СЭкс в НЕбольшом городе. Сергей Микулик: все как во сне. Черномырдина

Хинкали, хачапури, фруктовые настоечки, обалденно вкусный лимонад… В этой компании нам не хватает только футболистов тбилисского “Динамо” — а с другой стороны, откуда им здесь взяться? Наверное, поэтому Сергей вскоре съездит в грузинскую столицу — в рамках очередного придуманного им проекта.
Придумывать — это один из его талантов, кроме, естественно, умения писать и рассказывать. Да и книжку о некогда харизматическом бренде “СЭ” тоже придумал он. И признаюсь, с особым удовольствием прочитал именно ту ее часть, где рассказывалось о “тех еще временах”, проведенных в редакции “Советского спорта” — газеты, на которую мечтал подписаться каждый уважающий себя болельщик великого и нерушимого.

— Это нормальное свойство человеческой памяти — возвращаться к тому, что у тебя было, тем более в юности. После выхода “СЭкса” мне позвонили коллеги из “Радио Свобода”, правда, честно предупредившие, что книгу не читали. Задали первый вопрос: “Это что, сведение счетов?”, после чего наше интервью и закончилось. Мало того что они ничего не читали, так еще и не смогли уловить самоиронию, в которой я описывал события давно минувших дней. Как можно было по-другому относиться к жизни в СССР?

— У тебя отлично получился тогдашний главный редактор “Советского спорта” Валерий Кудрявцев. Таких специалистов сейчас много в российской спортивной журналистике?
— Хватает… Люди, выросшие в “совке”, отлично запомнили тактику карьерного преуспевания. Самые заметные в этом плане — журналисты не пишущие. Они могут что-то нашептать, рассказать, поддержать любую идею, понимающе кивая головой, но писать — смерти подобно. Ведь, кто знает, это может не понравиться хозяину, его жене или любовнице. Так что, на всякий случай, лучше вообще не рисковать. И тогда те, кто надо, будут считать тебя лучшим журналистом и другом на всю жизнь.

— Вообще-то многие именитые тренеры составляют списки журналистов, которые им нравятся, и тех, с которыми никогда не станут беседовать. В книге ты поведал, что легендарный Анатолий Тарасов приветил юного Сергея Микулика именно по этому признаку…
— Расскажу историю, что называется, для второй книги. Тарасов после чемпионата мира, как правило, выигранного, давал недельку отдыха игрокам, а потом собирал их на Кубок страны — турнир, никому, по сути, не нужный, но который ЦСКА необходимо было любой ценой выиграть — такая уж команда была.
И вот Александр Павлович Рагулин, справедливо решивший последний день недельного отпуска отметить в компании друзей, пропустил звонок, который смещал назначенную тренировку на несколько часов, — мобильников (нынешнее поколение в это вряд ли поверит) тогда еще не существовало, и вся коммутация происходила исключительно по домашнему телефону.
И вот он, не обнаружив утром никого из товарищей в раздевалке, пулей влетает на тренировку и застает там юниоров. Те интенсивно тренируются под руководством, естественно, Анатолия Владимировича. Тарасов сразу же обращает внимание на запыхавшегося Рагулина и говорит: “Вот, товарищи, вам замечательный пример служения спорту. Зная, что сегодня у него тренировка с основным составом, он решил поработать еще и с молодежью”.
Тренер отправил Рагулина на несколько разминочных кругов на площадке, а потом громогласно объявил: “А теперь Александр Палыч покажет нам, как надо правильно принимать на себя шайбу!”
Следует заметить, что партнеры Рагулина по сборной никогда бы не стали пулять в него изо всей силы. Замах был бы страшно убойным для тренера, но не больше… Юниоры же, как и полагалось молодым людям в этом возрасте, постарались все сделать на совесть, тем более что Тарасов кричал на весь каток: “Давай, ребята, сильнее, еще сильнее! Александр Палыч ничего не боится и хочет еще!”
Короче, Рагулин, выползший после этой тренировки, хотел только одного… И вот, когда он запивал свою печаль пивом в одной из ближайших стекляшек, ему все-таки пришла в голову спасительная мысль о том, что Тарасов подобного поведения не простит. И он решил вернуться, разумеется, снова опоздав — теперь уже на тренировку ЦСКА.
Анатолий Владимирович опять встретил его восторженно: “Товарищи, смотрите, какой все-таки классный спортсмен наш Рагулин! Утром потренировался с молодежью, но этого ему показалось мало, и он прибыл к нам. Давайте дадим мастеру задание сделать сто прыжков через бортик”.
Рагулин сделал ровно семьдесят, после чего понял, что силы его полностью покинули. Тарасов подошел к нему и сказал: “Саш, ну нельзя так напиваться всего лишь за неделю… Сегодня давай иди домой, а завтра начнем работать по- серьезному”.
По-серьезному Тарасов работал всегда, даже когда в середине семидесятых его пригласили возглавить футбольный ЦСКА. Безусловно, он перенес все методы хоккейной тренировки и на футбол, отчего ребята стали гораздо атлетичнее, что, правда, не способствовало улучшению результатов.
Перед началом сезона команда выехала на товарищеские матчи в Венгрию, и там местные любители футбола стали свидетелями уникального явления: голкипер московского клуба тренировался прямо во время игры.
Армейцы зажали хозяев в их штрафной площади, яростно напирая на чужие ворота. Голкипер Владимир Астаповский резко контрастировал с остальными товарищами по команде. Он стоял в воротах и, наблюдая за атакой партнеров, задумчиво ковырялся бутсой в газоне. “Слушай, а чего этот без дела стоит?” — обратился Тарасов ко второму тренеру, отдал ему надлежащие поручения, и спустя минуту Астаповский летал от штанги к штанге, оттачивая вратарские навыки и привлекая нездоровое внимание венгерских любителей футбола, изумленных такими интересными тренерскими находками.

