ЛЫЖНЫЕ ГОНКИ. КАНДИДАТ. Превозмогая шок

У каждого вида свои цели и проблемы, но труднее всего придется в будущем олимпийском сезоне тем их представителям, кто, по сути, в одиночку бьется за честь страны. И один из них — Сергей ДОЛИДОВИЧ, который хоть и не добрался нынешней зимой до пьедестала, но запомнился выходом на пик формы в самый нужный момент. В декабре он был в массовом старте этапа Кубка мира в Рамзау четвертым, обставив на финише короля биатлона Бьерндалена, и этим приостановил на время досужие разговоры о своей бесперспективности. Позднее на чемпионате мира Сергей, заняв шестое место в дуатлоне, установил высшее достижение в мужских лыжных гонках в новейшей истории Беларуси.

— Сергей, чем запомнилось твое лучшее выступление на мировых форумах?

— Первое, что приходит на ум, — великолепной работой лыж на “классике”. По моим субъективным оценкам, моя пара была лучшей. (Точно так же мне казалось, что и в Рамзау лыжи работали просто изумительно, так как ликвидировал отставания от соперников без особых усилий.) На “коньке”, конечно, лыжи скользили уже не так.

— Почему такая разница?

— Надо ведь не только попасть в парафин и порошок, но и угадать с самими лыжами! Конечно, катили они хорошо, однако для выигрыша медали надо, чтобы работали лучше, чем у остальных, или хотя бы на уровне.

— Сколько у тебя лыж?

— Коньковых и классических по четыре пары. Естественно, в процессе сезона меняю у фирмачей, продаю, покупаю — то есть ищу лучшие. Бывает, сразу чувствуешь: от лыж надо избавиться. А порой случается, что пара, изумительно отработав на одном старте, больше нигде не ехала. К примеру, на рождественском марафоне в Москве я выступал на лыжах, с которыми был в Рамзау четвертым. На сей раз они так “встали”, что даже дистанцию не закончил. Вернулся, в сторону их отставил и больше не доставал. Вероятно, от современных средств обработки поверхности портятся уже после нескольких гонок.

— Фирма “Фишер” понимает твои проблемы? Не встречаешь трудностей с заменой?

— Нет. Фирмачи хорошо ко мне относятся, особенно после этого удачного сезона. Да и сразу после этапа в Рамзау это проявилось…

Как-то вышло, что у меня стали лучше всего получаться масстарты. То ли мы готовимся именно к ним, то ли специализация у меня оформилась такая, не знаю. Но действительно легче, когда тянешься за кем-нибудь. Мне и эстафеты раньше удавались, я всегда первый этап бегал. В очной борьбе все складывается иногда совсем по-другому.

— Но попробуй-ка выберись из дальних рядов…

— В принципе, когда гонка длинная, трасса широкая, лыжи катят, состояние нормальное, это у меня не вызывает сложностей. Там подработал, здесь два раза толкнулся, хоп-хоп и берешь по пять-шесть человек сразу.

— Но рассказывали, что тебя соперники как-то даже придерживали…

— До сих пор не пойму, с чем это было связано. В массовом старте Рамзау мы уже ехали на финиш, и, возможно, Ангереру не понравилось, что я его на торчке обошел. Тут же на спуске немец меня придержал за палку и почти остановил. Я был в шоке, ошарашен и ничего ему не сказал, даже пары крепких слов. Обычно если палка мешает, то ею подталкивают соперника вперед, но никак не тормозят его движение!

Очень жесткая борьба идет и в дуатлоне, особенно за выбор позиции сразу после старта. Это на последнем этапе Кубка мира, где был двадцатым, я действовал уже просто внаглую, прыгал прямо по лыжам, ни на кого не смотрел. А до этого, включая и свои самые удачные выступления, пропускал соперников вперед: ну ладно, идите, подумаешь, один-два человека, время есть, километры еще впереди. Однако залезть надо было всем. Правда, исподтишка чтоб мешали, как у велосипедистов, когда они на команду работают, такого не видел. У нас, конечно, тоже команда, но каждый сам за себя, никто никому свою стартовую позицию не уступит и тянуть не будет.

