Юбиляр. Валерий Польшаков: не делайте из хоккея банкомат

— Валерий Константинович, как говорится, “от лица командования и себя лично” сердечно поздравляю. Широко праздновали юбилей?
— Не сторонник я пышных празднеств по случаю дней рождения. Грубовато пошучу, но мне толпа здравствующих в мою честь напоминает похороны, где все говорят, какой ты замечательный. Так что посидели скромно в самом тесном семейном кругу: я с женой, сын, его супруга и двое внуков. Позже, наверное, все-таки соберусь и с коллегами. Это давняя традиция, которую хочу возродить. Люблю ее за то, что после второй, когда языки размягчатся, начинается тренерский совет.

— В смысле?
— Ну все же тренеры — личности. По крайней мере должны ими быть. Тем более детские тренеры. У этой ипостаси своя, не сравнимая с наставниками взрослых команд, специфика. Обмениваемся мнениями, обсуждаем проблемы. И учимся друг у друга, что никогда не поздно, если человек действительно хочет что-то перенять. Это только ленивую лошадь не загонишь.

— Но звонки-то с поздравлениями идут?
— О, это да! Начиная с семи утра субботы и посейчас. Звонят не только и даже не столько из Беларуси: Усть-Каменогорск, Урал, Сибирь, Украина, Латвия, Америка… В девять утра субботы Михаил Михайлович (Захаров, главный тренер “Юности”. — “ПБ”.) выходил на связь. Помнят даже те, кому уже далеко не 17. Володе Чернакову вот уже 54 — седой солидный мужчина. Первое, что сказал: “Валерий Константинович, извините. Я вам в свое время столько нервов съел”. Талантливый был парень. Игрочище!

— Ваша тренерская гордость?
— Да, но и не только он, понятно. Вы вот в курсе, что мой воспитанник Виктор Шкурдюк, поигравший и за сборную Союза, и долгое время в московском “Динамо” и СКА, чистокровный белорус? Да, родился он в Усть-Каменогорске, но его родители из Молодечно. Первый белорус — чемпион мира. Или помню, как передавали Олега Микульчика в московское “Динамо”. Я тогда высчитал стоимость этого игрока — полтора миллиона рублей. Советских!

— Любопытна калькуляция.
— Точнее даже миллион 570 тысяч. А расчет очень простой: бюджет школы составлял 314 тысяч рублей в год. Умножаем на пять лет и получаем Микульчика. Олег стал первым воспитанником “Юности” такого калибра. Штучный продукт. Это уже потом пошел тираж.

— До этого тираж был в Усть-Каменогорске. А вы вроде родом не из тех мест.
— Не из тех. Родился я в Кемеровской области в легендарном Ленинск-Кузнецке, городе забастовок. Поэтому, наверное, и характер такой — не прогибающийся. Отец прошел войну, вернулся после ранения, контузии и послевоенной трудовой армии только в 47-м. Потом судьба забрасывала нашу семью и в восточный Казахстан, и в Алтайский край. Закончил институт физкультуры с перерывом на армию, где поиграл за барнаульскую команду. После дембеля восстановился и с выпускного 69-го года девять лет отдал Усть-Каменогорску.
Тогда в высшей лиге Союза играл только один местный — Виктор Семыкин. Зато потом выпустились Равиль Гатауллин, Мишка Абалмасов, Володя Локотко, чуть позже Боря Александров. Наша команда 1957-58 годов становилась второй в Союзе. Кто-то, наверное, уже понял, что это было за поколение: Фетисов, Макаров, Мыльников, Тыжных, Стариков… И у меня Гаврилов, Давыдов, Скопинцев, Могильников, Кислицын. Сейчас модно принижать способности молодежи, а у меня Сережку Кислицына позвали в союзную “вышку”, в “Спартак”, в 17 лет! Отличное было поколение. Два раза им повторять не надо было.