— Тебе понравился Тарасов в исполнении Меньшикова в фильме “Легенда номер 17?”
— Не смотрел, положился на мнение своего приятеля, который прислал мне нарезку всех несуразностей, присущих этому сценарию. Вполне допускаю, что между ними и были просто шедевральные куски, но мне непонятно, почему из спортсменов надо было делать каких-то идиотов. Хотя все же следует признать: у картины оказалась очень успешная прокатная история, поэтому следует ее посмотреть, чтобы окончательно составить собственное мнение.
В любом случае с опаской отношусь к людям, которые берутся писать сценарии о великих спортсменах, мало что понимая в спорте. Недавно выяснилось, что у нас имеется почти законченный фильм о Льве Яшине, и один из его создателей, рассказывая о нем, несколько раз повторял, что в качестве экспертов привлекали супругу голкипера — Валентину Ивановну Яшину.
Я хорошо знаю жену Льва Ивановича именно как Валентину Тимофеевну и уверен, что она никогда никому не позволила бы путать свое имя-отчество. Поэтому немного боязно за это будущее кино.
Возвращаясь к фильму о Харламове, Тарасов возвышается там монументальной фигурой, но ведь он работал в тандеме с Аркадием Чернышевым, и еще вопрос, кто там был главным. Анатолий Иванович был большим экспериментатором, и когда во время матча он отдавал команду на креативную перестановку в звене, игроки смотрели на Аркадия Ивановича. Если тот кивал “да”, все принимали к исполнению, но если Чернышев говорил: “Толя, не занимайся ерундой”, схема оставалась прежней.
И еще — любимым игроком Тарасова был вовсе не Валера Харламов, а Женя Мишаков. Он знал: если тому поставить задачу — ну, скажем, запрыгнуть головой вперед в угловую секцию и высадить четвертую доску справа, он это сделает и никогда не спросит зачем.

— После твоего рассказа в “СЭксе” о том, как Мишаков отметелил в электричке трех хулиганов, я очень легко в это поверю.
— Он дрался за свою дубленку — вещь неописуемой ценности по тем временам, которую злоумышленники решили снять с плеч хоккеиста именно по этой банальной причине. Нынешние же герои спорта, думаю, дубленку уступили бы без слов, пожалуй, и еще одну предложили бы, только чтобы лицо не портили, потому что им приходится работать.

— Неласково ты о них. Хотя мне, признаюсь, ребята из СССР — пусть простые и совсем небогатые по нынешним временам — тоже нравились больше.
— Серега Семак — это, наверное, последний футболист, с которым я был на “ты”. Мне кажется, с игроками нынешней волны интересных интервью не получилось бы.
Борис Левин, нужно отдать ему должное, обладает некоей эксклюзивностью на общение с российскими футбольными звездами, но не сказал бы, что в этих материалах они поворачиваются такими гранями характера, что хочется вскрикнуть: “Ну, елки, а мы-то и не знали!”
Другое дело, когда Юра Голышак и Саша Кружков общаются с легендой советского спорта Валерием Масловым. Там изумительное интервью, в котором, впрочем, не хватает одного, но главного вопроса.

