КОНЬКИ. ПОРТРЕТ. Анжелика Котюга: дорожка к вершине

Хотя, с одной стороны, их в принципе понять несложно. Ведь, по большому счету, первого серьезного успеха на “взрослом” льду Котюга добилась достаточно поздно — в 29-летнем возрасте, когда на первенстве Европы-99 в голландском Херенвене завершила “пятисотку” четвертой. А с другой… Ну нельзя же так не верить в человека. В свое время дошло до того, что весной 2001 года Анжелика и Игорь Владимирович решились на отчаянный и сенсационный шаг: пообещали вернуть затраченные на подготовку средства, если на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити Котюга не сумеет попасть в восьмерку. Результат известен: на Играх-2002 Анжелика стала пятой на полукилометровой дистанции, а за пару недель до главных стартов четырехлетия выиграла на чемпионате мира сразу две медали — золотую в длинном спринте и бронзовую по сумме спринтерского многоборья!

Отрадно, что и в сезоне-2002/03 спортсменка продолжила восхождение на конькобежный Эверест, завоевав, как уже сообщал “ПБ”, третье место в общем зачете Кубка мира на “тысяче” и бронзу берлинского первенства планеты на отдельных дистанциях на “пятисотке”. Выходит, немалочисленные отечественные Фомы неверующие, предрекавшие Котюге роль калифа на час, вновь попали пальцем в небо.

— Анжелика, сильно ли завершившийся сезон — послеолимпийский, как-никак — отличался в плане подготовки от своего предыдущего “собрата”?

— В принципе ничем. Мы проводили те же сборы, на тех же высотах, нагрузка была аналогичной, хотя в послеолимпийском сезоне все это традиционно сложнее переваривалось, и настроиться на работу получалось несколько тежелее, нежели в преддверии Солт-Лейк-Сити. Но ничего, пережили.

— А что было самым сложным: начинать сезон, продолжать его или заканчивать?

— Пожалуй, труднее всего дались первые официальные старты: каждую субботу и воскресенье приходилось заставлять себя терпеть, хотя ой как порой не хотелось… Но я понимала, что на соревнованиях обязана показывать быстрые секунды. Элементарные же нагрузки — силовая подготовка, тренировки на роликовых коньках и так далее — переносились по-божески, к ним я за проведенные в спорте годы привыкла.

— В начале конькобежного года вы получили травму — растяжение паховых колец. Такого рода повреждения характерны для представителей вашего вида спорта?

— К сожалению, нередки. Правда, область паха, внутреннюю поверхность бедра чаще травмируют мужчины. По причине того, что они сильнее женщин, мощнее бегут, стартуют. Возможно, здесь и зарыта собака: в то время я была физически хорошо готова, мы с Игорем находились в творческом поиске. Например, пробовали то новые коньки, то старые. И, видимо, чего-то недоучли: на одной из тренировок я резко взяла старт и получила травму…

— Вне беговой дорожки она тоже давала о себе знать?

— Да, при ходьбе почти постоянно испытываешь дискомфорт. А на льду… В коньках, и особенно в спринте, чрезвычайно важно качественно разогнаться на начальных 50-100 метрах дистанции, а с растяжением это сделать проблематично: каждое движение вызывает в мышцах серьезные болевые ощущения. Для лечения таких травм нужно время, а его, как вы понимаете, нет. Плюс необходимо меньше двигаться. Точнее, двигаться-то надо, но не ускоряться, не дергаться, не уходить резко со старта… Однако до чемпионата мира по спринтерскому многоборью я не имела такой шикарной возможности, поскольку соревнования проводились практически еженедельно. Затем в конькобежном календаре наступил месяц перерыва, во время которого не так много внимания уделяла стартовой прямой и тренировалась преимущественно в гладком беге на круг, два, три.

— До этапа Кубка мира в Херенвене у вас никак не получалось взойти на пьедестал почета. Это наверняка являлось дополнительной психологической нагрузкой, ведь в сезоне-2001/02 вы приучили болельщиков к медалям…

— Надо мной, как, очевидно, и над каждым спортсменом, довлело собственное “я”. Меня мучили угрызения совести, что из-за травмы не могу быстро бежать. Понимаете, хочу, но не могу! Было жутко обидно проигрывать “пятисотку”… На “тысяче” же растяжение меньше давало знать о себе, поэтому на протяжении всего сезона два круга я бежала нормально.

