НеПРОФИЛЬный актив. Анатолий Тарас: белорусы — нация запоздалая, дайте ей еще четверть века

Анатолий ТАРАС — человек многих дарований. Он — ученый секретарь Института белорусской истории и культуры, кандидат педагогических наук, издатель и автор более 80 книг по психологии, белорусской истории и боевым искусствам. Но до рукопашного боя и боевых описаний насыщенной событиями биографии Тараса мы так и не добрались, углубившись лишь в одну из его работ, которая, впрочем, вполне может претендовать на фундаментальный труд. В “Кратком курсе истории Беларуси” от Тараса — 540 страниц, и читаются они на одном дыхании.

— Как охарактеризуете белорусский народ, после того как столь пристально вы его изучили?
— Белорусы — народ с древней историей, который существует как минимум 3000 лет. Довольно многочисленный, обладающий своей культурой, психологией и многовековыми традициями, но вместе с тем своеобразный, что меня радует.
Большей частью мы, крестьяне, нашу немногочисленную интеллигенцию регулярно выпалывали, что с Запада, что с Востока, хотя во втором случае, следует признать, старатели преуспевали куда больше.
Мы не хуже других и даже лучше многих.

— Мне кажется, уникальность нации в том, что она никогда не стремилась к самоопределению. Во всяком случае, в массовом порядке, и даже свой суверенитет получила не благодаря, а вопреки.
— Не совсем согласен. Вообще, нормальные люди озабочены решением насущных проблем: семью завести, дом построить, денег заработать. А человек, который 24 часа в сутки думает о судьбе нации, — психопат. В принципе все политики — это не совсем адекватные люди, с огромным количеством тараканов в голове.
Есть такая теория: народ рано или поздно превращается в нацию. Самый яркий пример — американцы. Американская нация сложилась из представителей множества этносов (народов) со всего мира. Они представляют все расы и все национальности, хотя и в разных пропорциях.
Так вот наш народ существует давно, однако в нацию он превращается только сейчас. По мнению ученых, белорусы — нация запоздалая. Это не хорошо и не плохо. Это данность и результат того, что у нас планомерно уничтожали интеллигенцию — наиболее передовую часть общества, которая умеет формулировать национальные чаяния и идеи.
Сейчас же мы наверстываем упущенное. Возможно, не так быстро, как хотелось бы, но процесс необратим хотя бы потому, что нынче сельское население составляет лишь 27 процентов. Думаю, мы окончательно сформируемся как нация лет через 20-25, когда сменится поколение людей, выросших при социализме.

— Почему мы не сформировали свою нацию во времена Великого княжества Литовского? Растворились потом в Речи Посполитой…
— Тогда наций нигде не было. По сути, они продукт 19-го века. Во Франции в 18-м веке деревня тоже преобладала над городом, а нация — это продукт городской цивилизации. Народ был, но он складывался из нормандцев, лангедокцев, гасконцев и так далее.
Речь Посполитая объединила Литву и Польшу. А затем в результате войн наша шляхта была или значительно вырезана, или русифицирована, или ополячена. Царь Алексей Михайлович пришел воевать в Речь Посполитую с каким девизом? “Латинству не быть, унии не быть, жидам не быть”.

— Кстати, почему все и всегда так не любили евреев?
— Я не занимался этим вопросом специально, но с белорусами у евреев проблем не было. Они относились к ним весьма толерантно. Проблемы были с московитами. Дело в том, что в Московии никогда не было свободы вероисповедания. В отличие от ВКЛ, где мирно уживались все: униаты, католики, иудеи, протестанты, мусульмане, православные.
И когда нас завоевывали, у евреев дилемма была небольшая: или уехать, куда глаза глядят, или остаться, приняв православие. В любом ином случае — смерть: захватчики топили их в реках, сжигали в срубах, рубали саблями.
Ну, вот пример. Когда в 1654 году Могилев стал добычей русского царя, полковник Константин Поклонский попросил у того разрешения решить еврейский вопрос. В православную веру перешли только несколько семей, остальные отказались. Тогда им сказали, что перевезут под Смоленск. Евреи отъехали лишь пару верст от Могилева, когда подверглись атаке казаков Поклонского. Они не щадили ни женщин, ни детей, в общей сложности убив около двух тысяч человек.

