ЛИЧНОСТЬ. Игорь Железовский: спорт это все же политика

Шестикратный чемпион мира после завершения спортивной карьеры пришел на работу в Минспорта, но спортсмен, не только приносящий медали, но и высказывающий собственную точку зрения госаппарату оказался не нужен — чужака удалили из ряда послушных чиновников как инородное тело. Осознав, что его знания и опыт не нужны в высших эшелонах власти, Игорь ЖЕЛЕЗОВСКИЙ ушел в общественные организации, хотя вскоре от многих постов (от президента Паралимпийского комитета до члена исполкома НОКа) остался только один — главы Союза конькобежцев Беларуси, и об этом Игорь ничуть не жалеет.

— Мы постоянно дискутируем: кого везти на Олимпиаду? Каждый раз обещаем себе, что требования будут жесткими, но слова расходятся с делом. И в итоге снова даем зеленый свет всем спортсменам, имеющим олимпийские лицензии. Потом начинаются никому ненужные разговоры. Если спортсмены выступили плохо, их делают виноватыми и сокрушаются о потраченных впустую средствах. Если же олимпийцам удается показать себя с лучшей стороны, то звучат панегирики: “Какие мы молодцы, что повезли их на Олимпиаду!” Беда белорусского спорта в том, что он не знает, чего от него хотят. У нас в стране нет четкой, понятной всем системы отбора. Для того чтобы не возникало неразберихи, нужно определить, что Беларусь считает хорошим результатом. Поставьте требование, например, — попадание в двадцатку и берите тех, кто способен его выполнить и доказывал серьезность своих претензий в течение сезона. Иначе мы опять получим пятидесятые, шестидесятые и сотые позиции.

— В таком случае, как следует воспринимать выступление конькобежцев Игоря Маковецкого и Алексея Хатылева на Олимпиаде? И дает ли право пятое место Анжелики Котюги надеяться на то, что в скором времени на белорусском спортивном небосклоне появятся новые Железовские?

— Выступление Котюги — это несомненный успех для белорусского конькобежного спорта.

К сожалению, неприятный осадок оставила Светлана Чепельникова, пробежавшая не в меру своих возможностей. Эта спортсменка имеет за спиной опыт международных стартов, и мы ожидали от нее более высоких показателей. В остальном результаты белорусских конькобежцев меня вполне удовлетворили. Несмотря на внешне кажущиеся посредственными места того же Маковецкого и Хатылева, ребята, на мой взгляд, заслуживают самой высокой похвалы. Для спортсменов юниорского возраста на соревнованиях такого уровня, как Олимпиада, показаны достойные секунды. Безусловно, это перспектива на будущее.

— Что необходимо для того, чтобы в Турине эта перспектива воплотилась в медаль, и вообще вправе ли мы помышлять о таком повороте событий?

— Теоретически, да. Для этого есть все предпосылки. Если говорить про того же Маковецкого, то по физиологическому складу и внешним данным он не уступает лучшим конькобежцам мира. Это, бесспорно, одаренный спортсмен. Но нужно, чтобы Игорь представлял интерес для государства уже сегодня, в начале олимпийского цикла. Я не тешу себя иллюзиями, что конькобежцев обеспечат на все сто процентов. Поэтому необходимо с умом использовать те условия и средства, которые имеются у нас в наличии. Профессиональный подход к делу, разработка четких планов помогут, на мой взгляд, в некоторой мере компенсировать прорехи в материальном обеспечении. Спортивный результат — это симбиоз нескольких факторов. Финансирование играет важную, но не решающую роль. На пресс-конференции Котюга и ее тренер заявили, что у них обязательно будет медаль. Я не утверждал бы так уверенно. Да, по результатам прошлого сезона мы видим, что потенциал есть. Но ведь нужно учитывать, что до следующей Олимпиады целых четыре года. За это время может все кардинально измениться. Я себя вспоминаю: Игры 1988 и 1994 годов — это два разных человека.

— Давайте представим на секунду, что Игорь Железовский родился не во времена советской эпохи, а в наши дни. Смогла бы сегодняшняя Беларусь воспитать из него чемпиона?