— Представляю, как вам было досадно видеть на чемпионате мира по спринтерскому многоборью, проходившем практически в родном Калгари, что фамилия Котюга значится в итоговых протоколах на четвертом, пятом, шестом местах…

— Еще накануне чемпионата мы с Игорем осознавали, что на первенстве планеты в Канаде будет крайне сложно зацепиться за медаль. И не только по причине травмы. В завершившемся сезоне сложилась тенденция, согласно которой на мировых форумах побеждали спортсменки, пропустившие несколько серьезных стартов. Скажем, Фризингер, завоевавшая три золота в Берлине на первенстве планеты на отдельных дистанциях, не приехала в Калгари, не участвовала на двух или трех этапах Кубка мира… Я не утверждаю, что так поступать правильно, более того — это опасно, да и год на год не приходится, однако факт налицо.

— Почему опасно?

— Чтобы показывать быстрые секунды, ты, как говорится, должен выйти на скорость, а каждый пропущенный старт несколько расхолаживает. Во всяком случае, меня. Нет, возможно, кому-то соревновательная пауза жизненно необходима, но я предпочитаю поступать наоборот, даже если что-то не выходит. Ведь отрицательный результат — тоже результат, из него нужно сделать соответствующие выводы и, сжав зубы, работать, дабы “минус” превратился в “плюс”.

— На пресс-конференции в НОКе, когда чествовали наших спортсменов, добившихся весомых успехов на международной арене в первом квартале 2003 года, вы сказали, что “тысяча” — любимая дистанция. Однако, помнится, в прошлом году таковой являлась “пятисотка”…

— После золота чемпионата мира-2002 дистанцию в два круга бегу, как правило, хорошо. На “тысяче” у меня получается расслабиться — это очень важно для конькобежца — и продемонстрировать все лучшее из собственного технического арсенала.

— Подождите, расслабиться или сосредоточиться?

— Я не обмолвилась. Видите ли, находясь в напряжении, победить на спринтерской дистанции невозможно. Недаром ведь говорят, что спринт — это большое расслабление… В том числе и психологическое. Мне, к сожалению, не всегда удается это сделать. Самый свежий пример: на берлинском чемпионате мира я должна была не реагировать на стартера, не думать о том, что могу завоевать медаль. И не исключено — золотую. Увы, сказать это проще, чем сделать, особенно когда тебе что-то светит…

— Кстати, потом не хотелось стартеру лицо отрихтовать?

— Во-первых, стартером была женщина, а во-вторых, судей можно заочно обсуждать, но с ними не принято спорить. Чревато потому что. Единственное, когда она стала тянуть время, откровенно передерживая нас с Ван Маньли на старте, я начала… улыбаться. Поскольку никак на ситуацию повлиять не могла, то стояла и смеялась.

— А если бы на той “пятисотке” вы финишировали не по внутренней дорожке, где центробежная сила буквально выносит конькобежца, а по внешней, глядишь, было бы проще?

— В последнее время мне нравится стартовать по большой дорожке, так как люблю работать сама с собой: бежать своим темпом, ни на кого не ориентируясь. Так у меня лучше получается. Возможно, Лемэй-Доун и Гарбрехт-Энфельдт, бежавшие первую “пятисотку” вместе, попались на этот же трюк. Затеяли собственные мелкие разборки “who is who” и поплатились. Они не бежали на результат, я же стремилась показать быстрые секунды. А вот когда стартовала с китаянкой, мы тоже устроили своеобразный “междусобойчик”…

— Похоже, на европейские этапы Кубка мира и берлинское первенство планеты вы ехали только за медалями…

— Мне страсть как хотелось хоть какую-нибудь медалечку завоевать в этом сезоне. Да и европейцам выступать в Старом Свете намного легче, чем в Америке или Азии. Европа, как ни банально прозвучит, — это наш дом. Кроме того, у меня умер отец, а подобные потрясения никогда не проходят бесследно…

— Примите наши искренние соболезнования. Когда это было?