— Какого?
— Валерий Палыч был единственным спортсменом в стране, капитанившим сразу в двух сборных Союза — по футболу и хоккею с мячом. Поэтому резонно было бы поинтересоваться у него, кто больше пил-то — мастера ледовой площадки или зеленого газона?

— Нынешние атлеты столько не пьют.
— Они бы просто не выдержали тогдашних нагрузок. Мне иногда кажется, что игроки раньше даже соревновались друг с другом в умении держать удар. Зато правила игры были понятны всем. Эдуард Стрельцов знал, что после пьянки накануне игры он должен обязательно забить — тогда простят точно.
То поколение можно было понять: их столько времени держали на сборах, что, когда вырывались на свободу, стремились успеть все. Как известно, больше всех в этом преуспел Виктор Васильевич Тихонов.
Ребята еще прощали, когда к нему в Архангельское приезжала супруга, хотя своих они видели только по праздникам. Но пудель… Чаще всего жена главного тренера приезжала с пуделем по имени Нерон. Естественно, чета Тихоновых гуляла по живописным аллеям именно с ним. Несчастный пудель никак не мог взять в толк, почему такие милые в обществе его хозяина молодые люди вдруг одновременно и остервенело начинали пинать его, едва только Виктор Васильевич куда-нибудь отлучался… Этот пудель для всех игроков сборной был ярко выраженным символом несвободы, и они боролись с ним как могли.

— Еще Лобановский был жестким человеком.
— Я предупреждал Васю Уткина, когда тот поехал знакомиться с Валерием Васильевичем, но он все равно вернулся с круглыми глазами. Он был тренером просто другого уровня.
И когда Борис Игнатьев, в разговоре обратившийся к Лобановскому, сказал: “А давайте спросим у Валерия Васильевича — человека, столько времени работавшего на советский футбол”, тот ответил: “Минуточку, этого никогда не было. Я работал на футбол вообще — без всяких идеологий и экономических систем”. Он жил мировыми проблемами, когда все обсуждали какие-то внутренние и сиюминутные вопросы.
Если уж мы заговорили о тренерах, то был совершенно удивительный человек — Сан Саныч Севидов, отлично знакомый белорусским любителям футбола, потому что под его руководством ваше “Динамо” выиграло бронзу чемпионата страны 1963 года.
Он приехал потому, что его сына Юрия перевели из каких-то там сибирских рудников на поселение в Минск после всем известной аварии, когда тот сбил академика. Хотя, по сути, тот умер из-за ошибки медиков, а единственным реальным результатом катастрофы была только сломанная рука — от этого еще никто не погибал.
В Москве мы с Сан Санычем жили по соседству, и он мог позвонить и сказать: “Слушай, здесь кассету привезли. Там одна команда так прессингует… Давай посмотрим, а потом ты поможешь мне написать об этом статью в “Футбол — Хоккей”. Думаю, это будет многим интересно”. Это был масштабный человек, живший всем, что приходило в футбол. Он знал эту игру со всех сторон.
Скажем, “Ротору”, успешно выступавшему в российской “вышке” в 90-х, давал хорошее определение: “Сережа, это нормальная российская пьющая команда, которой хватает на определенное количество игрового времени. Ребята знают, что больше не выдержат, а соперники — нет, потому так часто и выигрывают”.
Надо сказать, в начале суверенного пути российский футбол представлял собой довольно печальное зрелище. Впрочем, это была беда всех бывших братских республик. Приятель привез из Грузии такую нарезку, что я по-доброму позавидовал тамошнему зрителю. Тбилисское “Динамо” разошлось по всем остальным клубам, и мастера просто солировали, люди забивали чуть ли не с центра поля ударом через себя прямо в “девятку”. Это потом, приехав в Грузию, я понял, что видео творит чудеса и полысевшие кумиры отнюдь не обрели вторую молодость, просто на фоне остальных они казались богами из другого мира.