Пихаются, лезут туда, куда человек и пройти-то не может. Так на чемпионате мира Эстил при проходе через стадион мне на палку наехал и вырвал ее. Вот там-то я сказал сопернику все, что о нем думал. Норвежец, конечно, понял, переводчик не понадобился, и в сторону отвернулся…

— И сколько тебе пришлось без палки ехать?

— Метров триста. Пытался просить, но не давали, а наших рядом не было. Я ехал сбоку от толпы, показывал пустую руку, но люди отворачивались. Так прокатил мимо первой группы, почти миновал вторую. И уже в конце ее эстонец дал мне палку, точнее, я ее выпросил. Ему уже деваться было некуда, начался подъем, и я уже почти остановился… Впрочем, сверху уже бежал с палкой смазчик Юлии Чепаловой.

— Значит, россиянам ты не чужой?

— Безусловно, если бы на стадионе находился кто из славян, проблем не было бы… Палку мне эстонец дал в принципе по росту, менять ее по ходу не пришлось, хотя Листопад стоял уже через два километра…

Конечно, триста метров без палки — нагрузка на ноги большая, тем более что это случилось в конце дистанции. Думаю, поэтому меня на финишный рывок и не хватило, прибежал шестым.

Наверное, я был не готов и психологически к такой ситуации. Обычно ожидаешь передряги сразу со старта, пока мясорубка идет: с лыжни сходят, палки ломают. И к этому готовишься. А тут мы раскатились, идем расслабленно, нас осталось-то восемь-десять человек в группе… Секунд 10-15 у меня был шок. Начались метания в поисках палки. Я растерялся… Теперь у меня уже есть опыт, и даже когда будут ехать только пять человек, надо быть готовым ко всему.

Хотя как можно было быть готовым к дисквалификации товарища по команде? Это случилось как раз накануне описываемого старта. Мы уже собрались на гонку, номера надели, а тут вдруг принесли официальную бумагу, извещающую о наказании Дениса Воробьева за хранение допинга (“ПБ” писал об этом в N 21 от 22 февраля 2005 г.). Чиновники из международной федерации после обнаружения запрещенного препарата подождали два месяца, позволили белорусу пробежать на чемпионате мира первую гонку. Они провели разбирательство, на котором Воробьев сказал, что ничего не знает, и даже допустили спортсмена к жеребьевке на следующую гонку… Не скажу, что это было сделано специально, чтобы нас ошеломить, но осадок происшествие оставило у всех. То есть все наложило свои отпечатки: потерянная палка и ее поиски, шокирующая бумага перед стартом. Все наслоилось. А ведь по ходу гонки хватает и других заморочек…

Да и вообще я удивляюсь, как мы с иностранцами боремся — у них столько в спорт вкладывается. У каждой сборной минимум восемь человек катают лыжи, пробуют смазку и парафины. А у норвежцев и того больше. Сервисмены выходят на разные участки трассы, на соревновательной скорости проверяют каждую пару и сообщают по рации: едут — не едут. А у нас при нашей бедности иногда лыжи лучше, чем у других, работают!

— А сколько человек в белорусской команде заняты лыжами?

— Обычно двое — Иван Викторович Листопад и Юрий Федорович Абросимов. На чемпионат мира, повезло, взяли еще и Вадика Стрельцова, уже было чуть легче. Три специалиста и мажут, и парафинят, и лыжи пробуют. Рассказать про их распорядок дня на “мире”? Ужинают, едут на стадион, часа два там работают. Надо почистить все лыжи — на человека выходит минимум по пять-шесть пар. Затем залить хорошим парафином и оставить на ночь. В шесть утра опять к лыжам: снять парафин, положить порошок, дать отстояться. Потом аналогичные действия с мазью, а затем опробовать на лыжне. Они не приседают ни на минуту! У нас в домике даже скамеек не было, тренеры все на ногах. Надо было их видеть после того, как мазь попробуют. Придут, разденутся до маек, пот градом, а вытереть его некогда — до старта всего ничего. Подготовив лыжи, отправляются на трассу — нас корректировать, поить, если надо. А потом все по новой. Да еще утром и вечером на судейскую сходить. И так каждый день… Это вызывает уважение. Тем более что иногда наши лыжи лучшие!