— И в этом был секрет расцвета усть-каменогорской школы?
— И в этом тоже. Ну и в работе, само собой. Когда мы в 69-м начинали, молодежь “Устинки” проигрывала сверстникам из Челябинска 0:40. В Минске, кстати, поначалу была та же история: как сейчас помню, влетели московским динамовцам в 1978-м 0:33.
Но мы были одержимы. В Усть-Каменогорске имелась отличная база: шикарная по тем временам арена, в 1972-м сделали второе поле. И вот мы, тренеры, по понедельникам собирались, сами играли, потом баня, а в ней наше толковище. С тех пор и люблю я такие вот “тренерские советы”. Судили-рядили, как, почему и что не получается. Брали все лучшее из преуспевающих тогда школ Новокузнецка, Новосибирска, Челябинска. Но не слепо копировали, а творчески переосмысливали. В общем, как те японцы.
Ну и неизбалованные были и мы, и пацаны. Арена ареной, но не гнушались работать на открытом воздухе. Сами заливали лед, чистили: скребки, метлы. И это же не просто так от нечего делать. Вот почему “Устинка” славилась катанием — да никаких спецметодик не нужно было! Коньки обул, скребок в руки — и техника толкания нарабатывалась сама собой. То же и с броском: учили сметать снег так, чтобы не поднималась крошка, как хорошие дворники. Для этого метлу ко льду нужно было прижимать — и с подворотиком “ш-ш-шах”. Кисти отлично развивались. Или физподготовка: с утра приходишь — снега намело по бортик. Пока машина с чистки улиц приходила, сами лопатами перебрасывали тонны снега. Машина приходит — мы его обратно из-за борта на лед, она чистит.
Ну и коммерческую жилку тогда проявляли. Штатных единиц было мало, тренеров не хватало, а они были нужны. Как быть — новые ставки выбивались чуть ли не через руководство ВЦСПС. И что мы придумали — впервые в Союзе сделали платные группы.

— Однако. За это тогда могли серьезно накрутить хвост.
— За что? Все было легально, сами тренеры этих денег не касались. Все официально, через бухгалтерию, оформлено как надо. Но допсредства для оплаты тренеров появились, занятия тогда стоили три рубля в месяц. Вторыми нашу идею подхватили в Уфе — и пошло гулять по Союзу. В Таллинне подошли к вопросу творчески, там такие тренировки стоили пять двадцать. Спрашиваем: “Что ж так дорого-то?” А они говорят: “Представляете, за трешку желающих почти не было. За пятерку — валом валят”. Забавная она, человеческая психология.

— Усть-Каменогорск, так понимаю, дал вам немало.
— Очень много. Благодаря “Устинке” многому научился. Никогда не забуду совещание тренеров, на которое в начале 70-х попал как старший тренер усть-каменогорской школы. Представь, мне 27 лет, а вокруг Бобров, Тарасов, Пучков, Чернышов, Кострюков, Столяров, Эпштейн, Кулагин — легенды! В то время шла полемика, от чего должен отталкиваться советский хоккей — от техники или от атлетизма. Тарасов же мог на тренировке сборной в день игры устроить занятия по атлетизму на льду. С отягощениями, эспандерами. У всех глаза навыкате, но это работало!
И вот спорят себе светила, пока третейским судьей не выступает Ивонин — секретарь ЦК. “Кто у нас сейчас чемпион мира и Олимпиады? Сборная СССР. Из какого клуба в ней больше всего игроков? Из ЦСКА. Борис Палыч (к Кулагину), вы от чего отталкиваетесь? От атлетизма? Значит, так и нужно”. Правда, кое-где перебарщивали с этим. Накачивали “терминаторов” — ни координации, ни пластичности.
Спартаковцы и динамовцы же приезжали в сборную в этом смысле “налегке”. Известный горбыль о Викторе Блинове: поехала как-то сборная в Канаду на товарищеские игры. Все разминаются перед матчем, а Блинов надел рейтузы и вышел на перекур, а курил он только “Беломор”. Тарасов ему: “Витя, у нас в ЦСКА вообще-то принято разминаться!” Тот ему: “Анатолий Владимирович, а у нас в “Спартаке” — нет”. Тарасов: “…мать, да вы, сибирские, и водку снегом закусываете”.