— Как, кстати, тебе идея объединенного чемпионата СНГ?
— Наверное, она достойна углубленного обсуждения, но никто не может ответить на вопрос: а в Москве-то где играть? После чемпионата мира по легкой атлетике Лужники закроют на реконструкцию. Есть только “Локомотив” и город Раменское за 70 километров.
Мне кажется, вначале надо рассчитать все риски, чтобы не случилось, как с Керимовым. Пример “Анжи” показателен для нашего футбола.
Чемпионат СССР, конечно, был более человечным во всех отношениях. Я проехал с баскетбольным ЦСКА большую часть всех его финалов с каунасским “Жальгирисом” и могу написать об этом целую “Войну и мир” вместе с “Анной Карениной”. А с нынешними ребятами, облаченными в майки армейского клуба, общение дальше “How are you — fine! Аnd you?” не идет. И дело вовсе не в коммуникационной проблеме — есть переводчики, да и сам языками владею, однако дальше дежурных фраз иностранцы тебя не пускают. Тренеры тоже ограждены со всех сторон заученными выражениями типа “Мы отдали борьбе все силы, я хочу поблагодарить своих парней”, но это ни на йоту не приближает тебя к разгадке именно этой победы или поражения.
Даже Хиддинк, при всей своей любви к пиару, эту грань не переходил, не говоря уже об Адвокаате, не терпевшем журналистов, не изъяснявшихся на английском.
Такой вот резкий контраст с Павлом Садыриным, с которым после проигранного матча на чемпионате мира 1994 года можно было выпить водки, и он тебе без всяких дипломатии и прикрас доходчивым русским языком рассказывал, как все было на самом деле.
А сейчас смотрю на наших псевдозвезд, идущих с каменными лицами в микст-зоне, и жалею коллег, которым надо из них что-то вытянуть. Почему-то ребятам никто не объяснил, что если ты зарабатываешь очень хорошие деньги и даешь при этом довольно посредственный, надо признать, результат, то следует хоть как-то соответствовать имиджу кумира. Ну хотя бы остановиться и сфотографироваться с мальчиком, который ждет тебя возле раздевалки битый час.

— У тебя часто были конфликты с футболистами?
— Послал меня как-то Серега Щербаков (был такой классный футболист) — не захотел по какой-то там причине давать интервью. А потом он сломал позвоночник в Португалии, и выяснилось, что никому, кроме меня, не удалось его оттуда вытащить на лечение в Москву. Хотя мы были знакомы на уровне “а не пошел бы ты… — да не пошел бы ты сам…” Жизнь вообще выписывает непредсказуемые зигзаги…

— Следует заметить, что у нынешнего поколения футболистов нет проблем с адаптацией после окончания карьеры: заработанных денег хватит на долгую и весьма комфортную жизнь.
— Только если ты не вверишь их какому-нибудь приятелю, который их потом благополучно и закопает. Само собой, эта тема волнует всех футболистов с более или менее удачливой судьбой, и точнее всего выразился Олег Саленко — лучший бомбардир чемпионата мира-94. Его карьера дала трещину после травмы, когда Олегу неправильной стороной вшили связку, но все равно он успел заработать несколько миллионов: “Зачем рисковать и париться, если можно просто положить деньги в надежный банк?”
Знаешь, после спорта каждый выбирает свою дорогу, и чаще всего она бывает тропинкой, когда человек доживает на проценты былой славы. Понятное дело, нам, журналистам, хочется, чтобы герои спорта раскрывались и в послеспортивной жизни, но я таких примеров знаю мало и очень жалею, что мне не пришлось увидеть, кем бы стал выдающийся мини-футболист Костя Еременко.
Как-то он сказал, когда мы смотрели по телевизору заседание Госдумы: “Вот помяни мое слово, после спорта я буду там”. И он действительно оказался во властных структурах — в Совете Федерации Федерального собрания. У Кости была масса проектов, которые он так и не успел реализовать. Просто в один не очень хороший день у парня остановилось сердце — из-за чего, кстати, он так рано закончил играть, получив официальный титул лучшего мини-футболиста XX века.
Почему-то я в него верил в отличие от других звезд. Как говорил бывший президент НОКа России Леонид Тягачев: “У нас только в Думе бывших олимпийских чемпионов около 17”. Все эти “около 17” научились красиво говорить, но если спросить, что же они сделали конкретного, скорее всего, услышишь о том, что необходимо сделать нацию здоровой и обратить на это внимание властных структур. Будто раньше никто об этом секрете и не знал.

