ЧМ-2013. Новый мир. Виталий Белинский: круто!

Так, год назад в Хельсинки приятным откровением стала зрелая игра Граборенко и Черноока. Нынче в Стокгольме бальзамом на болельщицкие души были молодняк изначально четвертого звена и 23-летний вратарь Виталий БЕЛИНСКИЙ, с которым пересекся накануне отъезда национальной дружины из столицы Швеции на родину.

— Давай без обиняков: при всех безрадостных результатах сборной ты — один из немногих в ее составе, кто может признать чемпионат мира удавшимся и ехать на родину с гордо поднятой головой.
— Ничего себе дилеммка… Нет, все-таки общекомандная неудача способна заглушить удовлетворение от личных достижений. Да и какие там достижения-то? Радоваться особо нечему.

— Тогда спрошу иначе: какие самый радостный и самый печальный твои дни с 1 по 14 мая, когда команда была в Стокгольме?
— Ну, с первым все понятно — 3 мая. Все-таки дебют на “мире”, первая игра за сборную, сразу против чехов. Масса эмоций, впечатлений, в основном положительных. Печальный в принципе тоже явный — матч против норвежцев. После игры — полнейшие опустошение и прострация. Не только у меня, но и вообще в нашей раздевалке. Наверное, лучшее слово, которым это можно выразить, — шок.

— То есть вы всерьез рассчитывали пробиться в плей-офф наполовину обновленным составом?
— Почему нет? Настрой был сумасшедшим, все готовились. А здесь бац… И все как-то сразу потухли.

— Точно, в игре с датчанами это было заметно. Особенно в начале.
— Со стороны, как говорится, виднее. Хотя в раздевалке все старались постоянно поддерживать хорошую атмосферу, мы были одним кулаком. Наверное, при этих словах кто-то криво улыбнется. Но говорю так, как чувствовал. Когда что-то не получалось, пытались преодолеть это вместе.

— Можешь себя уже назвать матерым сборником?
— С чего бы?

— Ладно, чуть смягчим: не матерым, а состоявшимся?
— И даже так громко сказано. Ну да, теперь вроде как имею право говорить, что и я сыграл на “мире”. Опыт какой-то приобрел, безусловно. Но до состоявшегося и матерого еще пыхтеть и пыхтеть. Впереди новый хоккейный год, новые игры, в которых буду заново доказывать, что имею право на следующий вызов.

— И где?
— Как где? В “Юности”. У меня же действующий контракт.

— Скучно не будет?
— В клубе точно не соскучишься. Но если речь о возвращении в экстралигу из ВХЛ, наверное, немного будет. У нас ведь зарубы ведут в основном четыре-пять команд. А в российской лиге они в каждой, проходных игр не было вообще. Аутсайдер вполне мог зацепить фаворита. Каждая игра — от ножа. Мотивация, концентрация постоянные. За счет таких матчей хоккеисты и растут.

— Отсюда логичный вопрос: не боишься в условиях родной теплицы регрессировать?
— Если честно, есть такие опасения. Но что поделать, будем стараться удержать планку. Тем более не скажешь, что я какой-то там выдающийся вратарь на уровне национального чемпионата.

— А кто выдающийся?
— Да вот Швед (Мильчаков. — “ПБ”.) тот же. Посмотрите его феноменальную статистику за последние сезоны.

— Сборная, братство, единство — все понятно, и, надеюсь, все это есть. Но может показаться, что этот “мир” — хорошая почва для взаимной ревности.
— Пусть не кажется, у нас все нормально. После Дании, где ему пришлось несладко, поддержал. Сейчас перед Швейцарией он меня напутствовал. Не нужно приписывать хоккею интриги. Это в первую очередь все-таки только игра.

— После матча с Канадой Дима признал, что самая обидная шайба, по крайней мере в том матче, — заброшенная ему Жиру из-за ворот. Ты свою аналогичную назовешь?
— Да каждая! Что-то не припоминаю откровенно неберущихся. Вот от швейцарцев вторую пустил над щитком. Не успел среагировать, что ли…

— Частично тебя оправдывает попадание в дальний угол. Это ж ближний — святая святых, все голы в него принято считать “вратарскими”.
— Какая разница? Мы же только-только забросили ответную шайбу, команда боролась, зажглась, задвигалась, зажила. И тогда уже неважно, в какой угол ты пропустил вторую и как. Он тоже не был неберущимся.