— Думаю, да. Многое изменилось в конькобежном спорте, но принципы спортивной борьбы не подвластны времени. У Котюги условия для подготовки значительно лучше, чем были у меня. Но следует принять во внимание и тот факт, что они улучшились и у всех спортсменов мира. Конькобежный спорт обрел новое лицо за последнее десятилетие. Отчетливее всего прогресс заметен в технической оснащенности. С введением новых коньков lap skate с нефиксированной пяткой наш спорт сделал шаг вперед. Появление крытых катков, использование специальных химических технологий при подготовке льда — все это отразилось на скоростных характеристиках конькобежцев. Хотя, не думаю, что от этого изменилась конкуренция. Медаль одинаково сложно доставалась спортсмену как в мое время, так и сегодня.

— СССР был кузницей выдающихся конькобежцев. Не успевала сойти с ледового небосклона одна звезда, как ей на смену тут же приходила другая. Почему ни одна из стран постсоветского пространства, в том числе и Беларусь, не унаследовала эти славные традиции?

— Конькобежный спорт шагнул вперед, а мы остались на том же уровне. Современной базы для подготовки скороходов сегодня нет ни в России, ни в Беларуси. Раньше мы могли тренироваться в Светлогорске, на стадионе “Локомотив” в Минске. Сегодня все это потеряно в силу нескольких причин, одна из которых чисто природная — глобальное потепление. Февраль и март практически выпадают из тренировочного календаря. Поэтому нам приходится извлекать наибольшую пользу из ноябрьских и декабрьских морозов. Турниры не проводятся из-за финансовых нестыковок. Стадионы не получают ни копейки прибыли от соревнований, поэтому они не очень-то спешат принимать национальные первенства и чемпионаты.

В Минске строят футбольный манеж. Наверное, он нужен, не мне судить. А создание Зимнего дворца с конькобежной дорожкой так и остается прожектом и, судя по всему, возвращаться к нему в ближайшее время никто не собирается. А ведь голландцы готовы были построить это сооружение стоимостью менее 9 миллионов долларов за 6-9 месяцев. При таком количестве хоккейных коробок не иметь ни одной ледовой дорожки — это даже нелогично. Хорошо, что у нас есть возможность играть в хоккей, заниматься фигурным катанием. Но будь у нас дорожка, Беларусь получала бы массу дивидендов. Ведь если посмотреть, то ни в одной из стран бывшего Союза, даже в России, нет нормальных условий для развития конькобежного спорта. То есть в Беларуси тренировались бы спортсмены из ближнего зарубежья, проходили бы этапы Кубка мира. Это принесло бы не только прибыль, но и знакомство с мировой элитой, высшими спортивными кругами.

Я понимаю, что нет денег, что сложное положение в стране. Но, отправляя наших спортсменов тренироваться за границу, мы в некотором смысле выбрасываем эти же деньги на ветер, а если бы у нас был такой каток, валюта, наоборот, плыла бы к нам в руки.

— Если конькобежный спорт требует таких больших финансовых вложений, то не легче ли было заняться развитием менее дорогого вида спорта — шорт-трека, тем более что и стран-претенденток на награды в нем намного меньше.

— Мы работаем в этом направлении. Шорт-трек, я считаю, для Беларуси имеет преимущество над “чистыми” коньками. Он является в некотором роде базовым для них. Шорт-треком можно заниматься с раннего детства, я же начал кататься на коньках, когда мне было 12 лет. Со временем тренер, да и сам спортсмен поймет, к чему он тяготеет, в каком из двух видов его физические данные позволяют достичь большего успеха. Сегодня родители купят ребенку коньки, он покатается месяц-два на льду, который не соответствует никаким стандартам (просто лучшего он не видел), и на этом все закончится. Шорт-трек же позволяет работать круглый год, подходит практически любая ледовая площадка.

— Но ведь фундамент любого дела, в том числе и спорта, — это профессионал, знающий свою работу. Откуда в Беларуси взяться таковому, если шорт-трек находится у нас в зачаточном состоянии?