— Зато за закон Димы Яковлева у них получается синхронно голосовать вне зависимости от вида спорта и количества завоеванных медалей.
— Люди очень быстро поняли правила игры. Помню, Тарпищев возмущался двуличностью Жириновского: мол, тот так искренне радовался, что Сочи получил Олимпиаду, что Шамиль Анвярович не поверил глазам, когда через два дня Владимир Вольфович в эфире какого-то канала отстаивал противоположную позицию: дескать, каким же надо быть идиотом, чтобы притащить зимнюю Олимпиаду в Сочи — на южный курорт.
И когда тот при очной встрече задал закономерный вопрос: “Как же так, Володя?”, то Жирик, ничтоже сумняшеся, ответил: “Пойми, меня туда позвали оппонировать…”
Вот и спортсменов наших тоже — позвали. Так что от Жириновского они по своей сути ничем не отличаются. Кроме того, у наших звезд еще со времен занятий спортом сохранилась какая-то святая наивность, корни которой находятся в плоскости их некоторого удаления от житейских проблем из-за долгого пребывания на централизованных сборах.

— Не скажи, теперь на сборах людей не запирают, но они, в частности Николай Жердев, так бурно празднуют переход из одного клуба в другой, что не могут туда даже доехать ввиду потери паспорта.
— Да… Есть еще люди, продолжающие славные традиции игроков того еще, советского, поколения…

— Но история выглядела бы красивее, если бы он эти деньги, потраченные на весьма шумные увеселения, доставившие массу неудобств окружающим, отправил на благотворительность. Помню, в Америке Сергей Федоров перечислил один раз миллион долларов в благотворительный фонд.
— Опять же у всех разное чувство юмора, и я как-то написал в “Московском комсомольце”, что наши футболисты, провалившие чемпионат Европы прошлого года, но тем не менее получившие за него премиальные, приехали потом в детский дом и накупили для него на все деньги множество полезных вещей.
Те, кто был в курсе проблемы, тут же перезвонили и сказали, что нельзя так стебаться над ребятами, а те, кто нет, пришли в благоговейный восторг: а мы и не знали, что наши ребята такие. Впрочем, это было ровно до конца заметки, где я популярно объяснил, что такого не было да и быть не могло. Потому что лишних денег у футболистов никогда не бывает, тем более если необходимо купить еще одну квартиру и поменять машину, потому что ездить надо на самой крутой — иначе ребята не поймут…
Мне логику этих людей понять трудно. Они привыкли, что им всегда дают и все кругом должны. Один известный футболист обращается к президенту клуба с просьбой, чтобы тот помог деньгами: мол, мама серьезно заболела. Президенту приходится напоминать, что недельный доход ресторана, которым владеет этот игрок, получивший весьма неплохие подъемные и имеющий контракт в несколько миллионов, легко покроет все издержки. Футболист говорит: “Ах да, я и забыл” — и уходит.
Или болельщики “Торпедо” собирают средства на книжку о легендарном игроке Викторе Шустикове. Но, извините, у него есть сын, работающий в структуре ЦСКА, который выигрывает все подряд, и наверняка каким-то образом эти успехи оплачиваются — надеюсь, довольно неплохо…

— Становимся циничными, Серега. А ведь когда-то, помню, смотрел на спорт широко открытыми глазами. Помнишь, как в московском манеже минское “Динамо” громило столичных одноклубников осенью 1982 года?
— При счете 3:0 Виктор Сокол вышел один на один с Уваровым и перебросил мяч через ворота — в этот момент Эдуард Васильевич сорвал с головы шапку и яростно растоптал ее ногами. Это действительно был искренний футбол.
Знаешь, эмоции ведь и сейчас есть. Помню, смотрел на работе финал Кубка КХЛ, где играло московское “Динамо” — жаль, конечно, что не минское. А так как я работаю на “НТВ-плюс”, то аудитория была подготовленная в спортивном плане. Однако за Москву болел только я, остальные, и весьма активно, за Челябинск. Правда, когда к нам заходил главный продюсер дирекции спортивных каналов Дмитрий Дмитриевич Чуковский — тоже болельщик “Динамо”, все относились куда лояльнее к столичному клубу. Когда же уходил, я снова слышал про козлов и ментов. И поэтому был очень рад, когда “Динамо” победило — это доставило мне много положительных эмоций.
Я работаю начальником хоккейной команды “Пресса России”. Мы ездим по регионам, проводим товарищеские матчи с личными командами. И за нас несколько раз играл Андрей Васильевич Николишин, который сейчас находится на просмотровом контракте в московском “Динамо”. И если в свои 40 этот контракт заключит, я обязательно приду на его первый матч и испытаю от этого колоссальное удовольствие, тем более что наша команда приложила руку к его возвращению. Короче, банкет за мной.

