ПСИХОЛОГИЯ. Кто поможет спортсмену идти от страха к успеху?

И показательна была реплика на выступление олимпийского чемпиона. Вице-президент НОКа Геннадий Алексеенко в ответ улыбнулся: “Главное здесь — не переусердствовать, — сказал он, — чтобы у олимпийцев не выработалось пофигистского настроения”. Так что понятия о психологии бывают разными…

Однако в чем же на самом деле состоит психологическая подготовка в спорте высших достижений? Известный российский психолог Рудольф Загайнов, плотно контактировавший со многими великими атлетами, в своей книге “Ради чего?” заявляет: “Олимпиаду боятся все!” И когда Алексей Ягудин накануне выигранных им Игр в Солт-Лейк- Сити жаловался своему опекуну, мол, “страх убивает меня”, тот внушал: “Воспитать уверенность можно не психологическими разговорами, а только работой!”

Помоги себе сам!

Имеется ли в Беларуси система психологического сопровождения? Да, при Директорате национальных команд в 1995 году была создана группа специалистов. Но разве два-три человека могут качественно обеспечить достижение высоких целей, количество которых спускается сверху? Разговоры о необходимости “системы” идут и идут, однако, по мнению Юрия Коломейцева, возглавлявшего Белорусскую федерацию спортивной психологии с 1973-го по 1992-й, “при таком отношении, как сейчас, ничего не будет. Как было тридцать лет назад, так и осталось. Мыслить надо стратегически, тогда и перемены наступят”…

Давеча довелось автору этих строк побывать на семинаре по спортивной психологии, проводимом, как значилось на программке, под патронажем Минспорта и НОКа. Лекция, презентация специалистов, мастер-классы. Методики нейро-лингвистического программирования, экзистенциальной терапии, медитация. Демонстрация компьютерных программ для диагностики. И замечательная оговорка докладчика, представлявшего эти программы: “Если спортсмена знаем давно, то получаемые таким образом данные, может, и не нужны”…

Корреспондента “ПБ” там не знали, и она, этим воспользовавшись, уселась за ноутбук — захотелось протестироваться, вспомнить совсем недавнее былое, испытанное на двадцатилетнем спортивном “веку” не раз. Меня попросили, нажимая большим (!) пальцем руки на клавишу “мышки”, воспроизвести спартаковский гимн. Потом снова и снова. Попробуйте! Если вы не футбольный фанат, и музыкальная фраза не звучит у вас в душе, если вы не можете с лету точно напеть услышанную мелодию, если вы не считаете, что похоронили в себе пианиста, то трудно сказать, какие результаты вам выдаст электроника. Лично же мне вынесли вердикт: “Плохая обучаемость новым движениям. Слабое умение повторить объяснения тренера”. А еще говорят, что мастерство не…

Стараясь направить свой помимо воли возникший скептицизм в конструктивное русло, бывшая биатлонистка проследовала на мастер- класс. Там молодой мальчишечка, разочарованный недостижением цели (пролетел мимо пьедестала на главных соревнованиях сезона), коротко обрисовал причины неудачи. И попросил помочь выбраться из эмоциональной ямы. Однако, хотя аудитория, состоявшая большей частью из завучей и психологов специализированных спортивных учебных заведений, поняла проблему с полуслова, сидящему напротив пациента психологу понадобилось полчаса (!), чтобы войти в ситуацию. То есть он уже использовал все время, отведенное на сеанс. И потому поспешил завершить оный призывом: “Но ты же чувствуешь, что я тебе помог!” Тот, будучи дисциплинированным студентом своего преподавателя, не замедлил согласиться…

Жизнь — на кон!

И здесь появляется повод вновь вспомнить о Рудольфе ЗАГАЙНОВЕ, у которого, по его словам, было в биографии почти двадцать олимпийских чемпионов. Вот что он пишет в последней, упомянутой нами, книге о 35-летней работе в спорте высших достижений:

“Человек на пределе. Еще один психологический феномен, совершенно не изученный “великой” наукой психологией. Изучать такого человека невероятно трудно, практически невозможно.

Во-первых, он не подпускает к себе никого, за исключением тех отдельных людей, кто решил эту невероятно сложную задачу — завоевать абсолютное доверие.