— Прямо как немцы во время Второй мировой.
— Примерно так. Немцы не любили евреев по расовым соображениям. Религия волновала их в последнюю очередь.

— С удивлением узнал из вашей книги, что генетически белорусы были ближе всего к немцам.
— Так считают некоторые ученые. Для этого надо заниматься специальными медико-биологическими исследованиями. Просто было такое наблюдение, что лучше всего костный мозг у белорусов приживается тогда, когда донор — немец, а не россиянин, украинец или поляк.
По сути, мы толком не знаем, кто жил на нашей земле пять или шесть тысяч лет назад. Если судить по кухне, то она очень похожа на английскую или шотландскую. Овес, свинина. Волынка есть только у шотландцев да у нас, разве что называется по-другому — дуда. Кто знает, может, те люди, которые здесь закусывали овсом и дудели в дуду, потом ушли на северо-запад и основали одну из сильнейших империй мира в истории человечества.
Не хочу углубляться в эту тему, потому что она полна гипотез и предположений. О чем говорить, если до сих пор не ясно, кто такие славяне. А это всего лишь шестой век нашей эры.
Ученые выбирают гипотезы, что называется, на вкус — какая им больше нравится.

— Меня несколько смущает, что, согласно славянскому братству, наши лучшие друзья — югославы, которые, уж простите, никак ментально не напоминают белорусов и совсем на них не похожи…
— Еще с середины 19-го века, когда возникла теория панславянизма — объединения всех славянских народов в одно государство, — очень много говорят о единстве славянских народов. Но его как не было, так и нет. Что, на мой взгляд, довольно логично, поскольку к этому нет весомых предпосылок.
С моей точки зрения славяне — лингвистическое и в меньшей степени культурное явление, но уж никак не этническое. Наши предки — в антропологическом и генетическом смысле — это балты или готы, которые славянизировались в течение девяти столетий под влиянием христианства и переселением представителей славянского этноса, сложившегося в ареале Черняховской археологической культуры (регион между Дунаем на западе и Днепром на востоке, Припятью на севере и Черным морем на юге. — “ПБ”.)
Мы усвоили “койне” — праславянский язык, на котором общались жители этого протогосударства. Так же как и переняли более передовую технологию и методы ведения хозяйства, появившегося вместе со славяноязычными пришельцами.

— Кстати, что заставило вас начать интересоваться историей Беларуси глобально?
— В своем издательстве как-то редактировал книжку одного московского автора и вдруг понял, что он совсем плохо ориентируется в белорусской истории. Как, впрочем, и я сам. После этого стал читать книги и общаться с историками. Увлекся всерьез. Все-таки это моя страна, в ее земле лежат мои предки, и мы, белорусы, должны знать свою настоящую историю — а не ту, которую нам напишут в Москве или Варшаве.

— Часто задавал этот вопрос историкам, но так и не получил на него однозначный ответ: почему монголо-татары в свое время обошли Великое княжество Литовское стороной? Не захотели связываться?
— На самом деле никто этого не знает. Но можно предположить, что, наткнувшись на край, состоявший из огромного количества лесов и рек, которые надо было преодолевать при полном отсутствии дорог, монголы предпочли обойти его. Они лесов не понимали и боялись, потому что их коннице там просто негде было развернуться. Другое дело степь…
Не думаю, чтобы они испугались нашего оружия — в то время это была сильнейшая армия мира. Она била всех. Вспомним хотя бы 1241 год, сражение возле Легницы — это город на территории современной Чехии, недалеко от границы с Польшей. Тогда захватчикам противостоял весь цвет польско-немецко-французско-чешского рыцарства — по сути, сборная Европы. Но итог этого противостояния был печален для последних.
Вообще, зверства татаро-монголов в значительной степени преувеличены, и им, как правило, приписывают то, чем занимались все.
Русичи были те еще звери. Когда в 9-м веке они напали на Византию, то документальные источники (они, к счастью, сохранились) утверждали, что таких варваров мир еще не видел. С детей, женщин, стариков заживо сдирали кожу, распинали, варили в кипятке — фантазий у них много имелось на этот счет.

