужно действовать плавно и мягко.

— От Радкевич, насколько я слышал, ожидали большего…

И.П. — Не знаю, кто от нее ждал большего. На мой взгляд, чтобы от спортсмена чего-то требовать, нужно как минимум его не душить. А помогать и говорить: «Света, мы в тебя верим, ты можешь». Например, в прошлом году на чемпионате мира на отдельных дистанциях Радкевич заняла 21-е место. У нас отреагировали: последняя! Но ведь попасть на эти соревнования могут в результате отбора только 24 сильнейшие…

Вообще, все от всех почему-то ждут большего. И от меня, и от Светы… Всему свое время: нельзя сегодня посадить семечки, а наутро прийти и скушать арбуз.

— А может, стоит ваших подопечных приобщить к роликовым конькам? Если не врут, то олимпийский чемпион-2002 Дерек Парра пять лет назад только и делал, что носился на роликах.

А.К. — Шутите? Дело в том, что Парра — чемпион мира в беге на роликовых коньках. Кроме того, на Западе инвентарь для занятий этим видом спорта такой, что нам и не снилось.

И.П. — Есть еще одно маленькое «но». Всем лучшим роликобежцам, которых американцы поставили на классические коньки, были созданы максимальные условия для занятий относительно новым для них видом спорта. У нас это нереально, хотя мы и используем ролики для тренировок. Однако в Минске, к сожалению, нет ни одного роликодрома, а имеющийся в Раубичах технически непригоден для хорошей подготовки.

— Коль скоро мы опять коснулись темы Игр в Солт-Лейк-Сити, скажите, успеху кого из соперниц вы порадовались больше всего?

А.К. — Разумеется, Катрионы Лемэй-Доун. А еще переживала за ее соотечественницу и бывшую известную велосипедистку Клару Хьюз, завоевавшую бронзу на «пятерке». Она многим сомневающимся в ее перспективах в коньках, грубо говоря, утерла нос. Вот пример, достойный подражания.

— И в завершение. Правда ли, что немки Анни Фризингер и Клаудиа Пехштайн не ладят между собой?

А.К. — Не знаю, как и ответить. Но, например, когда еще выступала Гунде Ниманн, она тоже не очень дружила с Пехштайн… Думаю, спортсмены, жестко конкурирующие между собой в спорте, не могут быть большими друзьями в жизни.

И.П. — Нет, нельзя утверждать, что Пехштайн и Фризингер — враги. Соперничество между ними присутствует, но не более того.

— А как же якобы нелестные отзывы Пехштайн о Фризингер по поводу того, что Анни снялась для «Playboy»?

А.К. — Ну для этого журнала многие снимались, да и тема больно уж щепетильная…

И.П. — Это — женщины. Все они в принципе одинаковы: что немки, что американки, что голландки… «Бабьё», одним словом, говоря «по-французски».