— В феврале, я приезжала домой на похороны буквально на неделю. Несчастье заставило в очередной раз задуматься о смысле жизни: для чего мы пришли в этот мир, что покинем после себя… Мне очень хочется оставить след на земле, в том числе и в истории коньков. И я настроила себя на такую волну и буду бороться до конца…

— Вы заметили, что проще выступать в Европе, но готовиться к стартам все-таки предпочитаете в Америке…

— Точнее, в Канаде. Оптимальным вариантом было бы тренироваться в Солт-Лейк-Сити, где самый быстрый лед в мире, но жить там очень дорого. Как, к слову, и в Европе, особенно сейчас, когда курс евро капитально пошел вверх. В Калгари — дешевле, поскольку уровень жизни в Стране кленового листа все-таки ниже, нежели в США. Плюс канадцы на нас, европейцев, весьма похожи, и климат с белорусским не очень разнится.

— Проводя по полгода в Канаде, по дочери не скучаете? Или она постоянно живет с вами?

— Нет. Мы не имеем права отрывать ее от учебы, ведь образование — это очень важно. Другое дело, что мы, естественно, очень сильно по ней скучаем. Поэтому созваниваемся с Катей едва ли не каждый день и подолгу беседуем.

— Она требует от вас медалей, или для нее главное, чтобы мама с папой были здоровы?

— В общем-то, второе, но моим успехам искренне радуется. Когда завоевала бронзу чемпионата мира, позвонила: “Катя, как дела?” — “Нормально. А у тебя?” — “У меня тоже, медальку вот выиграла”. — “Мамуля, полторы тысячи поздравлений!”

— Она, видимо, еще и намекает, что маме пора начать бегать и полторы тысячи метров…

— Нет, не думаю. Эта фраза у нее вырвалась от радости, ведь Катя за меня сильно переживает.

— Дочь проявляет к конькобежному спорту интерес?

— Она хочет серьезно заниматься коньками, но, откровенно говоря, я пока против. Перво-наперво ей необходимо получить полноценное образование.

— Катя смотрит соревнования с вашим участием?

— И Олимпийские игры в Солт-Лейк-Сити, и те старты, которые показывают по телевидению. Между прочим, когда становлюсь четвертой, эмоции бьют порой у нее через край: она сильно расстраивается и даже иногда плачет. Приходится успокаивать: дескать, это спорт, и четвертое место тоже достойно уважения; конечно, не медаль, но тоже ничего…

— А что для вас более обидно: быть второй или четвертой?

До сей поры Игорь ПОГОРЕЛОВ почти не участвовал в разговоре, однако на мой вопрос отреагировал мгновенно:

— Одинаково ужасно.

А.К. — Это он так говорит. А я считаю, что все зависит от ситуации. Представляете, просыпаюсь однажды и говорю сама себе: “Как же ты могла проиграть в Берлине вторую “пятисотку”, ведь тебе реально светило второе или даже первое место?” Целое утро ходила и мучилась, а потом подумала: “Чего ты грешишь на судьбу, третье место — тоже здорово”.

— Тогда и я задам аналогичный вопрос: как вы могли на второй “пятисотке” финишировать лишь шестой?

А.К. — Хотите — верьте, хотите — нет, но я не рассчитывала, что на первой “пятисотке” у меня будет такое ошеломляющее время — 38,51. Правда, Игорь не устает повторять, что я готова показывать высокие секунды практически на каждом соревновании.

И.П. — Не знаю, на что она рассчитывала, однако за четыре дня до Берлина Анжела пробежала “пятисотку” в Херенвене за 38,45…

А.К. — Все так, но в Берлине и лед был хуже, и немки не хотели ударить в грязь лицом у себя дома: Гарбрехт-Энфельдт была очень сильна. Плюс Лемэй-Доун, Ван Маньли, японки Осуга и Шиня, другие звезды… Поэтому когда после первой “пятисотки” увидела собственный результат на табло, громко закричала от радости на весь стадион. Я в то мгновение была настолько довольна, что не задумывалась о второй “пятисотке”: главное, первую вытащила, а остальное — не важно. И, похоже, здорово напугала соперниц: вы не представляете, какой у всех был шок.

— Издали боевой клич индейского племени апачи?