— Ужас…
— Самое главное в понимании истории — не переносить сегодняшние понятия на то, что было когда-то. Наши предки думали иначе. И государств, и национальных интересов раньше не было, люди служили государям, герцогам, баронам.
Как-то смотрел английский документальный фильм из истории 13-го века. Один барон перерезал семью другого барона — полностью, до основания. Оставался только ее глава, которого погоня загнала в церковь. Тот прожил за ее крепкими стенами восемь лет — преследователям идея ворваться в храм даже не пришла в голову. В ином случае их отлучили бы от церкви, что в те времена было равносильно самоубийству. А сейчас такой вариант развития событий можно представить?
Чтобы вжиться в эпоху, мы должны понять характеры действовавших тогда исторических персонажей.

— Интересно, кто из деятелей ВКЛ вызывает у вас наибольшие симпатии?
— У нас выдающимися деятелями принято считать почему-то политиков. А политика — гадкая вещь, и каждый, кто занимается ею профессионально, делает очень много из того, чего делать не хотел бы. Например, регулярно приходится укорачивать своих противников на размер головы.
Есть очень хороший пример на сей счет. Русский царь — самозванец Лжедмитрий. Въехал в Москву на белом коне под стенания растроганного народа. Царем был добрым, имевшим много всяких полезных усовершенствований, но забывшим главное — противников надо убивать, а не заменять смертную казнь прощением. Василий Шуйский потом его за это и наказал.
Витовт тоже был воином, и отнюдь не белым и пушистым. Он раздвинул границы княжества до максимальных пределов, и можно только представить, чего ему это стоило. Даже захапал много лишнего, потому что если бы приобретенная территория была органично нашей и сохранилась в ВКЛ хотя бы лет 200, то она сейчас входила бы в состав Беларуси.
У нас всегда хватало великих воинов. Например, Ян Ходкевич, который не проиграл ни одного сражения. Он регулярно бил шведов в начале 17-го века с войском, по численности уступавшим противнику в два-три раза.
Самым знаменитым сражением для него стала битва при Кирхгольме, соотношение сил снова было один к трем. Но Ходкевич, проявив тактическую сметку, разгромил шведские войска вдрызг и едва не взял в плен короля Карла IX.
Также можно вспомнить о Радзивиллах, о трех представителях рода которых сейчас пишет книгу Витовт Чаропка. Юрий Геркулес, Николай Рыжий и Криштоф Перун — отец, сын и внук, жившие в 15-16-м веках, тоже были выдающимися полководцами.

— Практически все полководцы имели под началом весьма неоднородные войска, едва ли не полностью состоявшие из легионеров из других земель.
— Абсолютно нормальное явление для тех лет. Например, есть такая сказка про Куликовскую битву, которой на самом деле никогда не было. Так вот войско Мамая — к слову, христианина и довольно культурного и образованного человека — составляли армяне, немцы, грузины, итальянцы и другие. Все они получали деньги, так как война была их профессией.
В те времена существовало огромное количество людей, которые ни под каким соусом не хотели работать: пахать землю, убирать урожай или строить дома. А вот воевать, грабить, завоевывать им нравилось, и даже очень.
Почему викинги стали известны миру главным образом как умелые и жестокие воины, буквально терроризировавшие Европу своими налетами? У них было очень мало пригодной для земледелия земли. По наследству она переходила только старшему сыну. Что было делать остальным? Вывод очевиден.
Собиралась команда, строила (в долг) корабль и отправлялась за добычей. Возвращалась с награбленным добром, отдавала долги и гужевала до следующего весенне-летнего сезона.

— Известие о том, что Куликовской битвы не было, уверен, стало откровением для наших читателей.
— Рекомендую прочитать книгу Владимира Егорова “Тайна Куликового поля, или Битва, которой не было”, ее издали пару лет назад. Автор исследовал зарождение этого мифа, из сборников которых, кстати, состоит вся российская история.
Все началось с того, что один брянский боярин, ставший потом монахом, написал поэму под названием “Задонщина”. Боярин этот — профессиональный воин, по сути, душегуб, но вместе с тем человек верующий, в конце жизни отправившийся замаливать грехи в монастырь.
Содержание поэмы: брянские бояре (не московские — по тем временам это два разных конгломерата) поехали куда-то за реку (дон), там сразились с какими-то кочевниками и побили их. Вот такая основа, довольно непонятная, из которой потом, с нагромождением, как сейчас сказали бы, ремейков возникает уже абсолютно другая картина: князь Дмитрий Иванович беспощадно бьет татар, а действующие лица не только идентифицированы, но и снабжены весьма яркими литературными характеристиками. Егоров нашел в этих повестях огромное количество нестыковок, позволивших ему утверждать: эта битва — миф, придуманный во славу русского оружия.
Что поделать, если люди любят сказки. Может, поэтому и сочиняют легенды, чтобы не нарушать этой веры. Хотя, конечно, в первую очередь они служат государству, заинтересованному в том, чтобы в его истории было как можно больше героев, наделяемых всеми возможными добродетелями.