— Но ведь соревнования часто проводятся в одних и тех же местах и в те же сроки. Разве не существует своеобразного банка данных?

— Да, у меня есть средние варианты, которые будут работать всегда. Но и ехать лыжи тогда будут тоже средненько!.. Вот россияне недавно придумали чудную штуку: чтобы крупно не ошибиться, одну часть лыжи покрывают одним порошком, вторую — другим, какой-нибудь из них да заработает!

— Давай-ка от лыжных тонкостей перейдем к тактическим издержкам. К примеру, чтобы стать третьим в Рамзау, в соперничестве с лидером Кубка мира не хватило скорости в заключительном рывке?

— И наглости. Тайхманн был просто понаглее, он за четыреста метров до финиша полез, подрезал меня на повороте, оттеснив на большой радиус, в свежий снег. Мне пришлось уступить, уйти в сторону, чтобы не сломаться, не упасть. Мы ехали с ним пятым-шестым, я и не подозревал, что будем бороться за призы. Но вот обогнали кого-то, по-моему, Бьерндалена, Дементьева. И стали разыгрывать бронзу…

Когда есть опыт, когда выигрываешь три-четыре этапа Кубка мира подряд, становишься увереннее и наглее. А если, подобно мне, то финишируешь тридцатым, то вдруг едешь пятым, тогда думаешь: “О, это уже выше крыши!” А тот идет шестым и думает: “А чего это я только шестой? Я же самый сильный, вперед!..”

Это все психология. Не думаю, что Тайхманн был сильнее меня в тот день. Да и другие призеры, Виттоз и Седергрен, тоже. Все шесть человек были в тот момент одинаковы по силам. Просто кто-то наглый, а кто-то растерялся… Вот Тайхманн меня подрезал, я ему уступил. А если бы нет? Может, был бы вторым или даже первым.

— Что же ты такой вежливый?

— А вот такой! Вроде разогнался, вроде чуть-чуть впереди, вроде он не должен влезать. Но он — бум! — вклинивается и выбивает меня. Если бы не это, кто знает, как бы развернулась борьба на финише.

— А зачем на чемпионате мира и в дуатлоне, и в марафоне ты часто мелькал впереди?

— Тактика такая была. Когда вперед каравана выходил, знал, что иду своим темпом и “паровоз” не тяну. Причем отмечу, что на “полтиннике” выскакивал за счет классного скольжения лыж на спусках. Но опять-таки не лез на рожон, да и сил для этого не было: не восстановился перед гонкой, состояние было неважнецким.

— Наелся накануне в спринтерской эстафете? А зачем вообще ее побежал?

— Между дуатлоном и “полтинником” перерыв получался в неделю. Естественно, этого много. Надо было делать скоростную работу, и решили приурочить ее к эстафете. И сдуру с Лазуткиным попали в финал! Обыграли сильных эстонцев, швейцарцев, которые шли по рейтингу в этой дисциплине призерами. Мы же были там явными аутсайдерами.

— Тем паче что ты числишься в завзятых марафонцах…

— Дело в другом: в спринтерской эстафете идет повторная работа — серия ускорений, к чему я как раз и склонен. Но в финале нам надо было просто не стартовать! Однако думали: а вдруг поборемся за восьмерку, шестерку? Чем черт не шутит…

Если бы в принципе Шурик неплохо бежал, то я боролся бы с россиянином и шведом на одной ноге. Но на второй забег Лазуткина не хватило.