— И что же вас подвигло сменить успешную работу в “Устинке” на безвестный тогда в хоккее Минск?
— В сезоне-1977/78 я уже работал главным тренером “Торпедо”. Полностью обновил команду, которая на то время скатилась во вторую лигу, к тому же дюжину игроков перед этим разобрали команды “вышки”. Оставил только четверых “под тридцать”, остальные — своя молодежь. На этом фоне выступили неплохо, став пятыми из 15. После сезона — Кубок Союза, свою зону играем дома. Уступаем московскому “Динамо” 1:2, “Сибири” 3:4, 2:3 пермскому “Молоту”, выигрываем у минчан 8:7. Но в итоговой таблице, понятно, финишируем не первыми. И началось: “Что ты молодежь выставляешь, мы же дома выступаем, народ ломится на трибуны”. Объясняю, что мы играем для завтра, а не для сегодня. “Нет, это неправильно”. Это сейчас я “белый и пушистый”, а тогда вышел из кабинета секретаря обкома партии, хорошенько хлопнув дверью. Он назвал наш хоккей “отарным”. Ну отарный так отарный, найдем, где так не думают. А здесь как раз Стаин предложил: мол, Валера, давай к нам в минскую “Юность”. Квартирой обеспечим, работы хватит.

— Говорят, одним из условий было прихватить с собой из Усть-Каменогорска пяток парней потолковее.
— Неправильно говорят, это была моя инициатива. Положение дел в Минске я примерно представлял и понимал, что мне нужны проверенные ребята, вокруг которых можно верстать команду. Потому как существующая 1961-62 годов рождения была в своей зоне 12-й из 12. Зато через год — третьи, и то ЦСКА оказался выше только по разности шайб. Так и перебрались со мной в Минск Мишка Захаров, вратарь Сережка Храмцов, Сашка Шлякта и Витька Архип. Через год пригласил Женьку Рощина.

— Но потом-то пошли и свои. Почему сейчас почти не появляются новые Скабелки и Микульчики?
— Ну вот ты сам назвал фамилии. Они на протяжении всего времени обучения имели двухразовое питание 250 дней в году, учились в спецклассе с 10-11 лет. Где такое сейчас есть? Чем сегодня питаются пацаны — колой с чипсами? Ему на лед, а он, извините, с горшка не слазит.
Успех воспитания парня зависит от святого треугольника: питание, восстановление, учебно-тренировочный процесс. У нас все это было на уровне. Обменивались опытом, самообразовывались. Я бог весть сколько литературы перелопачивал. Причем не только хоккейной: учился и у фигуристов, и у конькобежцев, и у легкоатлетов, благо, жена — заслуженный мастер спорта по легкой атлетике. И когда сегодня приезжают канадские тренеры и все смотрят на них, как на богов, мне смешно. Да они же делают все то же самое, что мы делали еще 30-40 лет назад! Почему не вспомнить собственные наработки?!

— Действительно, почему? Жить с советских времен вроде хуже не стали. Почему тогда процесс был налажен, а сейчас уже который год бьемся?
— А знаешь, который год? 26-й. В 1987-м еще в Союзе вышел закон об индивидуальной трудовой деятельности. Когда официально было разрешено оказывать платные услуги, даже план по ним спускался. И началось. Если раньше я выбирал, когда и где наши пацаны могут тренироваться, то теперь мне уже стали говорить, когда для этого есть время.

— Мне это что-то очень сильно напоминает.
— Совершенно верно, та же проблема остро стоит и сейчас! Клубы обязывают зарабатывать деньги. А как? Арендой льда, тренажерных залов. И что получается: есть две бумаги — государственная программа развития хоккея и требование большего самофинансирования. Ну это же полная шизофрения! Нужно определяться — “или-или”. Вот чему пацана надо научить прежде всего?

— Теряюсь в догадках.
— Падать! А если у меня нет зала, в котором они могли бы кувыркаться на матах, что делать? По асфальту их, что ли, кувыркать? Вот и выходит, что теряется основа основ, а дальше — как снежный ком. Это же хоккей, а не группа ОФП. И эти проблемы везде, в том числе и у нас в “Юности”.
Самое интересное, что в конце 80-х я сумел перебороть надвигающуюся коммерциализацию, отвоевал удобный график для школы. Сегодня это уже сложнее. Не понимаю я этого. Ну нужно тебе зарабатывать, так почему, к примеру, ночами лед простаивает? В той же Москве массовые катания до 5 утра, и пользуются спросом. Если ночные клубы забиты народом, кто сказал, что катки не будут? Все равно же персонал круглосуточно дежурит, ну так сделайте, зачем за счет тренировок детей?! Нет? Тогда и не спрашивайте за результат. Не пеняйте тренерам на то, что они плохо работают.