Во-вторых, он ушел в себя, закрылся и даже на необходимый для дела диалог с самыми близкими людьми тратиться не будет — ведь остатки эмоций ему надо сохранить для главного.

И в-третьих, как и какими методиками представитель психологической науки собирается изучать личность человека, стоящего иногда на краю гибели, а так и только так спортсмен-олимпиец оценивает свое возможное поражение! Ну что — хотел бы я спросить у человека, пришедшего в спортивную команду с полным портфелем тестов, — что вы собираетесь узнать об этом человеке? Уровень его тревожности, например? На это отвечу более чем ярким примером из шахмат. Чемпион мира на протяжении пятнадцати лет Гарри Каспаров в этом тесте займет одно из первых мест. Но это не значит, что он “тревожится” за судьбу предстоящей партии и боится конкретного соперника. Нет, имеет место другое — его реакция, реакция его нервной системы на предстартовую ситуацию, вот и все! И ничего нового, используя данный тест, вы ему не скажете, хотя бы потому, что он близко к себе вас не подпустит. И в очередной раз такой психолог скомпрометирует науку, которую он представляет. Как это было совсем недавно, когда Станислава Георгиевича Еремина уговорили (целая бригада психологов) обследовать сборную России по баскетболу накануне чемпионата мира.

Изучали они, естественно, то же самое — нейротизм, тревожность и т.п. “Времени они у нас отняли вагон, — рассказывал мне главный тренер сборной, — но, главное, ничего нового мне о людях не сказали. Все это я знал и без этих исследований.” До боли обидно мне слышать о психологах подобное…”

Действительно, сам Загайнов работает по-другому. Его дар прежде всего в том, что он умеет стать для спортсмена, которого выбрал, необходимым. (Это, кстати, если верить книге, его мечта с детства!) Дело в том, что у любого атлета — великого и не очень — хватает общечеловеческих проблем, недаром чуть ли не в каждом заключении, выданном нашим НИИ физической культуры и спорта, присутствует не придающая энергии формулировка: “Напряженность, связанная с фрустрированностью физиологических потребностей, чрезмерно ограничиваемых”. Каково! А тут подворачивается знаменитый психолог с имиджем победителя, с его “тотальным стилем” работы:

“Все время от заката до рассвета я отдаю спортсмену: я укладываю его спать и я бужу его утром. Я контролирую все его тренировки, оценивая прежде всего концентрацию, а также другие параметры его психофизиологического состояния — свежесть, желание, удовлетворенность, профессионализм. Делаю после тренировок свои восстановительные сеансы, а перед сном мы вместе оцениваем прошедший день. Свободное время — после ужина — у нас есть, но мы обычно гуляем, и в ход идут мои записные книжки, воспринимаемые спортсменом всегда с большим интересом”.

Но и это еще не все! Частенько в период соревнований и ночью они вместе:

“Уже давно в моем номере, на пустующей второй кровати проводит свою последнюю ночь перед боем спортсмен, которого я опекаю. И не было за все мои тридцать пять лет ни одного случая, чтобы он не заснул. И главное, в этом убежден и сейчас, — не в тех практических приемах, которые я применяю, а в том, что человек засыпает — вернее, пытается заснуть — не один, не в одиночестве. Я сижу рядом, шепотом произношу нужные слова, глажу его плечи, согреваю его глаза и пальцы рук и ног. Но главное, повторяю, в том, что я — рядом! Защищаю, оберегаю его сон, как это делают любящие родители со своими маленькими детьми. И сейчас для спортсмена это не что иное, как возвращение в детство, когда он не был оставлен один в темной комнате плачущим от одиночества и страха”.

К этому остается лишь добавить, что, по выражению Загайнова, “жена — это враг спортсмена”, а “тренеры — самое слабое звено в спорте”. И прийти к выводу, сделанному самим же Рудольфом Максимовичем: “Психолог играет прежде всего роль “опоры”.