А мне недоставало времени восстановиться до гонки на 50 километров. Функционально был готов просто идеально, чувствовал себя лучше, чем на дуатлоне, но на 25-м километре начало сводить мышцы. Они буквально подседали во время взрывной работы. Думал, не дойду до конца. Свело всего: грудь, руки, бедра. Чуть добрался потом до комнаты. Когда на последнем подъеме соперники начали дергаться, я решил: все, тут и останусь! Пошел спокойнее. Приехал в двадцатке… Вот так аукнулся незапланированный старт.

— А какую программу собираешься бежать на Олимпиаде?

— Дуатлон и 50 километров точно. Между ними будет двухнедельный перерыв, поэтому предполагаю выступить и в индивидуальном спринте. Больше нет смысла где-то участвовать.

Для меня сейчас главное спланировать, чем заполнить эту дырку между двумя основными стартами. Никогда не было такого длинного промежутка времени, практически ничем незанятого. А на Играх, знаешь, как психологически тяжело. Все Олимпиады проходили так сумбурно! Если на первую гонку запала еще хватало, то потом… То ли подхлестывать себя надо, то ли еще что. Очень тяжело концентрироваться, когда все вокруг ходят в этом муравейнике, где в столовой — двести человек, постоянный гвалт… И не уедешь никуда…

— Скажи, а насколько меняется направление твоих тренировок год от года?

— В прошлом сезоне, к примеру, добавили в первом месяце силовой работы, но я убежден, что не нужно изобретать велосипед. Начинать глобальные эксперименты — “быстрее, выше, сильнее”, как раньше говорили, — не надо. Все зависит от того, как сложится подготовка в первые месяцы. Вот в прошлом году я ни разу не болел, оттренировались по плану. Если и в этом подготовительном цикле все пройдет так же хотя бы на девяносто процентов, то, думаю, будет и такой же результат.

— Намеренно планируешь в декабре первый пик формы?

— Да, нам приходится это делать, потому как постоянно слышатся пересуды, мол, уже отбегал свое, старый, лучшие результаты позади, пусть даст дорогу другим.

— Да вроде некому…

— И в чем проблема? Обыграйте! Но самое, что убивает: никто ж не говорит, что должен закончить карьеру Бьерндален, а ведь он всего на год меня моложе!..

Вот и получается, если на первом этапе Кубка мира плохо пробежишь, начнутся разговоры… В том году был в декабре шестым. Сказали, что масстарт легко бегать, там катят все вместе… В нынешнем сезоне стал четвертым, чтобы опять доказать пессимистам. Я постоянно вхожу в число элитных спортсменов, но это у нас дома не произносится, никто не скажет, что да, Долидович — сильный гонщик.

Но нельзя разные виды спорта стричь под одну гребенку. К примеру, в борьбе каждый год новые чемпионы мира, а у нас они практически не меняются, они всегда тут, на виду. Неправильно сравнивать десятые места на Олимпиаде лыжника и штангиста. У тех в категории человек по двадцать всего… Но мы были вынуждены доказывать пессимистам, потому что пока я не пробежал хорошо, тренеру приходилось писать объяснительные. Это был вынужденный шаг.

В нынешнем году будет иначе. Четыре декабрьских этапа Кубка мира пройдут в Америке и Канаде. Мы туда точно не поедем, нет смысла. Думаю, не все команды наберут денег на заокеанский вояж. Многие, как и мы, отправятся на соревнования европейского Кубка, где конкуренция также будет неплохая. Новый год справим в Чехии. Там пробежим, а потом посмотрим: какие-то этапы пропустим. Это когда я помоложе был, порезвее, то мог бегать на чемпионате мира за восемь дней пять стартов и в последнем из них показать свой лучший результат. А сейчас оптимальны три ответственных старта в месяц…

— Ты, помню, что-то говорил о возможном забвении красивой техники передвижения…

— Конечно. Посмотри на “классическую” технику у немцев: как у нас говорят, это третий класс, вторая четверть. Но гнут свою линию, и все. Спины прогнуты, руки крючком, но бегут! Да у нас раньше таких — как бы ты ни бежал — в сборную СССР не брали: эстетики нет. Но сейчас иные веяния: быстрое отталкивание и очень быстрый толчок без всяких там подседаний. И это весьма эффективно. Да, вроде немцы корявенькие, но они — взрывные. Посмотри, в эстафете с ними сильная по составу и красивая по технике команда Италии сейчас ничего поделать не может. И наши красиво ходят, на тренировках просто здорово получается, а на соревнованиях выходит медленно — не справляются со скоростью.