— Не могу не спросить о Кастусе Калиновском. Споры о его масштабе и роли в нашей истории со временем только усиливаются…
— Он был, есть и будет нашим героем. Как говорят противники, мы найдем еще неизвестные факты и всем докажем, что ваш Калиновский — это вообще неизвестно кто. Но вопрос даже не в нем. Для всех этих людей советское — это наше, а для меня наше — это белорусское и национальное. И по-этому наши противоречия определяются различием мировоззрений.
Номенклатуре больше всего нравится именно советская власть, где за красивыми словами о всеобщем равенстве скрывался беспредел той самой власти, с которой невозможно было спросить. Член Политбюро в материальном плане жил не лучше хорошего фермера в США, зато здесь он чувствовал свою исключительность и избранность.
Калиновский — герой во многом романтический, эдакий Че Гевара. Возьмите хотя бы его любимый лозунг, остающийся актуальным на протяжении полутора сотен лет — “Не народ для власти, а власть для народа”. Ему обещали заменить казнь двадцатилетним заключением, если он признается, что поднимал восстание по заданию Варшавы. Но Калиновский отверг это предложение и предпочел погибнуть, не изменив своим взглядам патриота Беларуси, боровшегося за восстановление Речи Посполитой и автономию Беларуси в ее составе.

— Золотой век белорусов — это…
— …сегодняшние дни. Никогда они не жили так хорошо, как сейчас. Машина есть практически у каждого, кто хочет ее иметь. Товаров в магазине навалом. Поездка за границу? Да никаких проблеем, были бы деньги. А деньги можно заработать, и сделает это любой, кто действительно хочет стать богаче. Но если ты не желаешь рисковать, то лучше молчи, потому что человеку свойственно оправдывать собственное бездействие.
Я езжу по Беларуси и вижу, что любой город окружен коттеджами, во дворе которых стоят дорогие иномарки. Но у нашего народа есть одна характерная черта — он склонен прибедняться. Это качество заложено на уровне суеверия: как такое можно произносить вслух, а вдруг сглазишь?
Впрочем, будем справедливыми и к другим нациям. Уверен, французские или итальянские крестьяне тоже с удовольствием расскажут о том, что жизнь их невыносима и они едва сводят концы с концами.
Вообще, национальные черты, характерные только для одного народа, обнаружить довольно сложно. Еще Гиппократ в 6-м веке до нашей эры вывел четыре типа нервной системы человека. Если сравнивать нас с украинцами, то вырисовывается следующая картина. Больше всего у нас меланхоликов — людей, замкнутых в себе и не склонных к излишней откровенности, легко ранимых и сентиментальных. Дальше идут флегматики, затем сангвиники, меньше всего у нас холериков. У наших же соседей преобладают сангвиники, затем холерики, потом флегматики, а меланхолики на последнем месте.
И, наверное, не случайно среди деятелей белорусской культуры не- обыкновенно много людей пишущих. Как-то залез интереса ради в шеститомник “Белорусские литераторы”. Глаза на лоб полезли: обнаружил там гигантское количество писателей и поэтов, о существовании которых никогда не слышал. Вы думаете, со временем что-то изменилось? Ничего подобного. Мне довольно часто предлагают всякого рода произведения на исторические темы, вплоть до поэм! Причем авторы знают, что никто их читать не будет, но ничего не могут с собой поделать — душа просит.
У меня лежит амбарная книга — история Беларуси в стихах. Полагаю, труд жизни одного поэта.

— Напечатаете?
— Нет. Это может быть интересно лишь небольшой группе читателей. Никакого коммерческого успеха сия многотонная поэма ее автору не принесет. Да и поэтов сейчас никто не покупает и не читает.
Почему я издал свой “Краткий курс истории Беларуси” не на белорусском, а на русском языке? Потому что аудитория читателей во втором случае будет гораздо больше. Может, это не совсем патриотично, но я не могу не принимать во внимание то, что подавляющее большинство жителей Беларуси общаются на русском языке.