Вот только, как наглядно и драматично показала афинская Олимпиада, эта опора может быть ох какой ненадежной и даже преступно обманчивой. Любители спортивной гимнастики наверняка помнят трагедию серебряного призера Сиднея в опорном прыжке Алексея Бондаренко. Мечтой всей его жизни была олимпийская победа. И боялся только одного: чтобы сердце не остановилось во время тренировки. За помощью в осуществлении мечты он обратился к Рудольфу Загайнову, который после Афин записал:

“Это я готовил его к этому прыжку. Прыжку невероятной сложности — два сальто вперед с поворотом. Это был его последний шанс что-то выиграть на этих Играх. И я говорил ему (в автобусе мы всегда сидели рядом): “Слушай меня внимательно! Ты в четырнадцать лет переехал из Казахстана в Москву! Потом перевез родителей, купил им квартиру! Ты — великий человек! Но теперь ты можешь сделать это для себя?” Он слушал с опущенной головой и ничего не отвечал”…

Алексей Бондаренко в олимпийском финале упал дважды: при первом приземлении на живот, при втором — на спину. Загайнов постфактум вспоминал:

“Он пошел ва-банк — это было видно по разбегу. И потом Алексей Немов скажет мне: “Хорошо, что Леха такой легкий. Был бы у него мой вес, ему бы каюк, позвоночник не выдержал бы”…

Ведь это я готовил его к прыжку, — повторял я себе, — и тот мог оказаться смертельным. Говорил ему все слова, которым верил спортсмен, и благодаря которым он подчинял себе свой инстинкт самосохранения, заглушал сигналы страха”.

Психолог в итоге оправдался в своих глазах. Но оправдают ли его другие?..

Крылья вместо костыля

Желание стать спортсмену необходимым, сделать его зависимым. Это опасная стезя, которая вместо крыльев предлагает костыль. Но может ли быть иначе? Бывает ли другая спортивная психология? Которая активизировала бы резервы самого атлета, делала бы его сильнее, мудрее, совершеннее?

Наш собеседник Дмитрий САГАЙДАК, директор Республиканского центра проблем человека, считает: да, есть, и притом у нас, в Беларуси.

— Дмитрий Ильич, что, на ваш взгляд, включает в себя понятие “спортивная психология”?

— У него три составляющих: первая — психология диагностическая, вторая — поддерживающая и реабилитационная, третья — мобилизационная. Остановимся на каждой из них.

Диагностика — это подробное, глубокое исследование спортсмена, его психических возможностей, мотивации на достижение результата, врожденной способности к обучаемости — как в профессиональной, так и в духовной сферах. Можно ли обучить данного человека самоорганизации? Возможно ли найти те точки, моменты, нюансы, которые потом спортсмен сам будет использовать для собственного роста и мобилизации?..

Однако существующая в белорусском спорте диагностика, к сожалению, не выявляет всего этого и дает отписки, от которых у спортсмена и тренера пропадает всякий интерес к взаимодействию с психологом. Почему сложилась такая ситуация? Дело в том, что в Беларуси никто не занимался исследованиями по созданию индивидуальных средств диагностики. Берется готовый инструментарий, причем, как правило, древнейшего происхождения. И без должного обобщения им измеряются разрозненные психологические характеристики.

Для того чтобы у вас было представление о подходе, который на самом деле используется в диагностической психологии отечественного спорта, взгляните сюда (протягивает лист бумаги). Вот один из инструментов, с которым они работают, — тест Люшера. По данной восьмицветной методике можно получить информацию весьма ограниченного плана. Но здесь-то приводится обширный перечень личностных характеристик, которые в действительности могут быть выявлены только восьмидесятиодноцветным тестом. Почитайте и увидите: спортсмену на разных страницах одного и того же листа даются противоречивые описания. С одной стороны, подчеркивается, что человек в хорошем настроении, что ему в данный момент присущи веселость, оптимизм, бодрость. С другой — можно прочесть: недоверчивость, переживание чувства обиды!

— ???

— И это констатируется в одном заключении. Так что же бедному спортсмену (фамилию на листке разглашать не будем) и его тренеру делать? Естественно, что при получении такого документа, тем более со словами, дескать, у вас сензитивность и амбивалентность выбора (значение терминов не раскрывается!), у человека создается впечатление: ему приклеили диагноз.