— Специалисты сами по себе не появляются. На данный момент наиболее оптимальным для нас вариантом является переквалификация конькобежных тренеров. Тем более что Международный союз конькобежцев (ISU), заинтересованный в расширении географии шорт-трека, ежегодно проводит специальные семинары и курсы стажировки для тренеров из государств, развивающих этот вид спорта. Конечно, необходимо приглашать спортсменов и специалистов из других стран, где шорт-трек занимает передовые позиции. Если найти общий язык с корейцами и американцами будет достаточно сложно, то договориться с нашими постоянными партнерами болгарами, имеющими большой опыт культивации шорт-трека, не составит труда. Вообще Европа в этом виде спорта значительно отстает от азиатских стран — Японии, Кореи, Китая. У них катки для шорт-трека чуть ли не в каждом городе, то есть практически нет другой альтернативы. За счет вот этой массовости азиаты и удерживают пальму первенства в мире.

— Если шорт-трек только делает свои первые шаги в Беларуси и с него спрос маленький, то чем же можно объяснить отсутствие каких-либо успехов в фигурном катании, история которого здесь измеряется 40-летием?

— Фигурное катание культивируется у нас с 1961 года, и за это время нам действительно нечем похвалиться. Мы, конечно, можем ссылаться на Наталью Мишкутенок. Но опять же девочка родилась в Беларуси, начала кататься и ее забрали в Санкт-Петербург. Там из Наташи сделали спортсменку. Впрочем, и я в свое время прошел аналогичный путь. Родился в Орше, там же тренировался, а когда исполнилось 16 лет, меня забрали в сборную СССР и работали со мной небелорусские тренеры. К сожалению, наши фигуристы занимают свои традиционные места в третьем десятке. И нет ни качественного спортивного, ни хореографического улучшения. Мы не умеем ни прыгать, ни выполнять оригинальные, интересные зрителю элементы. Не хотелось бы обидеть отечественных тренеров, но, к сожалению, это факт.

— Значит, единственный выход из сложившейся ситуации — прибегнуть к помощи иностранных специалистов?

— Мы просто обязаны это делать. Почему Америка с распростертыми объятиями принимает всех специалистов, почему Австралия рада хорошему российскому борцу, а Беларусь чего-то должна стесняться? Мы обязаны смотреть на коллег из других стран, учиться у них. Сегодня спорт стал интернациональным. Если хороший атлет готов защищать честь белорусского флага на международной арене, пренебрегать его услугами глупо. Пускай привлечение в сборную таких спортсменов, как Юлия Солдатова и Сергей Давыдов, носит только формальный характер: они приезжают раз в год на чемпионат Беларуси и этим их участие в развитии отечественного фигурного катания ограничивается. Но, принимая их в сборную, мы преследуем еще и стратегические интересы, такие как поднятие престижа белорусского фигурного катания в мире.

— Признаться, мне трудно связать имена Солдатовой и Давыдова с престижем белорусского катания. Но все же, может, лучше приглашать в Беларусь не готовых спортсменов, а тренеров?

— Мы занимаемся этим. Только, как и в любом деле, необходимо время, результат сразу не появляется. Недавно достигли договоренности с тренером Ильи Климкина Русаковым. Этот специалист готов взять двух-трех молодых белорусских спортсменов. Сегодня в Витебске работают Ручкины. Местные органы власти создали для них и учеников все необходимые условия. К сожалению, в случае с украинским тренером Артыщенко не удалось отреагировать так оперативно. Наших чиновников насторожило, что человек, работавший в Италии со спортивными парами, не прочь переехать в Беларусь. Им не понять, что он хочет по-настоящему работать, воспитывать достойных спортсменов, выступать на соревнованиях, а не распылять себя в Италии на всех желающих убить время, покатавшись на коньках. Одно дело работать с детьми, которые стремятся чего-то добиться, и совсем другое — с отдыхающими.

Прошло пять месяцев, а наши чиновники все продолжали поддаваться сомнениям, в результате Артыщенко подписал контракт с Бостоном. Меня часто упрекают, что я открыл дорогу в большой спорт фигуристам из других стран, тем самым перекрыв кислород белорусским. Я привез Солдатову и Давыдова, чтобы мы имели представление о высоком уровне катания, занимали не последние места в мировых табелях о рангах. В конце концов, они же не мешают работать белорусским тренерам.

— Кроме Солдатовой и Давыдова, под белорусский флаг в последнее время перешли и другие россияне, украинцы. Чем же Беларусь привлекает атлетов из ближнего зарубежья?

