ПРЯМАЯ РЕЧЬ. Между нами, мужчинами.Ответ министру информации Владимиру Русакевичу

Тем не менее с трибуны мне как главному редактору “Прессбола”, представителей которого на коллегию не приглашали, адресовались нелицеприятные высказывания, которые в приличной компании можно отнести к оскорблениям. Вот фрагмент Вашего, Владимир Васильевич, выступления, который в виде диктофонной записи мне передали коллеги:

— Я не останавливаюсь на деятельности негосударственных средств массовой информации, но одно скажу, что вести себя так, как ведет редактор газеты “Прессбол” — ну просто не по-мужски, недопустимо. Какая-то жажда дешевых, я не скажу — сенсаций, а… Помню, как травили покойного Рыженкова, сейчас начали травить другого. Пришел ко мне в кабинет, просил, ну Владимир Васильевич, ну прошу прощения, я сделал нарушение, ну не принимайте никаких мер, я понял все. Вышел из кабинета и подает в суд. Хоть бы извинился после того, как суд его отправил уже на основании закона…

Воспроизведем факты. 5 января, на следующий день после решения суда Центрального района Минска по иску министра финансов Николая Корбута к “Прессболу”, Министерство информации вынесло газете второе за год предупреждение по 5-й, “расстрельной”, статье. Нам инкриминировалось опубликование в номере от 21 декабря 2004 года “материала судебного дела без письменного разрешения судьи”, а именно искового заявления Корбута. 19 января “Прессбол” оспорил предупреждение в Высшем хозяйственном суде, который 16 февраля оставил предупреждение в силе. В соответствии с Законом о печати Мининформации может применить санкции к газете, в частности приостановить ее выпуск на три месяца.

Это общеизвестно. Теперь, Владимир Васильевич, вспомним то, что произошло между нами. Вы сами вынесли интерпретацию нашей встречи на широкую трибуну, при этом не пригласив в аудиторию меня. Я не имел возможности пояснить Вашу речь. По сути, обсуждение и обвинение меня в поведении, не достойном мужчины, велись за моей спиной, когда я не мог ответить. Точно так же сегодня ничего не может возразить ни Вам, ни мне ныне покойный первый министр спорта и президент НОКа Владимир Рыженков, светлой памятью которого, увы, иногда спекулируют. Я не хочу этим заниматься, поэтому эволюцию наших отношений с Владимиром Николаевичем оставлю при себе. Однако мне не остается ничего иного, кроме как вступить в дискуссию с Вами, Владимир Васильевич, и ответить Вам так же публично, как выступили в мой адрес Вы.

Во-первых, Владимир Васильевич, для меня явилось откровением, что Вы, государственный деятель и просто достойный мужчина, расценили мое обращение в суд как немужское поведение. Вы бы предпочли, чтобы я оспаривал вынесенное газете опасное предупреждение путем митингов, сплетен, подметных писем, надписей на заборе или граффити в подземном переходе напротив вашего министерства? Или мы о чем-то уговаривались? Может, я обещал Вам не бороться за существование вверенной мне газеты? Извините, что-то этого не припомню. Ведь ни Вас, ни других представителей Министерства информации мы нигде не оговаривали, не шельмовали. Более того, если честно, в хозяйственный суд по аналогии с другими судами в этой истории шел не за результатом, а для очистки совести, из чувства долга перед газетой.

Во-вторых, Владимир Васильевич, должен признаться: я ни о чем и никогда Вас не просил, кроме, собственно, встречи. Действительно, сразу после вынесенного Министерством печати второго предупреждения газета оказалась на грани закрытия. Поэтому я, как главный редактор, озабоченный судьбой издания, искал аудиенции с Вами и нашел ее, за что благодарен мужчинам, которые этому способствовали, в том числе и Вам. В самом начале аудиенции, состоявшейся вскоре после 5 января, я поблагодарил Вас за прием, за то, что отважились меня выслушать, но не более того. При этом давайте вспомним: я ничего не просил, тем более — прощения! Хотя бы потому, что ничем ни лично Вас, ни вверенное вам министерство не обидел и ничего вам не задолжал. Более того, я считал и продолжаю считать, что это министерство задолжало многим СМИ, в том числе и “Прессболу”, о чем было недвусмысленно указано Вашему представителю в ходе судебного разбирательства в ВХС.