— Замкнутый круг получается…
— Никакого замкнутого, все решаемо, были бы желание, воля и четко обозначенные приоритеты. Или вот еще тема, которую хотел бы поднять: который год убеждаю, что Минску нужна академия хоккея. Еще при Наумове начал.

— В Донецке вот создали.
— Именно! Украинцы понимают, что это великое дело, а у нас как бараны, ей-богу. Мол, в Минске три школы — хватит. Это все равно что палец разрубить на три части, потом сшить и надеяться, что он будет нормально работать. А нужно лет с 14-15 отбирать в академию перспективных ребят и работать с ними целенаправленно.

— Ну так создали же РЦОП “Раубичи”.
— Да не смеши ты меня этой лажей! Создали — и толку? Строить такие структуры нужно совершенно по-другому: там должны быть отдельные специалисты по работе с вратарями, защитниками, нападающими, катанию, физподготовке, хорошие физиотерапевты. Тогда будет какой-то выхлоп. Меня в федерации уже чуть не выжившим из ума называют с этой инициативой. Ну-ну, как угодно.

— За сборной же, уверен, следили на последнем чемпионате мира…
— А как же! Пристальнее всего — за парнями 89-го года: Белинским, Казнадеем, Шинкевичем, Андрющенко, Демковым.

— И как?
— Для первого чемпионата мира поставил всем твердые тройки.

— Это — похвала?
— Да. Слишком мало Скабелке дали времени, чтобы добиться какого-то толку. Он же просто пожал то, что есть, плоды наших многолетних упущений.

— В толк от возвращения Хэнлона не верите?
— Не то чтобы не верю, но сейчас ему будет много сложнее. Состав не тот, с которым он выходил в плей-офф чемпионата мира. И во многом “благодаря” “Динамо”.

— То есть?
— А разве не очевидно? Кулаков, Мелешко, Михалев — из нормальных забивных хоккеистов сделали на льду черт знает что — чернорабочих. Вот и отгребает сейчас сборная от всех. Команда за пять лет в КХЛ два раза вышла в плей-офф — большое счастье! И это вместо того чтобы, зная, что у тебя скоро домашний чемпионат мира, подтягивать своих. Легионеров перебрали — не сосчитать, а из всех, по-моему, толкового нашли одного — Иргла.

— А Платта?
— Ничего против не имею, но и особой любви не испытываю. Свои деньги отрабатывает, но не более. Вообще у нас из клубов сделали все что угодно — банкоматы, фишки для тотализатора, но только не то, чем они должны быть. Экстралиги это тоже касается.

— Но сейчас-то “Динамо” наконец “изнасиловали” обращать больше внимания на своих. Думаете, польза будет?
— По крайней мере подход уже разумнее. А будет или нет — покажет время. Насколько хватит тренерского терпения и желания игроков чего-то достичь.

— Что за история с вашей недавней тяжелой травмой?
— В декабре работал на льду с пацанами 15-16 лет, разъяснял, на какую ногу нужно опираться, чтобы иметь возможность для маневра, когда ты у борта, а на тебя вдоль него катит соперник. Пошли отрабатывать, и один орел полетел. Вместо того чтобы, как было объяснено, атаковать вдоль борта, двинул в центр и со всего размаху мне в опорную ногу. Перелом.

— Не посчитали, что это знак свыше, мол, пора заканчивать?
— Ха, многие “доброжелатели” сразу стали подталкивать к этой идее. Но, извините, в болельщики мне переквалифицироваться рано. Да и никогда я им в полном смысле не стану — менталитет не тот. Сейчас на лед пока рано, еще не чувствую ногу так, как надо. Но обязательно вернусь, как почувствую, что можно. Пока же напираю на работу методиста. Правда, не в бумажном смысле, я все-таки практик, который продолжает учиться. Ибо, как люблю повторять, обучить нельзя, можно научиться. Обучают собак.