Я неоднократно предлагал провести совместное серьезное исследование — по адаптации различных инструментов к задачам конкретных видов спорта. Ибо диагностика должна быть разнонаправленной: на все виды выносливости, координации, реакции, монотонийной устойчивости — в требуемых сочетаниях, для разных уровней подготовки, общефизической и специальной. Диагностическая психология должна решать задачи профессионального отбора на первых этапах становления спортсмена и проводить мониторинг состояния именитых атлетов, на основании которого должны строиться реабилитационные и мобилизационные работы. То есть для начала надо создать инструменты, которые выяснят психофизиологические задатки конкретного человека к определенной деятельности: способен ли он достигнуть поставленной высокой цели? Вот что главное! А вовсе не хорошее ли, плохое ли настроение у него сегодня. Способен или не способен? И здесь исследований на “хапок” — когда спортсмены прибегут в научное учреждение и в течение пары часов пронесутся из кабинета в кабинет — делать нельзя.

Таким образом, одна из важнейших задач психологической диагностики — вынести вердикт: а стоит ли вкладывать в начинающего спортсмена государственные ресурсы? Мне доводилось видеть даровитых борцов, которые обладали превосходными двигательными навыками, очень неплохими скоростно-силовыми данными, но не имели никакой мотивации на чудовищный труд и на получение требуемого результата! Значит, их психофизиологический потенциал не мог реализоваться. Да, до мастера спорта они вырастали — поскольку им может стать любой физически здоровый и системный человек. Но для того, чтобы идти дальше, нужна уже не физическая, а психическая сила и энергия. И надо вовремя выяснить: а если она у него? Следует ли на него делать ставку? Стоит ли ресурсы — финансы государственные, усилия тренерские, психофармакологию — тратить?

Но почему дальше двигаются лишь единицы? Почему одни становятся олимпийскими чемпионами, и даже многократными, а другие останавливаются на подступах к олимпийскому пьедесталу, ограничиваясь званиями, к примеру, чемпионов Европы? Общеизвестно, что нервно-психологическое напряжение Олимпийских игр несоизмеримо с обстановкой других соревнований. Республиканским центром проблем человека разработаны и апробированы методы, позволяющие воссоздать разнообразный многоуровневый портрет спортсменов, достигших выдающихся результатов. Помимо привычных физических, морфологических, биохимических компонентов, сюда входят психофизиологические, социально-физиологические характеристики. Рассматривая все в комплексе, можно выделить те морально-мотивационные данные человека, которые формируют его способность достигать цели в экстремальных условиях.

— Позвольте, к слову, рассказать случай. Пришел как-то в нашу команду психолог. Понаблюдал несколько дней и вынес мне вердикт примерно такого содержания: “Светочка, у вас все замечательно — мотивация, коммуникабельность, способность справляться с предстартовыми состояниями”. На том наше профессиональное общение практически было исчерпано. И это что, вся работа психолога?

— Если происходило так, как вы сформулировали, то это печально и напоминает работу участкового врача, у которого по 40-50 вызовов в день. Когда он прибегает к кому-то на дом, то его первая задача — узнать, к кому именно приехал, вторая — спросить, что болит, третья — записать все со слов пациента, а потом нестись дальше. Примерно так и психолог мечется из команды в команду. Естественно, результата ожидать трудно. Не случайно среди обеспеченных людей — прежде всего на Западе — широко принято пользоваться услугами семейного врача. Вот таким и должен быть психолог — не участковым, а семейным врачом. Но тогда, простите, и психологов должно быть чуть-чуть больше.

Речь идет в первую очередь о том, что психолог должен понимать, зачем он нужен коллективу, каждому спортсмену. Если вид спорта командный, то специалист, поочередно работающий с игроками, создающий им оптимистическое настроение, снимающий психическое напряжение, не рассматривается членами коллектива как враждебная личность. Ибо успех команды — это успех каждого.

Однако возьмем, допустим, биатлон. Если за страну в состязаниях выступают четыре человека, а приехало шесть? Представьте, что перед тем, как прийти к вам, психолог отдал вашему конкуренту все, что он умел — словами и действиями: похлопыванием, массажем, общим оптимизмом, рассказыванием анекдотов. Туда было вложено все. И вот психолог появляется у вас. Но есть ли у вас желание выслушивать те же слова? Будут ли они на вас действовать?