— Финансовое обеспечение плюс хорошие условия — это много значит. Но самое главное для спортсмена не столько зарплата, хотя не секрет, что она у наших звезд довольно высокая, сколько возможность реализовать себя, выйти на международный уровень. В России пробиться на чемпионат мира по фигурному катанию практически невозможно, а в Беларуси это не составит большого труда.

— Но ведь на международной спортивной арене те же Солдатова и Давыдов не могут себя реализовать, они теряются в хвостах турнирных протоколов. Быть может, белорусским фигуристам не хватает поддержки судейского корпуса?

— Если спортсмен на голову выше всех, его сложно задавить. Но если у судей появляется малейший повод придраться, будьте уверены, они обязательно его используют. Это произошло с Сергеем Давыдовым на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Парень чисто откатал короткую программу, а арбитры поставили его на 15-е место. Если бы его выступление оценили по заслугам, то он оказался бы как минимум на три позиции выше, а это уже предпоследняя группа, в которой выступают сильные спортсмены, и отношение к ним соответствующее. Спорт — это все же политика. Хотя бы потому, что каждый спортсмен — это лицо государства. Увидев атлета по телевизору или прочитав его интервью в газете, в сети Интернета, миллионы людей в мире составляют впечатление о стране, которую он представляет. И потом, скажите, где еще такие маленькие страны, как, например, Беларусь, Литва, Молдова, могут заявить о себе в полный голос, как не на пьедестале почета Олимпийских игр, которые смотрит все население земного шара?

Конечно, нам сложно бороться с такими гигантами, как Америка, Германия, и последняя Олимпиада это лишний раз доказала. Заокеанские СМИ подняли волну протеста, и Международный союз конькобежцев пошел у них на поводу, вручив канадской спортивной паре второй комплект золотых наград. Я считаю, что это абсурд. Разве в футболе из-за несправедливо назначенного пенальти отменяют результат и присуждают победу сразу двум командам? Кому-то не нравится, что судья поставил низкую оценку канадцам, но это не значит, что нужно переворачивать все представления о спорте. Необъективность будет до тех пор, пока не исчезнет человеческий фактор.

Не думаю, что новая компьютеризированная система судейства, которую вводит со следующего сезона ИСУ, кардинально изменит ситуацию. Из 14 судей машина выбирает семерых, опять окажется, что попали не те. Найдутся недовольные. Бороться с коррупцией нужно всегда, но создать идеальную систему все равно никогда не удастся. Даже в конькобежном спорте, в котором, казалось бы, судьбу наград решают доли секунды, есть свои нюансы. Бывает, что судья не фиксирует фальстарт. Кстати, в моей практике был такой случай, когда американец на Олимпийских играх раньше убежал и, соответственно, имел преимущество в несколько сотых. Представитель США выиграл, россиянин проиграл. Что мы могли сделать? Поднять шум? Вряд ли бы нас услышали, награду у американца не отобрали бы точно и две тоже не вручили бы.

— Игорь Николаевич, вы часто предаетесь воспоминаниям, чувствуете ностальгию по тем временам, когда вам рукоплескали стадионы во всех уголках мира, когда соотечественники с замиранием сердца следили за вашими выступлениями?

— С тех пор как я привязал ленточку к своим конькам и повесил их на гвоздик рядом с наградами, я редко вспоминаю свои прошлые успехи. Более того, мне даже кажется, что это было не со мной. Быть может потому, что я еще сыт спортом. 20 лет я провел в постоянных тренировках и соревнованиях. Начиная с 1982 года, когда впервые попал на чемпионат мира среди юниоров, вплоть до 1994-го находился в элите конькобежного спорта, чувствовал огромную ответственность за свою страну. В конце спортивной карьеры даже волноваться перед стартом не мог, столько сил и нервов было потрачено. Сейчас мне кажется, что я ничего не выигрывал, что это был какой-то сон.

— В вашей коллекции множество титулов и наград различного достоинства, но нет самой главной — олимпийского золота. Не осталось ли чувства того, что вы чего-то недополучили?