— Как расцениваешь фигуру главного тренера “Динамо”?
— Знарок — мужик, что у нас далеко не всегда встречается даже в хоккее. Раньше их было однозначно больше. Все началось с того, что ребята, а затем и тренеры стали копировать стиль заокеанских коллег — спокойных, немногословных людей, жующих жвачку и не выходящих из себя по каждому удобному случаю. С одной стороны, это хорошо, а с другой — не очень, учитывая неизменившийся менталитет русского народа. Поэтому у меня надежда не только на Знарока, но и на Майка Кинэна. Думаю, он сломает в Магнитогорске не одну клюшку о борт.
Без эмоций в спорте нельзя. Ведь чем был гениален великий волейбольный тренер Николай Васильевич Карполь? При удивительной грубости он делал это избирательно. Никогда не повышал голоса на игроков, приехавших в сборную не из его родной “Уралочки”, и удивлялся, когда его обвиняли в огульном подходе ко всем волейболисткам: “На своих я могу орать, все-таки вырастил их и воспитал, как второй отец, а к этим девчонкам какое отношение имею?”
А еще был Сан Саныч Гомельский — тоже очень тонкий психолог. Это сейчас вопрос психологии коллектива не стоит — парень, тебе дали деньги и иди, отрабатывай контракт. В советские же времена самой действенной мерой была дисквалификация, которая опять-таки применялась нечасто.
Гомельский же бил рублем, не стесняясь штрафовать своих игроков, и Сергей Александрович Белов — по сути, очень нелюдимый человек, который в своей книжке пришел к следующему выводу: в принципе ни о чем не жалею, но, может, я зря ни с кем не разговаривал? Анатолий Мышкин рассказывал мне, что на сборах он жил с Беловым в одной комнате и они могли целыми днями не обменяться даже парой фраз — не было нужды.
И вот как-то на тридцатилетие Белова, которого, мягко говоря, никто в команде не любил, Гомельский построил ребят и, указывая на стоящий перед ним внушительного вида предмет, накрытый покрывалом, сказал: “Серега, может, ты считаешь, что ребята тебя не любят, но на самом деле все не так — даже наоборот, смотри, какой подарок они тебе приготовили”.
И Папа, как заправский фокусник, смахнул материю, под которой оказался цветной телевизор, купленный на штрафы, которые платили все ребята. Последние испытали жесточайший шок: во-первых, потому, что в то время цветной телевизор был желанной мечтой любого гражданина СССР, во-вторых, что все это было куплено на их собственные деньги, и в-третьих, что, самое печальное, это досталось именно Белову. Гомельский был мастер на подобные штуки, он умел мотивировать игроков одновременно такими вот приемами. Ему не надо было делать команду, где все были друзьями. Стас Еремин так и говорил: “Единственное, что нас сплачивало, — это были коллективные пьянки”. Гомельский делал команду-машину, которой просто надо было выигрывать.

— Тогда происходило много удивительных вещей. Некоторые люди, страшно представить, всю жизнь играли в одной команде, даже не в первом дивизионе, отвергая предложения лучших клубов страны и одновременно вызываясь в сборную СССР.
— Был я в Кемерово у Виталия Раздаева, который, если не ошибаюсь, только в первой лиге чемпионата СССР забил 216 мячей, не считая еще сотни, наколоченной во второй лиге. Мне было безумно интересно узнать, что же его держало в городе, расположение которого не все точно знают.
У многих футболистов на автомобильных номерах обозначен их игровой номер, у Раздаева же этот бзик приходился на номер квартиры. Он жил в квартире под номером 9 в самом обычном панельном доме города Кемерово и всю жизнь мечтал ее поменять, чтобы жить повыше. Но так получалось, что в старых домах все подходящие квартиры были заняты, а новостройки не годились по причине несоответствующей инфраструктуры — без магазина сразу под тобой и шаговой доступности ресторана.
Вот такая у него была фишка, по сути, легко решаемая в Москве, потому как ему пришлось послужить в ЦСКА, и армейцы, понятно, могли поселить его в любой дом и квартиру даже с двумя девятками, но почему-то тянуло его больше в Кемерово — там он так и доиграл в своей панельной “трешке”…