А.К. — Вроде того. Ведь Гарбрехт-Энфельдт специально готовилась к этому чемпионату мира, и тут ее, в родном доме, обыгрывает какая-то Анжелика Котюга… Ну, я ноги в руки и быстрее утекать — восстанавливаться перед второй “пятисоткой”.

— В этом году появилась новая конькобежная дисциплина — 100 метров. Правда, я не помню, чтобы вы ее когда-нибудь бежали?

А.К. — Один раз — в Солт-Лейк-Сити. Однако, надо признать, у меня эта дистанция не получилась.

— Так ли она необходима?

А.К. — Не мне судить. Но мой взгляд, руководители Международного союза конькобежцев (ISU) ищут способы, как сделать наш вид спорта еще более популярным; как привлечь зрителей на трибуны и, соответственно, рекламодателей в коньки. Допустим, в Солт-Лейк-Сити мы выходили на старт “сотки” всего один раз, а в Инцеле ее пришлось бежать четырежды. Я считаю, что это достаточно сложная дисциплина. Вместе с тем опыт показал: на “пятисотке” спортсмены все равно пробегают начальную пятую часть дистанции быстрее, чем когда стартуют на “чистые сто”. Катриона Лемэй-Доун при установлении мирового рекорда на “пятисотке” пробежала “сотку” за 10,27, а, победив на дистанции 100 метров, показала лишь 10,4.

И вообще, ISU сейчас постоянно ищет что-то новое. Например, персьют у многоборцев. А на следующий год в их планы входит проведение эстафеты 4 по 400 метров. Думаю, свежеиспеченный вид конькобежной программы станет очень зрелищным, хотя и сумбура будет хватать, в частности, при смене дорожек.

И.П. — А мне кажется, путаницы не случится…

А. К. — Может, ты, Игорь, и прав. Однозначно, что эстафета будет интересна и зрелищна для поклонников нашего вида спорта… “Сотка” же — не конькобежный вид, больше легкоатлетический. Подобной точки зрения придерживаются многие специалисты. Ведь дистанцию 100 метров именно бегут: ножи втыкаются, вдалбливаются в лед. За ней, по-моему, не так любопытно наблюдать с трибуны, как за “пятисоткой”. Коньки — это все-таки скольжение, техника, а что интересного на “сотке”? Руки-ноги, руки-ноги, и все.

— Стоит ли изобретать колесо?

И.П. — Я предполагаю, зачем это нужно ISU. В коньках немало спортсменов, которые просто здорово бегут “сотку”. Следовательно, у них появляется обалденная возможность показать собственные спринтерские качества на этой дистанции. Прежде всего это касается азиатских конькобежцев — китайцев, японцев… Анжела права в том, что сто метров значительно ближе к легкой атлетике, нежели к конькам: скольжение здесь практически отсутствует — один сплошной бег. Однако этот вид конькобежной программы, когда с ним все свыкнутся, будет зрелищным. И Анжела привыкнет и побеждать станет на “сотке”. Пока у нее достаточно скептическое отношение к ста метрам еще и потому, что из-за травмы слабовато получался разгон: 10,54 на чемпионате мира, против 10,40 в прошлом году. Прикидываете разницу?

— И в завершение давайте несколько отвлечемся от коньков. Тем паче сезон закончился, самое время отдохнуть, расслабиться, ничего не делать…

А.К. — Сейчас преимущественно дома сижу. Мне очень нравятся мой диван, телевизор и кухня. Могу заняться вышивкой, люблю с Катей в компьютерные игры сражаться. Сейчас собаку завели китайской породы ши-тцу, ей тоже необходимо уделять внимание.

— Что за порода такая?

— Кани — очаровательная черно-волосатая маленькая собачка с очень добрым нравом. Она стала настоящей любимицей нашей семьи, а Катя вообще в ней души не чает. К слову, в XVII веке ши-тцу занимали особое место при дворе китайских императоров Манчу.

— Как в Канаде проводите досуг? Может, вы заядлая поклонница хоккея и ни одного домашнего матча “Калгари Флэймз” не пропускаете?