— Спортсмену хочется думать, что уж ему-то говорится что-то уникальное…

— Вам виднее, но я с трудом представляю эмоции Дмитрия Дащинского, к которому с целью помочь заходит психолог, индивидуально обслуживающий Алексея Гришина… Да и беда белорусской спортивной психологии в том, что в стране нет специалистов типа Рудольфа Загайнова, с подобным имиджем победителя…

— Да, помню, как в книге “Ради чего?” Рудольф Максимович описывает самого себя: высоко поднятая голова, обаяние, неотразимость блуждающей (!) улыбки, тепло взгляда, уверенные жесты, наполненность энергией, собранность, свежесть, а также голос, тембр которого ласкает слух. Тщательно одет и причесан, “не сливаясь с толпой средних, обычных людей”. Но самое важное — это “биография его побед”!

— А у нас — за кем идти? Есть, конечно, среди спортсменов люди, готовые ухватиться за любую соломинку. Но если в команде яркие личности, готовые к борьбе только за победу, то им все равно нужен индивидуальный психолог.

— Отмечу и еще нюанс. Яркие личности, как правило, не склонны раскрываться. Спортсмен, заполняя опросник, может и не захотеть быть искренним. И о какой тогда достоверности заключения пойдет речь? Да что там спорт высших достижений!.. Мне рассказывали случай, когда в одном из училищ олимпийского резерва “детки” играли в психологических тестах из сотен вопросов в крестики-нолики! Правда, потом при получении соответственного вердикта о бесперспективности пришлось пенять на самих себя. Но, кстати, пришел сезон и расставил-таки точки над “i”.

— Вот вам и самый актуальный вопрос диагностики: какой инструмент использовать? Сегодняшняя диагностика морально-психологических качеств личности основана на наблюдении и на опросе, к которому спортсмены относятся подчас с издевкой.

Я не отрицаю роли наблюдения. Оно — для тонкого, чувственного психолога, который не сразу начнет лезть в душу, а постепенно присмотрится к команде, найдет ключи к спортсмену. Такой специалист декларативно-собеседовательского уровня найдет способ расположить атлета к себе как к человеку нейтральному. Но в принципе, должен сказать, что опросные методы являются про-фа-на-цией!

Почему? Все эти тесты, предназначенные для профотбора кадров, пришли к нам с Запада. Они были разработаны в 20-50-е годы в Америке, потом кое-как приспособлены к потребностям Европы. И к тому времени, как стали широко применяться у нас, данные опросы уже обладали ореолом хорошо зарекомендовавшего себя инструментария. Но он зарекомендовал себя таким образом в тех странах, где люди удовлетворяют двум требованиям. Во-первых, они законопослушны. И если человека спрашивают, воровал ли он когда-нибудь, то тот вспоминает: в детстве однажды взял у товарища мячик. И честно пишет: “Воровал”. Аналогичный вопрос — нашему соотечественнику. И даже если он — минимум! — таскал из соседского сада яблоки, то считает это шалостью и отмечает в графе: “Не воровал”. Итак, не углубляясь, законопослушность — это честно вспоминать и отвечать, не рисовать себя социально приемлемой личностью. Наши же люди массово грешат попыткой представить себя социально хорошими.

Во-вторых, тесты разрабатывались в расчете на средний интеллект. И что же получается, если человеку присущи высокая скорость и комбинаторика мышления, прогностическое чутье? А если это врожденный бизнесмен, мгновенно прикидывающий выгодность сделки (есть такое понятие как счетность мышления), то любые опросники он видит насквозь! И зачем ему отвечать на эти нелепые вопросы?! Естественно, он мгновенно соображает, как нужно ответить, чтобы быть принятым на работу, в команду, чтобы его взяли на соревнования высокого ранга. Для этого у него должны быть оптимистичное настроение и преданность строю! Понимаете? Ну нелепо спрашивать у нашего человека, собравшегося ехать за границу: а вы преданы нашему строю? И как ты ни задавай этот вопрос — косвенно, скрыто и прочее, — он все равно напишет: безусловно, да!

— Помню-помню, приходилось мне отвечать на вопросы типа “Для чего вы занимаетесь спортом?” Надо было выбрать среди вариантов: а) ради заработка; б) поездок за рубеж; в) общения с друзьями и тому подобное. Естественно, я помечала пункт N: защищать честь родины!..