Но вот, напротив, возьми норвежцев — им равных в классическом ходе нет. Но у них же там круглый год снег лежит. А скажи, как мне “классику” готовить в Беларуси? Летом — да, могу на роллерах кататься. А зимой? Чтобы лыжню прорезать, снежной “подушки” не хватает. Поэтому очень часто проигрываю за счет технических недочетов. Спасибо Косте Калиновскому, инструктору трассы на проспекте Машерова. Трасса этой зимой была просто идеальной! Я и в Раубичи-то выехал лишь один раз за зиму!

Надо учитывать, что сейчас в Европе частенько искусственный снег лежит. А он очень быстрый. Кажется, и здоровье есть, а ногами не успеваешь толкаться, потому что тренировался до этого на медленном снегу…

Чуть-чуть в подготовке недобрал, что-то упустил, и все, можешь отдыхать, потому как на этап Кубка мира приезжает человек тридцать равных по силам.

— Тебе удалось закрепиться в так называемой “красной” группе. Что это дает?

— Компенсация за переезды на этапы Кубка мира. У нас, по-моему, только Лена Сенкевич когда-то попадала в тридцатку по рейтингу.

— И Светлана Нагейкина.

— Ее я не считаю — она не наша. Это то же самое, что Бьерндалена привезти в Беларусь и говорить потом: это наш спортсмен выиграл Кубок мира! Может, привозных кто и воспринимает как белорусов, но я — никогда.

— А ты вообще предвидел, что появившаяся здесь большая группа “перелетных птиц” отправится восвояси так быстро?

— В принципе все так и считали. Но кому-то их присутствие было выгодным. “Перелетные птицы” обитали у нас, пока имели в Беларуси хорошую зарплату. Что показали Зятиковы? Ничего. Но два года получали по тысяче долларов в месяц. Вот сколько бегаю, показываю какие-то результаты, я не могу и приблизиться к этой сумме. Да, у девчонок было шестое место на Олимпиаде в эстафете. Но поставьте меня в хорошую эстафету! К русским, например. Или к эстонцам — им как раз не хватает четвертого участника…

А Зятиковых подвел их чересчур амбициозный тренер, который думал, что без его воспитанниц белоруски ничего из себя не представляют. Но команда на чемпионате мира справилась, стыдно за нее не было.

— Какие изменения наметились с приходом нового руководителя федерации Василия Горбачева?

— Стала нормальная, рабочая, спокойная обстановка. Поставленные вопросы решаются сразу. Ситуация изменилась к лучшему…

— В твоей личной жизни тоже перемены — прибавление семейства. Легко ли это далось в разгар-то сезона?

— Я человек семейный, семьей живу. Мне в радость хлопоты. Тем более что уже замечено, как кто у меня рождается, начинаю быстро бегать. Олька появилась — и я зимой 2001-го выиграл этап Кубка мира. Родилась нынче в декабре Даша — я на чемпионате планеты почти на пьедестал попал.

— Это стало лучшим достижением мужских лыжных гонок в новейшей истории…

— Знаешь, что изменилось еще? Вот выдают нам уже несколько лет зеленые комбинезоны. Вначале нос воротили: мы же сразу заметными в толпе стали! А теперь, когда выступаю хорошо, мне даже приятно, что я в ярком комбинезоне, на меня обращают внимание… Меняется психология. Стал чувствовать себя комфортно, и мне не стыдно пронести эту надпись “Беларусь”. Вот стоял я на награждении на чемпионате мира, и единственное было обидно, что когда флаги поднимали, нашего там не было…