— Заметил, что в одной из рекламных пауз игры со швейцарцами к тебе у бортика подошел тренер вратарей сборной Алексей Щебланов, что-то сказал. Что, если не цеховой секрет?
— Сейчас припомню… Да вроде ничего особенного. Подбодрил просто, мол, все нормально, продолжай работать так же. Что я, собственно говоря, и планировал делать.

— Наверное, самый популярный сейчас для нединамовских сборников вопрос: “А что, если “Динамо”?
— Ха, а что, ходят слухи? До меня пока и они не особо доходили. Так что стараюсь об этом не думать. А если подумать — конечно, кто бы не хотел поиграть на КХЛовском уровне во флагмане белорусского хоккея.

— Вижу саркастическую улыбку на губах.
— Нет, я серьезно. Ведь именно эта команда, а не какая другая, представляет страну в КХЛ. Так что заиграть в ней — мечта многих.

— Это если заиграть, а не оказаться “галочным” третьим вратарем или в лучшем случае “вечно вторым”.
— Да понятно… Но чтобы чего-то достигнуть, нужно что-то попробовать, верно? Дадут попробовать — все будет зависеть от меня. Будем пробиваться.

— Интересно, что из группы заявивших о себе в Стокгольме наших сборников двух объединяет общий признак.
— Ха, это про наш с Андрющенко рост, что ли? Ну Слава берет другим — настырностью, агрессивностью.

— А Виталий?
— А кто ж меня знает… Выхожу и просто играю. Ничего особенного.

— Даже когда на тебя Амбюль выкатывается “один в ноль”?
— Ха, а это был Амбюль? Ну спасибо, хоть фамилию узнал. А то в процессе как-то все равно, кто это и что у него на груди и спине. Соперник и соперник, нужно брать. Не страшнее кого-нибудь из нашей экстралиги.

— Неужто настолько не страшнее? Андрющенко вот признал, что заметил в ходе чемпионата мира много полезных деталей, что и как делают мастера. Ты за коллегами из других сборных что-нибудь подметил?
— Да за вратарями-то постоянно следишь, даже дома по телевизору. Так что здесь больше смотрел не за тем, что делают они, а как отрабатывают полевые.

— Много нового?
— Принципиально нет. Но сложно не заметить, насколько здесь все делается быстрее. Чуть вошли в зону — сразу бросок. Мощный, с любой позиции. Соответственно и у вратаря времени на расслабуху нет. Неправильно выбрал позицию, принял не ту стойку — все, пиши пропало, вынимай. Это у нас соперники могут еще помусолить ее в твоей зоне, а здесь времени на исправление никто не дает.

— Это больше напрягает или подхлестывает азарт?
— Первое время с непривычки напрягает, конечно. Но потом становится все больше интересно, если не сказать круто. Ты постоянно в тонусе.

— Скажи честно: скорее хотел или скорее боялся влететь под канадскую “крутизну”?
— Бояться-то точно не боялся, но волнение, врать не стану, присутствовало. Это нормально. А вот если начинаешь бояться соперника, значит, выбрал не тот вид спорта. Но с канадцами все равно разминулся.

— Будем надеяться — пока. Можешь назвать этот сезон одним из самых успешных в карьере?
— Нет, с чего бы? Ни одна из моих команд ничего заметного не выиграла, откуда успешность-то?

— Ну, например, “оттуда”, что еще осенью ты не числился даже в расширенном списке кандидатов в сборную. А через полгода оказался в ее воротах на “мире” и, так сказать, вполне себе не обмишурился.
— Ха, а просто “не обмишуриться” — это уже достижение? Ну а то, что попал в списки сборной, не будучи в них… Не знаю, просто делал то, что умею. Ну вот заметили — здорово, приятно. Хотя опять же это в прошлом году. Впереди новый, нужно будет повторять путь заново.

— Маску наконец разукрасишь для пущей запоминаемости?
— Хотелось бы верить. Вот вернусь в Минск, соберемся опять с Саней Бородулей, подумаем… Четвертый год подряд, что ли. Эскизы заново набросаем.

— Что-то на стокгольмскую тему в твоем будет?
— Здесь как раз точно было не до мыслей о разукрашивании маски.