— Самое главное, что ушло время, когда на десяток спортсменов, имеющих чисто меркантильные цели, приходилась подавляющая масса людей, сочетающих личный интерес с большим патриотизмом. “Нам победа как воздух нужна!” С тех пор многое сильно изменилось. А опросники нет! И вы, попрощавшаяся со спортом всего несколько лет назад, сами это прекрасно на себе ощущали…

Но давайте коснемся того, как определять важнейшее для спортсмена качество — способность достигать поставленной цели. Существуют так называемые проективные (от “проекция”) тесты, в которых человек даже не осознаваемые им интуитивные желания и цели выразит в различных предпочтениях. Они состоят в выборе различных картинок, действий, акций, запахов, цветов.

И тут надо обязательно отметить следующее. Чтобы человек искренне раскрылся в диагностике, он должен знать: это поможет! Сегодня в спорте сложилась печальная ситуация, когда к диагностике медицинской еще относятся как к необходимому фактору, а психологическая воспринимается с большим или меньшим раздражением.

— Да, время отнимает, а толку…

— Для того чтобы изменить такое отношение, необходимо продемонстрировать эффективность психологических методов воздействия на спортсменов. Это несложно. В училище олимпийского резерва взять две группы: контрольную и рабочую. Виды спорта выбрать те, в которых результаты измеряются в метрах, секундах, килограммах. И на протяжении двух-трех лет (меньше просто глупо) провести соответствующие исследования. Продемонстрировать разницу между группами. После чего результаты должны быть адресно разъяснены и разрекламированы — с должной степенью конфиденциальности! Потому что, как только мы с вами создадим результативные методы воздействия, настолько информативные и действенные, что ими заинтересуются за рубежом, можете не сомневаться: открытия будут молниеносно перекуплены.

Как правило, средства мобилизации, применяющиеся в области психологии, создаются в спец-службах. Этот процесс глубоко контролируем, и уровень государственности таков, что утечка происходит медленно и с риском для жизни ее инициаторов.

— И что же делать спорту высших достижений?

— Безусловно, спортсмены на Западе получают помощь от спец-служб. Американцы наверняка используют ее на заключительных этапах подготовки. Но не в тех видах, где они доминируют безоговорочно, а там, где приоритет Штатов не абсолютен. В беседах с нашими тренерами неоднократно звучала информация, что после окончания победной схватки спортсмен из США еще долго находился в состоянии неестественной бесконтрольной эйфории и сверхактивности. Это свидетельства того, что спортсмен был мобилизован на схватку, но временной интервал воздействия оказался большим, чем потребовалось для достижения цели.

Вернемся к диагностике. Итак, чтобы она была результативной, спортсмен должен подходить к ней ответственно и с уверенностью, что она поможет ему двигаться дальше. Нынче же никто не в состоянии что-либо гарантировать. А на нет и ответа нет. Возникает порочный круг, и, чтобы его разорвать, необходимо, не теряя времени, начать работу с РУОРом и в короткие сроки сначала провести разработки и исследования, а затем апробировать психологические средства мобилизации на национальных командах.

Таким образом, мы подошли ко второй (после диагностики) функции спортивной психологии — конкретной помощи. Она включает в себя два компонента. Во-первых, спортсмен — живой человек со своими личными проблемами. Он испытывает нужду в благах, человеческом общении, в надежности жены, любви и массе других факторов нашей жизни. И атлет зачастую в этом смысле обделен. Социальный компонент должен быть восполнен индивидуальным психологом, который работает не как участковый, а как семейный врач. Коль спортсмен осознанно лишает себя значительной части социальных благ ради получения результата, если он мотивирован, готов приложить все мыслимые и немыслимые усилия для достижения цели, то кто-то должен помогать ему находиться в положении стабильном и психологически комфортном. Желательно, чтобы эту функцию выполнял и тренер. Но профессиональная ноша лежит на психологе.

Однако, помимо бытовых проблем, спортсмен может испытывать различные предстартовые и послефинишные состояния, немотивированную агрессию, когда он готов растерзать ближних и рвать рубашку на собственном теле. То есть речь идет о сопровождении уже не жизни, а профессиональной деятельности. И задача психолога — вовремя увидеть и диагностировать эти стрессовые факторы и вовремя их скомпенсировать. Нормализовать!