— Мне кажется, у продолжателей дела “Легенды номер 17” найдется немало последователей: ведь советский спорт таит тьму всяких занимательных историй. Ты бы о чем сценарий написал — из того, что показалось бы наиболее интересным?.
— Хм… Надо подумать… В голову первым делом приходит чемпионат мира по футболу 1994 года — просто потому, что я оказался внутри событий. Был свидетелем того, как в раздевалку заходил Виктор Черномырдин — перед матчем со шведами в Детройте. Он был очень веселым и поведал футболистам о сне, который увидел накануне: мол, выиграем у скандинавов 2:0, правда, “они забьют первыми”.
И на этой оптимистичной ноте человек номер два в России покинул раздевалку, оставив игроков в недоумении насчет итогового счета, которое, впрочем, быстро сменилось общим посылом — ну, блин, м…к, лучше бы пообещал что-нибудь, а он нам сны рассказывает…

— Тот матч сборная России проиграла и выступила в общем-то бесславно…
— Это была самая сильная сборная, которая так и не сумела реализовать свой потенциал — во многом из-за письма 14, расколовшего команду надвое. Его суть проста: ребята, игравшие под началом Анатолия Бышовца на чемпионате Европы 1992 года, из группы не вышли, но зато заработали колоссальные деньги, потому как Анатолий Федорович всегда умел договариваться со спонсорами. Другой Федорович, уже Садырин, был обычный мужик, работал за зарплату и на большее не претендовал.
Поэтому самые умные решили подстраховаться на случай потенциального поражения и выдвинули тезис, что Садырин — тренер хотя и неплохой, но все же клубный, а сборную надо доверить Бышовцу — он уж точно сможет показать достой- ный результат на полях Америки.
Посылом к этому демаршу стал проигрыш грекам, после чего те вышли на “мир” с первого места, а наши со второго. Вроде бы и небольшая разница, но Колосков после встречи сказал, что с такой игрой на мундиале делать нечего, и объявил об урезании премиальных. Садырин промолчал, и это было принято ребятами как сигнал к действию, мол, Бышовец бы такого не позволил.
Ну а что было дальше, всем известно — отказников в итоге осталось только шестеро, остальных удалось переубедить. Но все равно сборная выехала не сильнейшим составом и, что само собой разумелось, не в лучшем психологическом состоянии.
Садырин потом рассказывал, как на установке игрок просился в туалет, а потом выходил оттуда в бутсах “Puma”, хотя у сборной был контракт с “Reebok”. То есть он перед матчем думал не о сопернике, а о том, как незаметно поменять экипировку, чтобы не нарушить условий личного контракта. Это был очень интересный период, и его было бы уместно вспомнить поближе к 2018 году как крайне поучительный эпизод из нашей общей жизни.

Я был целиком и полностью согласен с Серегой и даже представил, как в приемной Путина — Медведева будет сидеть специально обученный человек, который и станет молвить слово за предложенный “нам всем хорошо известным Микуликом” сценарий.
Он будет стоять у стола (или сидеть), уважительно наклонив голову и что-то строча по старой привычке в блокноте. Время от времени будет поднимать глаза и кивать: “Да-да, я тоже думаю, что про Черномырдина эпизод надо выкинуть — народ не поймет. Вернее, поймет, конечно, но зачем же уважаемого человека… Да-да, эти микуликовские под…ки чиновников РФС тоже не всегда по делу — подработаем… Хабенский в роли Садырина, мне тоже кажется, перегиб, но продюсеры уверены, что в точку, да и Никита Михалков также на их стороне…”
Выйдя из кабинета, человек шумно выдохнет навстречу представительным галстукам и серьезным выражениям одного на всех лица: “Одобрил!” — и услышит вслед обязательное: “Ну вы уж не подкачайте — патриотический проект ведь. Надо ребят перед чемпионатом вдохновить!”
Он ускорит шаг и подумает, что сейчас надо к Никите, ну а Микулику, так и быть, пусть позвонит кто-нибудь другой…