— Когда я был спортсменом, то не придавал этому значения. Мне с детства почему-то не нравилось слово “олимпийский”, казалось, что чемпион мира выше и лучше. И только со временем, повзрослев, осознал, что олимпийский и государственный — это синонимы. Сейчас понимаю, что значит для страны победа спортсмена на Олимпиаде. Жаль, конечно, что не удалось покорить олимпийский пьедестал, в 1988-м, например, мне прочили сразу три золотые медали. Я действительно был сильнее соперников, накануне все состязания выигрывал, мне не было равных. Но, попав впервые на высокогорный каток в Калгари, не привыкший к местным условиям, оказался не в состоянии раскрыть весь потенциал. Я не смог справиться ни с одним поворотом, на каждой дистанции бежал лишние метры. А тут накануне старта еще конек переточили. После этого понял, что коней на переправе не меняют.

В Альбервиле “попали” под акклиматизацию. Декабрь — Алма-Ата, январь — Австрия и Италия. Приехали во Францию — снова горы. Я не мог бежать. 30 секунд, и практически перекрывало кислород. Хотя, когда заканчивал дистанцию, не чувствовал усталости. Через 10 дней после Олимпиады был чемпионат мира по спринту в Норвегии, где я выиграл все четыре дистанции. Вот парадокс. После Альбервиля хотел закончить, понимая, что четыре года — слишком большой срок для меня. Но тогда разводили летние и зимние Игры и оказалось, что до следующей Олимпиады всего ничего, пару лет. Расстроился ли после того, как очередная Олимпиада не принесла золота? Нет. В Лиллехаммере я показал все, на что был способен. Сезон складывался не лучшим образом, и второе место на Играх я расценивал уже как успех. Если бы выиграл, то это было бы либо супервезением, либо Всевышний снизошел и вознаградил меня за все страдания.

— Завершив выступления в большом спорте, вы с головой окунулись в работу спортивных ведомств, можно сказать, стали чиновником, но не таким, каким вас хотели видеть представители нашей власти. Сложно ли было привыкнуть к тому, что в высших эшелонах правила игры разительно отличаются от принципов спортивной борьбы?

— Привыкнуть к этому невозможно, особенно человеку, который всю жизнь посвятил спорту. Я пошел в министерство, потому что многое видел и хотел изменить. Но в итоге понял, что советы не воспринимаются, ничего менять не собираются. Сначала меня из уважения к моим прошлым заслугам терпеливо слушали, а потом перестали. Я ринулся в бой, не зная правил — вел себя наивно, говорил журналистам все, что думал. Впоследствии моя открытость обернулась против меня. Я задумался и понял, что мои слова приносили вред многим людям. Будучи консультантом ныне покойного министра Владимира Рыженкова, я сам же его критиковал. Тогда мною двигало ощущение собственной правоты, я ведь говорил правду, а оказалось, что она никому не нужна. Да и вправе ли адъютант критиковать главкома?

В этих чиновничьих коридорах я набил себе много шишек и сформировал о себе мнение. Сейчас я совершенно другой человек. Деритесь, миритесь, я в этом больше не участвую. Я отвечаю за людей, а значит, и за свои слова, которые могут повлиять на их судьбы.

— С именем Игоря Железовского связывают успехи отечественного инваспорта. За пять лет работы на посту президента Паралимпийского комитета вам удалось создать мощную инфраструктуру, результатом функционирования которой стали 23 олимпийские награды, привезенные из Сиднея. В мае 2001 года вы при странных обстоятельствах покинули этот пост — жалеете о том, что пришлось оставить удачно начатое дело?

— Я ушел из Паралимпийского комитета с чувством выполненного долга и спокоен за свое детище, так как его возглавил опытный руководитель, хороший спортсмен Олег Шепель, знающий все нюансы этого движения. Инваспорту в мире всегда уделялось много внимания. Но в Беларуси как таковой структуры, которая бы занималась этой сферой, не было. С учетом того, что мы стали независимым государством, возникла необходимость в ее создании. Однако мы не начинали с нуля, а лишь упорядочили наследство СССР. На самом деле в инваспорте, и не только в белорусском с моей точки зрения, царит настоящий хаос. Одновременно может проходить до 5 чемпионатов Европы по одному виду спорта для слепых, для людей с нарушением опорно-двигательного аппарата и так далее. Мы выделили главные направления работы, потому что охватить все паралимпийское движение не под силу даже самому большому государству.