— Патриотизм — вообще штука странная. Читая историю города Могилева, с удивлением обнаружил, что его отцы едва ли не каждого завоевателя (может быть, кроме гитлеровцев) встречали хлебом-солью, заранее пытаясь снискать его расположение.
— Это всегда был торгово-ремесленный город, традиционно стремившийся к твердой власти, чтобы был порядок и никого не грабили. Это и есть идеология, сохранившаяся, как мы видим, до сегодняшних дней.

— Тем не менее в 1661 году, во время войны Московии и Речи Посполитой, жители Могилева с криками “Пора, пора!” в одну ночь вырезали весь русский гарнизон — а это несколько тысяч человек.
— По моим подсчетам, около трех тысяч. Московиты всегда были известны тем, что устанавливали законы, а потом сами же их и нарушали. И если жители Могилева действительно встретили царские войска довольно радушно, видя в них меньшую беду, чем от “ляхов”, то затем мнение свое переменили и в назначенный день действовали предельно организованно и жестко.
Но, к сожалению, одним из преимуществ нашей агрессивной восточной соседки была неисчерпаемость ее людских ресурсов — чему имелось немало подтверждений и в современной истории. И только сейчас, когда все зациклены на оружии массового поражения, это преимущество перестало играть заметную роль.
А вообще, на многие вопросы мне хочется ответить так: читайте мою книгу, там есть все. Единственное, я слегка смягчил выражения, которые хотел бы употребить в отношении некоторых особенно заслуживающих этого персонажей.

— Однако российской царице Екатерине досталось от вас по полной программе.
— Я назвал ее той, кем она была на самом деле — немецкой шлюхой. По национальности — немка, а по призванию — шлюха.

— Может, царица просто умела дружить с мужчинами?
— Возможно, но она взяла грех на душу, который не заслуживает прощения: погубила собственного мужа и заняла трон, на который не имела никаких прав. В первые десять лет против нее было совершено более двух десятков заговоров. Все они провалились, а заговорщики были жестоко наказаны.

— Видимо, была сильной женщиной.
— Думаю, она брала свое не столько силой воли, сколько умом. Екатерина получила отличное европейское образование, знала несколько языков и в окружении титулованных особ, многие из которых являлись обыкновенными невежами и держимордами, утопавшими в похоти и роскоши и потому совершенно неспособными на какие-то серьезные государственные дела, была лучом света в темном царстве.
Потемкина я в виду не имею, наш земляк (рожденный в Смоленской области. — “ПБ”.) действительно был личностью незаурядной и талантливой. В свое время — богатейший человек России, весьма амбициозный, лелеявший планы создания собственного государства, за что позднее и был отравлен.

— Наши магнаты — те же Радзивиллы — тоже были людьми весьма просвещенными, однако ВКЛ не сохранили…
— Они все были разными. Тот же Кароль Станислав Радзивилл по прозвищу Пане Коханку, живший в 18-м веке, был законченной скотиной. Впрочем, он мало отличался от своих предшественников из знатного рода — вся знать к тому времени выродилась. Она ополячилась только потому, что при переходе в католичество получила ряд льгот, то есть, по сути, продалась. Она приняла польскую культуру. Та была более качественной, чем отечественная. Это, к сожалению, правда.
Радзивиллы предали свой народ. Они стали считаться польской шляхтой литовского происхождения. Поляки же, отдавая им должное, поступали мудро. Шляхтичем мог стать и литвин, и латыш, и москаль, и украинец, и даже, страшно сказать, еврей. Условие было только одно: принять католическую веру, язык и воевать за Польшу. Поэтому польская шляхта не вырождалась. Она питалась лучшими соками со всех окрестностей. А наши тогдашние лидеры — представители самого богатого рода ВКЛ — оказались не на высоте.