А.К. — По телевизору иногда смотрю, а на арену не хожу — больно билеты дорогие. Игорю же один раз довелось присутствовать: его друг пригласил. Муж был в восторге и говорил, что это великое шоу. Еще гольф смотрю, хотя ни разу в него не играла. Правда, у нас есть домашний мини-гольф, порой устраиваем состязания. Но больше люблю все-таки наблюдать за тем, как играют сильнейшие гольфисты мира. Тайгер Вудс, например.

— Во время отпуска не собираетесь куда-нибудь съездить? Кстати, какая страна вас больше всего манит?

А.К. — Пока никуда не поедем. Может быть, в конце мая — начале июня, когда у Кати начнутся каникулы. А какая страна привлекает?.. Куба. Наши друзья ездили, и у них остались самые приятные впечатления. Они рассказывали, что на острове Свободы 300 сортов мороженого! Правда, там чересчур жарко…

— Какую литературу вы предпочитаете?

А.К. — В последнее время преимущественно читала книги Бориса Акунина о похождениях Эраста Фандорина. Вы знаете, мне понравилось. Не сам Фандорин как герой произведения, а то, как автор описывает быт царской семьи, их этикет. Как они общались, где учились. Исторический уклон произведений.

— Выходит, вы неравнодушны к прошлому. А как относитесь к тому, что сегодня нередко “забывают” отдельные страницы истории? В частности, в Минске, поговаривают, будет памятник советскому полководцу Жукову, в то время как в столице нет скульптур наших великих соотечественников: Костюшко, Калиновского, Скорины…

А.К. — Считаю, монументы нужно возводить за деяния человека, предварительно взвесив все “за” и “против”. И коль выяснится, что человек достоин памятника, то почему бы и не увековечить его образ в металле или граните.

— А не странно ли, что главную площадь Беларуси до сих пор “украшает” скульптура Ленина — человека, одним росчерком пера подписавшего Брестский мир, “благодаря” которому наша страна на 21 год оказалась разделенной на две части?

А.К. — Я как-то спокойно отношусь к монументу Ленина. У каждого поколения должна присутствовать своя мораль, и в отношении памятников тоже. По-моему, гранитный Ленин никому особенно не мешает: поставили — и пускай себе.

— Но не на площади же Независимости…

А.К. — Я высказала свою точку зрения. Знаете, в этом году я впервые побывала в Китае, там тоже хватает всякого разного, и “Ленин” свой присутствует. Однако это не препятствует китайцам стремительно прогрессировать экономически, повышать собственный уровень жизни. Так что пусть памятник Ленину и у нас стоит, не думаю, что он вредит нашему развитию.

— Интересно было бы узнать вашу точку зрения на интеграционные процессы между Беларусью и Россией? Вы желаете объединения наших стран в одно государство и возможного создания общих команд?

А.К. — Я хочу, чтобы Беларусь была суверенным государством. У нас есть все предпосылки для нормального, самостоятельного развития, хотя экономика достаточно слаба. Это что касается политических моментов. А по поводу спорта… Считаю, объединение Беларуси и России в одну команду — коль такое случится, разумеется, — нанесет сильнейший удар по отечественному спорту.

И.П. — Если Беларусь и Россия останутся суверенными державами, это будет оптимальным вариантом для обеих стран. Вспомните времена “великого и могучего”. Спортсмен из союзной республики, чтобы попасть в сборную СССР, должен был на порядок-два превосходить россиянина, как, например, Игорь Железовский. Уверен, Беларуси пора создавать собственную конькобежную школу, опираться на доморощенных спортсменов. Благо опыт подготовки атлетов мирового уровня имеется: Матусевич, Железовский, Котюга. А если в Беларуси построят крытый каток, то наши конькобежцы ни в чем не будут уступать россиянам на международной арене. Тот же Маковецкий, который, по большому счету, всего два года тренируется в нормальных условиях, может стать вторым Железовским. Или Хатылев. Или Радкевич — Котюгой. А вот если мы все опять соберем, извините, “в кучу”, то наверняка разрушим возводимый фундамент отечественного конькобежного спорта.

Короче говоря, я не против Союза Беларуси и России, однако он должен представлять собой объединение абсолютно равноправных и независимых государств. Наподобие Евросоюза. Только тогда, повторюсь, обе страны получат серьезные дивиденды.