Были разработаны планы участия наших спортсменов в соревнованиях, создана национальная сборная, около ста человек встали на ставки Минспорта. Мы заручились поддержкой федерации легкой атлетики. Александр Рудских дал возможность нашим спортсменам готовиться и участвовать в соревнованиях наравне со здоровыми. Почему нам удалось добиться таких успехов? Дело не в финансовом обеспечении и даже не в успешной работе комитета. Я считаю, что наши спортсмены, по сравнению с западными, более трудолюбивые и целеустремленные.

— Потеряв пост президента Паралимпийского комитета, лишившись членства в исполкоме НОКа, вы не боялись за свое место в Союзе конькобежцев?

— Нет. Я всегда говорил: если возникнет необходимость, сам уйду тихо, не хлопая дверью. В сентябре у нас будут перевыборы, и я могу спокойно, без угрызений совести, оставить все мои общественные дела, вернее последнее, которое у меня осталось. Я не держусь за место, я никогда не получал зарплаты в Союзе конькобежцев, разве что деньги на бензин. Так что это в некотором роде мое хобби. Конечно, мне нравится эта работа. Если Паралимпийский комитет был для меня чем-то новым, я пришел туда в качестве чиновника, то здесь я знаю всех и все знают меня. Сегодня мои бывшие соперники стали коллегами по работе. Американец Гоубел возглавляет национальную конькобежную федерацию США, Хельт избран в технический комитет ИСУ. Мне интересно общаться с этими людьми. У меня была шикарная спортивная жизнь. Даже не потому, что я много раз выигрывал. Я объездил практически весь мир, видел прекрасные города, социальные системы, общался с выдающимися личностями. Какой человек у нас мог все это иметь?..

— А вы сами никогда не помышляли о том, чтобы уехать за границу, послужить стране, которая хорошо оценит ваше имя, знания и опыт?

— Почему-то не хотелось. Не знаю, патриотизм это или какое-то другое чувство, но я всегда отбрасывал подобные варианты. В мои последние два года в большом спорте, когда иностранцы уже знали, что я собираюсь заканчивать, поступало много предложений. Но я все отклонял. Не подумайте, что мне не нравится за границей — нравится и даже очень, но жить я там не хотел бы. В свое время я гордился тем, что представляю великую страну. Я и сейчас с любовью вспоминаю Советский Союз, и мне жаль, что его нет. Это не значит, что меня все устраивало в той системе. Помню, как неудобно и унизительно было при покупке мебели оперировать своим громким именем. Сегодня спортсмен, имея деньги, может сам купить все, что захочет, а деньги ему дают потому, что он их заработал. Но были в СССР и плюсы. Я чувствовал, что у меня за плечами огромная страна с конкретными целями и единым духом. Это, наверное, то, чего сейчас не хватает Беларуси.

Нет идеи, которая объединяла бы людей. Я прекрасно понимаю, почему Россия решила вернуть мелодию советского гимна. У меня мурашки по коже бегают, когда слышу его звуки. Для нашего поколения это память. С музыкой Александрова связаны наши успехи — в СССР была просто потрясающая система отбора. Как запустишь невод, невозможно не выловить чемпиона. У нас существовала сумасшедшая конкуренция, в сборную попадали лучшие из лучших, исключительные таланты! В каждом городе был каток, а сколько работало спортивных обществ! “Локомотив”, “Буревестник”, “Урожай”, “Спартак”… Конкуренция сумасшедшая, требования большие, задачи высокие!

Каждый вид спорта в Советском Союзе был одним из лучших в мире. А мы, концентрируя внимание на высшем звене, забыли о том, что один чемпион выкристаллизовывается из тысячи претендентов, из массовки. Мы хотим вложить деньги в конкретного человека и получить от него медаль — так не бывает! Обратные примеры говорят лишь об исключениях из правил, о фанатиках, готовых неистово пахать с утра до ночи, не получая за это денег, но альтруистов становится все меньше и меньше. Не потому, что люди не хотят работать, а потому, что им нужно на что-то жить. Мы поддерживаем престиж нации за счет индивидуумов, личностных качеств самоотверженных людей — героев. Но герои в большом количестве бывают только в кино, а для массового производства медалей нужны здоровая экономика и грамотно выстроенная, понятная всем система управления спортом. К сожалению, у нас нет ни того ни другого, и это главная слабость политики.