Свой взгляд. За тысячу миль от родного гнезда

Меньше всего сейчас хочется пустого словоблудия: дескать, горнолыжница ровным счетом ни на что не претендовала, в трех стартах однажды попав в тридцатку сильнейших. Или язвительных замечаний. Мол, зачем приезжала: чтобы так остро реагировать на вести из столицы государства, которое потратило деньги на подготовку атлетов? Или упреков в напускных мотивах: сколько там этой Олимпиады осталось? Всевозможные колкости, которые могут раздаться со стороны приближенных к украинской власти, лишний раз отрицательно скажутся на их репутации. Если они ею хоть сколько-нибудь дорожат.
Олимпиада — венец всей карьеры, то, к чему стремится и о чем подсознательно помышляет любой ребенок, с надеждой и вожделением смотрящий на первого тренера. К акции украинских атлетов можно относиться по-разному, но отыскивать здесь некие позерские побуждения неверно в корне. Решение Мацецкой и тех, чьи имена, возможно, еще будут преданы гласности в этом контексте в ближайшие дни, было выстрадано. Оно исходит от наполненной болью души.
Нерушимый олимпийский принцип — мир во время проведения Игр — был бесцеремонно нарушен. Это уже данность. К кому апеллировать, и на чью из противоборствующих в Киеве сторон возлагать вину — вопросы не первостепенной важности. Суть в том, что отправившиеся в Сочи спортсмены оказались жестоко обмануты. Как в таком случае призывать участника продолжать борьбу, если он потерял доверие? Даже если Олимпиада — трижды самая заповедная мечта.
“Президент Национального олимпийского комитета Украины Сергей Бубка сказал: наиболее верный вариант проявить солидарность — это быть в Сочи. Он считает, что это лучший знак единства. Думаю, правильнее было бы, если бы команда оставалась здесь”, — обозначил в том числе и свою позицию пресс-секретарь МОКа Марк Адамс. Его понять абсолютно не сложно: желание сгладить какие бы то ни было конфликты на политической почве — в том и заключается задача подобного рода управляющих структур.
Поначалу МОК вроде бы запретил украинцам надевать траурные ленты по поводу насильственной гибели людей на родине, сославшись на правила Олимпийской хартии. А в качестве примера был приведен прецедент с норвежскими лыжницами, которые тем же способом хотели высказать соболезнование партнерше по команде Астрид Якобсен, потерявшей брата. Все верно, но как тогда послать сигнал искреннего сочувствия родине?
Гибкость МОКа в данном случае достойна положительной оценки. Он очень хотел бы поставить украинских спортсменов вне политики, не дать разрастись масштабу трагических событий на олимпийскую почву. Но когда терпение одураченных лопается, теряют силу основополагающие принципы. Особенно если они тысячу раз попраны в раздираемой кровопролитием стране. Как не войти в положения людей, которые готовы на “демарш” вплоть до возвращения на родину?
Присутствующие в столице Игр олимпийцы находятся в противоречивой ситуации. С точки зрения морали любое их действие — будь то отъезд, или стремление что-либо доказать в рамках состязаний — отыщет полное понимание у здравомыслящей части населения. С другой стороны, участники “желто-синей” делегации — все равно что выпорхнувшие из родительского гнезда птенцы. Потому что так надо, потому что подписались. И вернуться туда можно только по чрезвычайному поводу, где о степени чрезвычайности каждый судит сам. Только в истории с украинскими спортсменами возвращение домой — это совсем не показатель слабости и неприспособленности к жизни. Это такой же мужественный поступок, как и еще три-четыре дня, проведенных вне горящего гнезда.
Сложно сказать, чем в итоге завершится украинская трагедия. Но точно знаю, что в оставшиеся соревновательные дни буду искренне поддерживать южных соседей, как своих.