Но этого мало! Атлет отдает свои лучшие годы спорту, чтобы побеждать! Побеждать на Олимпиадах. А все остальные утверждения — от бессилия и неумения реально помочь. Ведь что получается? Тренер отдал своему питомцу все, что знал. Воспитанник за пятнадцать-двадцать лет работы достиг вершины своего мастерства. Но главный старт жизни проиграл. И из-за того, что последнюю ночь не спал, мандражировал и весь “выгорел”. Или после четвертьфинала начал моделировать, как делит олимпийские призы — и тоже “выгорел”. То есть, подойдя к рубикону, он оказался неспособным продемонстрировать свои феноменальные навыки. Да, виновата психология. И виновно психологическое сопровождение.

И здесь есть смысл заговорить о психологической культуре сопровождения спорта высших достижений. Для того, чтобы атлеты смогли мобилизовать себя на высочайшие результаты, прежде всего они должны научиться релаксации и превосходно владеть этим умением. Пусть ревет стадион, пусть вокруг тысячи рукоплещут, спортсмен должен сесть, отключиться от шума и жить своей жизнью. И рядом может не быть ни тренера, ни психолога — таковы условия соревнований. Значит, необходимо привить это умение заранее!

Вот в чем суть: навык психологического самоуправления должен приобретаться наряду с мастерством профессионально-спортивным. Задача психолога в УОРе и ДЮСШ — выявить перспективных ребят. Здесь подойдет и визуальное наблюдение, хотя аппаратурные методы позволяют быстрее и точнее провести селекцию. На этой стадии подготовки еще можно проводить массовые сеансы психотренинга, когда садятся человек двадцать сразу и в течение нескольких недель обучаются релаксации.

Надо понять, что успехи дальнейших психологических тренингов невозможны без овладения методами прогрессивной релаксации. Человек должен практически одновременно уметь вызвать тепло и тяжесть конечностей, тепло в области солнечного сплетения и сердца, прохладу лба. Сначала учеба проводится в благожелательной обстановке, тишине, потом условия обостряются. Но вот, наконец, обретена устойчивость навыка. Тогда все формулировки сжимаются до одного куркового слова, спускающего целую цепочку эмоциональных факторов. И в этом случае человек может расслабиться и тогда, когда ругает жена, и когда ревет стадион, и когда все против него…

Рассуждая о необходимости психологической службы, надо помнить известную истину из фильма “Мертвый сезон”: даже девять беременных женщин за месяц ребенка не родят. Должен быть временной минимум, в течение которого дело вызреет и принесет плоды. Надо сначала на семинарах продемонстрировать целый ряд психологических тренингов, их действие и, главное, результат. А потом — тренер, будь любезен — вместе с питомцем приходите в профессиональную структуру и овладевайте требуемыми навыками. Чтобы затем не ссылались на “выгорание”, бессонные ночи, мандраж и предстартовую лихорадку. Вы должны их преодолеть! Спортивное мастерство у вас есть, давайте создадим и психологическое. Надеяться, что спортсмен без соответствующего обучения окажет себе квалифицированную психологическую помощь, так же невероятно, как вырезать аппендицит самому себе, не имея навыков хирурга.

А проконтролировать мастерство управления собой можно, к примеру, по умению вызывать необходимые эффекты. Человек должен взять в руку термометр и продемонстрировать, что температура растет, а потом приложить его ко лбу и убедиться, что ртутный столбик падает. То есть спортсмен должен видеть сам: он умеет владеть собой. После стабилизации навыка начинают составляться сценарии мобилизации на результат. Но подчеркиваю, что у фристайлиста они будут одни, у биатлониста — другие, у штангиста — третьи. Потом пойдет градация по индивидуальным характеристикам личности. Один человек имеет сильный тип нервной деятельности, другой — чувствительный, неуравновешенный в сторону возбуждения…

— Характеристиками “сангвиник”, “холерик”, “флегматик” уже не пользуемся?

— Нет, они из далекого прошлого, их ввели две тысячи лет назад. Хотя для житейских понятий подходят неплохо. Но спорт высших достижений — это средоточие всех жизненных возможностей. В нем сфокусировано все — лучшие достижения фармакологии, методологии, педагогики. Так почему бы не использовать и лучший психологический инструментарий?

— Так что же это такое?