— Следует отметить, в своей книге вы развенчали немало мифов, один из которых воистину священен — это подвиг белорусских партизан в годы Великой Отечественной.
— Наличие партизан не говорит о том, что у нас действительно было всенародное сопротивление врагу. В лес уходили коммунисты — как правило, это были работники советского аппарата, им просто нельзя было оставаться при немцах. И боялись они большей частью не их, а своих, ребят из НКВД, которые очень хорошо выполняли карательные функции как дома, так и в тылу врага.
Партизанские отряды составляли большей частью окруженцы, которым тоже было особенно некуда деваться. Не станем отрицать, что хватало комсомольцев — этот передовой отряд молодежи рвался в бой по идеологическим соображениям. Но опять же, надо понимать, невероятный охват масс и просто фантастические масштабы урона, нанесенного противнику, вытекают главным образом из донесений командиров партизанских отрядов и шифровок Центрального штаба партизанского движения, регулярно посылаемых в Москву.
Приписки и выдача желаемого за действительное в Советском Союзе были нормальным явлением, и не приходится удивляться, что по нашим документам едва ли не каждая вылазка заканчивалась триумфально — с большим количеством потерь у врага (к середине 1944 года убито, ранено и взято в плен около полумиллиона человек!). И это при том что группировка Вермахта на территории Беларуси в 1942 году составляла 160 тысяч человек, а к весне 1944-го — 320 тысяч. Против кого же тогда была направлена операция “Багратион”, если мы всех уже перебили?
Есть хорошая книга Сергея Захаревича “Партизаны СССР: от мифов к реальности”, которую рекомендую прочитать всем, кого интересует подлинная история партизанского движения.
Кстати, интересно отношение ко Второй мировой самих немцев. На уровне государства нацизм и политика гитлеровской Германии осуждаются, но в массовом сознании все не так однозначно. Есть огромное количество литературы, которая расписывает подвиги танкистов, летчиков и снайперов. И они считаются героями, воевавшими за великую Германию.
Наши люди, побывавшие в тамошних военных музеях, приезжали домой в полном трансе. Оказывается, все немцы были антифашистами. Уже сложился новый миф — о том, что каждый немец во время Второй мировой или спасал евреев, или помогал им. Или на крайний случай держал фигу в кармане. Гитлера не поддерживал никто. Но кто же тогда с нами воевал?
Они точно так же сочиняют мифы, как и мы.

— Критики бело-красно-белого флага самым веским аргументом против него считают использование его коллаборационистами во время фашистской оккупации Беларуси.
— Не вижу здесь ничего удивительного. В других странах была такая же картина, что не мешает французскому и российскому флагам сегодня быть государственными символами этих стран.
История нашего флага берет начало с 1917 года, а не с 1941-го. Что касается герба “Погоня”, то он известен еще с 14-го века. С таким же успехом можно запретить Коран только из-за того, что им клянутся террористы.
Это наша история, и когда идеологи с российской пропиской навязывают нам свою версию истории Беларуси, неизменно “неразрывно связанной с мудрым старшим братом”, я лишь улыбаюсь в ответ.

— Некоторые называют вас белорусским Виктором Суворовым. Вам эта аналогия льстит?
— Историю, конечно, он сочиняет. Но мне его творчество нравится тем, что никто не приложил столько сил и стараний для разрушения железобетонной советской идеологии, как он. Суворов — он же Резун — доказал, что это была драка двух людоедов, и Сталин сам планировал напасть на Германию, для чего сконцентрировал на западной границе огромное количество живой силы и техники. Но официальные власти не признают этот факт никогда.
Вообще российский шовинизм давно уже превзошел шовинизм советский. Тогда надо было как-то регулировать межнациональные отношения и поддерживать уверенность народов в том, что они сами решают свою судьбу. Сейчас же границ нет, и российский диктат ощущает любая республика бывшего СССР.
Наша беда в том, что нет языкового барьера. Это ужасно, но не безнадежно. У нас есть особенности национального характера, которые позволяют с оптимизмом смотреть в будущее. Ведь национальная идея белорусов проста, вся наша история — это балансирование между Востоком и Западом. Мы не азиаты и не европейцы, наша суть — жизнь на границе.