В-третьих, Владимир Васильевич, единственная просьба об аудиенции и благодарность за нее осознанны и мотивированны. Достаточно сказать, что это был первый в истории (!) случай, когда министр информации снизошел до общения с представителем “Прессбола” — спортивной газеты, имеющей тираж, до которого не дотягивают иные авторитетные общественно-политические издания нашей страны. За все время существования газета не получила от “своего” министерства не то чтобы какой-то копейки, но даже доброго совета, йоты моральной поддержки. О “Прессболе” вспоминают лишь тогда, когда его нужно наказать, в частности вынести очередное предупреждение. Более того, несмотря на явное лидерство газеты на рынке спортивной прессы Беларуси, ее упорно не рассматривают в качестве субъекта, способного, по мнению коллегии министерств спорта и информации, “совершенствовать информационное обеспечение по освещению развития спорта”… Разве это не симптоматично? Разве деление спортивных СМИ на “свои” и “чужие” способствует развитию олимпийского движения? Разве такие подходы соответствуют государственным интересам, конституционным нормам? Это — по-мужски?

В-четвертых, Владимир Васильевич, вынужден раскрыть еще одну подробность своего знакомства с министром информации. Вам на стол я положил копии материалов, доказывающих и характеризующих суть конфликта, явившегося, как я убежден, поводом к предупреждению Мининформа, а значит, и к нашей встрече. Просмотрев документы (кстати, они до сих пор нами не опубликованы и широкой спортивной общественности неизвестны), Вы, Владимир Васильевич, как мне показалось, выразили удивление. И уж точно сказали: “Спасибо, что ты все это мне показал, ведь я этого не знал”. И далее мы оба сошлись во мнении, что если бы министр финансов Николай Корбут действительно хотел разобраться в ситуации и прийти к справедливому, правильному решению, как минимум в суд он обращаться не стал бы. В противном случае возникают подозрения, что сам Корбут, а не кто-то иной, и “крышует” своего “гимнастического” заместителя, которого разыскивает Интерпол за участие в организованной преступной группировке. Говоря о том, что “Прессбол” начал “травить” кого-то “другого”, Вы ведь имели в виду именно Корбута, не так ли? Но разве на деле не все наоборот? Разве не газету, как только она назвала вещи своими именами, стали травить по всем направлениям? Или это у министра финансов, а не у главного редактора “Прессбола” описано все домашнее имущество — от чайника до пылесоса и стиральной машины? Или это не газета выплатила чиновнику “на лекарства” 30 млн. рублей — почти двухмесячный фонд заработной платы более чем 40 сотрудников “Прессбола”?

А теперь вспомните, Владимир Васильевич, чем закончилась наша встреча. Я сказал вам буквально следующее: “Мы не глупые люди и знаем, что предупреждение “Прессболу” выносили не Вы и не Министерство информации. Но те, кто действует Вашими руками, кто стоит за наездом, возможно, и являются “крышей” для этих бандитов”… Ответа не последовало. Вы встали, протянули мне документы (хотя я предлагал оставить их у Вас), проводили к двери, тепло взяли за руку и пожелали успехов в борьбе. Когда же дверь отворилась, громко, так, чтобы слышали в приемной, произнесли: “Всегда готов обсуждать с главным редактором “Прессбола” вопросы развития белорусского спорта”.

Увы, но тем пока спортивное обсуждение ограничилось. На совместной коллегии министерств информации и спорта Вы, Владимир Васильевич, обсуждали уже не со мной, а меня… Очень надеюсь и где-то даже смею верить, что эти недоразумение (?), недопонимание (??), неточное воспоминание (???) не есть следствия умысла, заданной программы, заказа. У Вас ведь действительно нет и по определению не может быть намерения закрыть “Прессбол”, верно? А потому сама просьба к министру информации не делать этого выглядела бы для меня глупо, а для Владимира Русакевича — унизительно. Не по-мужски.

Честь имею!