— Это принятые во всем мире методы, использующие биообратную связь. Республиканский центр проблем человека, единственный в стране, разрабатывает и производит такой инструментарий. Приходите к нам, посмотрите: умеете ли вы менять температуру любой точки своего тела? Вам прикрепят датчики, вы будете слушать музыку, увидите на экране, как в зависимости от температуры будет меняться изображение. То ли это будет растущий столбик, то ли побегут лучи. Важно подобрать индикатор, который больше всего мобилизовал бы конкретного человека на управление своей функцией.

— А чем именно необходимо уметь управлять?

— Необходимо сначала овладеть специальным дыханием (на фоне глубокого диафрагмального дыхания проще всего достигнуть релаксации), а затем управлением температурными факторами. После этого человек способен активно влиять на свое состояние. Дальнейшая мобилизация должна быть также сугубо индивидуальной. На что и как мобилизовать штангиста? Это должны быть четкие, профессиональные слова, сформулированные тренером, который хорошо и тонко понимает своего питомца. Пошаговая раскладка движений! Но, если у человека действует вторая сигнальная система и на вербальном уровне он понимает плохо, то вместо слов может действовать образ, например, образ идеального выступления лучшего спортсмена мира.

Создается триада: внушение, проверка на практике, коррекция. И затем следует закрепление курковыми словами. Тогда спортсмен, даже находясь за тысячи километров от тренера, способен мобилизовать себя и включить свои предельные и запредельные ресурсы в тот момент, когда это нужно. Но прежде предстоит громадная подготовительная работа, которую надо выполнять в системе спортсмен — тренер — психолог.

— А помните, как чуть не погиб в Афинах российский гимнаст Алексей Бондаренко? Его, как известно, плотно курировал тот самый Загайнов. Не виной ли тому хваленый “курковый механизм”, заставивший спортсмена выполнить с риском для жизни движение, к которому организм был не готов?

— Нет, там дело было совершенно в ином, ибо о профессиональной индивидуальной мобилизации речь и не шла. Поэтому так и хочется обратиться к спортсменам: “Дорогие! Что же вы позволяете этому человеку жестоко вас эксплуатировать и гробить?” Загайнов не занимается пошаговым анализом спортивной деятельности и проблемой мобилизации ваших ресурсов. Он берет спортсмена на откуп и говорит: “У тебя сложная программа — ты сумеешь победить! У всех, с кем я работал, получилось. Пробуй!” Иногда это срабатывает — и именно потому, что он выбирает потрясающе одаренных атлетов, которые в состоянии и сами достичь высот. Есть одна замечательная китайская истина: “Если ученик созрел, учитель найдется”. В спорте этот принцип работает безупречно!

— Очень кстати мы набрели на тему КНР…

— Китайцы концентрируют сейчас у себя всю информацию, способную сыграть на успех их спортсменов на Олимпийских играх. Они даже разослали везде запросы типа “Ваши предложения о сотрудничестве”. Так же в свое время делал и Сорос, который таким образом вычерпал массу интеллектуального потенциала из нашей страны. За триста-четыреста долларов люди тогда расписывали такие технологические процессы, что американцам понадобились бы десятки миллионов долларов, чтобы сгенерировать подобные предложения. И китайцы сейчас пользуются аналогичной методикой сбора информации, в том числе и по мобилизации. По всему миру. Все думают: вот, у китайцев действенны восточные методы. Да, несомненно. Но они требуют десятков лет труда…

Итак, мы с вами пришли к следующему выводу: чтобы спортсмен перешел от среднего уровня к высочайшему, ему нужна системная помощь, его необходимо вооружить навыками психологической саморегуляции и мобилизации. Да, это можно делать и без современных технических средств. Но тогда это потребует больших усилий и многих лет работы. А с использованием наших аппаратных методик повысить мастерство и достичь безупречной психологической готовности можно за два-три месяца!

— Всего-то?

— Да. Но для этого необходимо, чтобы прежде тренер поработал месяца два-три-четыре с психологом и инструментальщиком по созданию сценария, по которому спортсмена потом будут вести. Мы в состоянии диагностировать человека по нескольким сотням характеристик и к каждой личности подойти сугубо индивидуально. И впоследствии спортсмен будет садиться перед ноутбуком и тренировать себя в тех видах психологической активности, в которых он именно и нуждается. Тогда выстраданный, закрепленный на уровне подсознания комплекс воздействий сработает безотказно и в нужный момент. И принесет если не победу — этого нельзя гарантировать, — то выдающийся результат, на который физически готова эта личность.