— Ласковое теляти двух мамок сосет, так?
— Почему нет, если получается… Разве нашему теленку от этого плохо? У нас нет природных ресурсов, зато есть промышленность, ценность которой сегодня довольно сомнительна. А что будет, если выбросить на улицу миллион голодных рабочих? Думаю, никому от этого лучше не станет.
При любом правительстве и президенте мы будем крениться — в зависимости от стратегической обстановки. То влево, то вправо — и это нормально.
Сейчас уклон у нас восточный, и поэтому часто на семинарах слышу вопрос: “Насколько мы отстали от Европы?” Начинаем разбирать отставание по пунктам — никто вроде не голодает, наоборот, многим надо лечиться от ожирения. На улице никто не живет, машины у всех есть. В Европе огромное количество своих проблем, которые неминуемо перекочуют и в Беларусь, если мы действительно туда интегрируемся. Что, всем понравится, когда сюда хлынут иностранцы: негры, арабы, китайцы? Когда целые районы начнут разговаривать на том же китайском языке?
О либеральных европейских ценностях говорят главным образом оппозиционеры, для которых это стало работой. Но, поверьте, управленцы из них будут ничуть не лучше тех, кого они сейчас критикуют. Управлять — это нечто совсем иное, чем задумчиво бродить по приемам в посольствах с бокалом вина в руках и давать программные интервью независимым СМИ.

— Кстати, что думаете по поводу грядущего чемпионата мира по хоккею?
— Знаете, я к хоккею и к другим видам спорта абсолютно равнодушен и всегда был сторонником правила “Последний в спорте лучше первого возле спорта”. Не вижу никакой практической пользы от того, какая команда выиграет, и согласен, как тот Хоттабыч, выдать каждой команде по ведру шайб — пусть забрасывают их до посинения.
Но меня радует, что в Минск приедут многочисленные иностранные гости и смогут впервые увидеть его воочию. И, уверен, они будут шокированы, потому что наша столица — отнюдь не деревенский, а современный европейский город.
И, может, после этого чемпионата к нам начнут относиться более адекватно. Ладно, им не нравится руководство, но мы-то при чем? А почитаешь западные газеты — о Беларуси идет один негатив. Мы, получается, страдаем здесь с утра до вечера. Да, есть люди, которые страдают, однако они искренне рвутся к власти и переживают, что их никто не воспринимает всерьез.
Но послушайте: если вы говорите, что Лукашенко — диктатор, не рассчитывайте, что он добровольно отдаст вам власть. Как действовали в этой ситуации большевики? Сколачивали фронт и поднимали восстание. Но вы не хотите идти на баррикады, могут ведь и убить. Да, могут, скорее всего, так и сделают.
Это чисто по-белорусски: сидеть и ждать хорошего пана, который придет, снимет плохих хлопцев и поставит хороших. Но так не бывает. Поэтому или воюй — как на Майдане, или не вякай.

— Вот нас сейчас читают представители обоих лагерей и думают: за кого же все-таки этот Анатолий Тарас?..
— Я всегда буду на стороне своего народа. Исхожу из того, что любой исторический период во временном масштабе — это ничтожный отрезок, и многие наши сегодняшние споры и жаркие дискуссии не оставят даже малейшего следа. Мне 70 лет и жить осталось, может, три года, может, шесть, этого никто не знает.
Жизнь по сути своей бессмысленна и не надо льстить себе, что кто-то из нас оставит такой след в истории человечества, что его будут помнить и через века. Поэтому каждый ищет для себя интерес в этой жизни.
Кто-то мечтает разбогатеть, жить в невероятных домах, отдыхать в потрясающих местах и спать с самыми красивыми девушками. Кто-то хочет забить тысячу голов за свою карьеру и возглавить клуб мегабомбардиров, а кому-то для счастья хватает чарки и шкварки.
Мне много чего было интересно в жизни. Я долго искал себя — особенно когда лежал ночью в горах, привязанным к камням, чтобы не свалиться в пропасть, и думал: что же я здесь делаю?

— Ну люди-то ходят в горы по своей воле…
— Это был как раз не тот случай. В горах два главных врага — холод и недостаток воды, потому что цистерну за собой не потащишь. А идти надо много и с оружием, с грузом. Это в кино у нас бойцы один другого мужественнее и краше, а на самом деле люди настолько устают, что пулю от какого-нибудь шального китайца примешь с удовлетворением — как избавление от мук. Но тогда мне все это зачем-то было нужно.
А сейчас интересно искать истину. Мы ведь беспечно жили, верили всему, что нам твердили в школе, институте, на работе, по телевизору. Но чем больше узнавали мир, тем больше у нас появлялось вопросов, ответы на которые, ранее вполне устраивавшие, казались уже неубедительными.
Может, именно поэтому я работаю сейчас так много, что за мной не успевают даже молодые ребята. И мало, следует признать, устаю и нахожусь в отличной спортивной форме. Так что замшелым идеологам с еще советскими мозгами придется терпеть меня еще долго…