Планета футбол. Своими глазами. Боже, храни полярников!

Холмы — это условное название. По непальским меркам, горб в три тысячи метров — это вообще равнина. Тысяч пять — это холм. Гора начинается с семи тысяч.
Сходить можно куда угодно. Даже в штурмовой лагерь Эвереста. Но на это придется потратить недели две. Мы выбрали самый простой и популярный у туристов маршрут — на Пунхилл. Главное его достоинство — хороший вид на гряду Аннапурны. Гида нам подсуетили прямо в гостинице. “Знаменитый Капил Дхитал — лучший гид во всем Непале. Одиннадцать лет в горах. Знает Эверест как свои пять пальцев”, — сказал нам толстый турагент Пракаш.
Капил оказался маленьким, постоянно улыбающимся человечком в кепке. “Все будет в порядке, сэры. Главное — это relax”, — поприветствовал он нас.
Чтобы попасть в горы, нужно было получить разрешения на треккинг в местной управе. В управу мы даже не ходили. От нас попросили только фотографии и деньги, а потом принесли удостоверения. Мое пришлось переделывать: в первом в графе “имя-фамилия” значилось “Sengeno Valstybes”: бестолковый Пракаш не разобрался в паспорте и почему-то списал литеры с литовской визы.
Пять дней, четыре ночи. Мы купили обувь, термобелье и стали готовиться ко всяким лишениям вроде отсутствия горячей воды, электричества, тепла, еды, воды, наличию вшей и клещей и прочим ужасам, которыми полон интернет.
Нас на машине привезли к началу заповедной зоны — какой-то микродеревне у дороги. И мы пошли. “Главное — рилэкс и наслаждаться всем вокруг”, — говорил нам Капил каждые пятьсот метров. В остальное время он рассказывал о быте и повадках встречавшихся горных людей. Мы фотографировали виды и дивились на деревеньки на курьих ножках, приколоченных к горам противоречащим физике образом, а также открывающимся то вверху, то внизу панорамам.
Сам Капил был родом как раз из такой деревни. Он вел свое наполовину натуральное хозяйство и гонял детей в школы. Да, в горах есть школы. В каждой деревне на них просят пожертвования у богатых иностранцев. Благодаря им почти у каждого учебного заведения имелась спортивная площадка с натянутой волейбольной сеткой. А если по-богатому — так еще и с баскетбольными кольцами. На этих площадках постоянно кто-то играл.
Обогнав пару вьючных подвод, преодолев пять подвесных мостов, распугав две стаи диких обезьян, в первый день за семь относительно равнинных часов мы достигли Тикхедунги — места первой ночевки.
Там мы поняли, на чем держится здешний горный бизнес. Здесь было все: и свет, и еда, и даже интернет. Но каждое действие на постоялом дворе вело к расходам. Зарядить телефон — 50 рупий, горячий душ — 100 рупий, интернет — еще 100 рупий.
На ужин мы попросили непальскую кухню. Нам подали далбат (горку риса, окруженную разными к нему “прысмаками” вроде солений и овощей) и суп. Суп особенно порадовал остротой. Как только мы съели свои плошки, нам немедленно принесли еще по одной. Мы влили в себя и их. Спины вспотели. Глаза слезились. Дышалось огнем. Больше не хотелось. Но безжалостная хозяйка немедленно принесла третью порцию.
— Так мы до риса не дойдем с этим супом, — сказал Артем.
— Капил, — обратился я к гиду. — Не надо больше супа. Мы уже объелись им.
— Просто рилэкс, — улыбнулся Укротитель Гор. — Я скажу хозяйке. Но вообще это не суп. Это подливка для риса. В идеале вы должны были вылить его в тарелку, чтобы было вкуснее. Но так тоже можно. Иностранцы едят. Не буду же я им указывать, как надо.
Все оставшиеся дни Артем заказывал только омлет и тибетские лепешки (по консистенции вроде нашего печеного хвороста), которые мы макали в мед и ели вприкуску с чаем. Я продолжал рисковать.
Переход Тикхедунга — Гхорепани был уже посложнее. Почти всегда в гору, причем часто — по очень крутым ступеням, неизвестно кем оставленным. Становилось холоднее и холоднее. Капил сменил кепку на шапку. Мы и так были в шапках.
В Гхорепани, как и на входе в зону треккинга, нужно было предъявить удостоверения трекера полиции — для учета. На этом маршруте путники почти не пропадают, но для порядка местные власти следят за всеми перемещениями туристов. Выглядит, как блестящая система. Но в горах все не просто.
Капил рассказывал страшные истории — про нападения разбойников на одиноких туристов (бывают и те, кто не берут гида), про несчастные случаи и про жертвы в больших походах на штурм вершин гряды. За иностранцем еще может прилететь вертолет. Но если что-то случилось с носильщиком, то его раньше могли просто бросить умирать в ущелье: слишком опасна была бы спасательная операция.
Гхорепани — огромная, по здешним меркам, деревня с десятком постоялых дворов. Наш был в высшей мере необычным. Каждая комната в отеле носила имя известного спортсмена. Мы жили в конуре имени Эдмунда Хиллари — первого человека на Эвересте. Но вообще здесь был весь пантеон: Фелпс, Бубка, Федерер, Сенна, Пеле, Зидан. Порой с дикими ошибками в именах — Роналдиньо, например, написали неправильно. А под “Еленой Дементьевой” в качестве вида спорта было гордо указано “прыжки с шестом”. Видимо, все- таки имели в виду Исинбаеву.
Взобравшись на семь холмов Гхорепани, мы уже готовились к рилэксу, как вдруг за окнами загрохотали мячи и зашаркали ноги по бетону.
Кто бы мог подумать, что здесь, в Гхорепани, на высоте 2860 метров над уровнем моря, на фоне грандиозной холки Аннапурны, люди тоже играют — и в баскетбол, и в волейбол. Они вколачивают в площадку спайки, забивают свои слэм-данки, выпуская изо рта клубы пара.
Там, внизу, в Катманду, на полутора тысячах, сейчас градусов шестнадцать, совсем весна, проснувшиеся первые бабочки. Еще ниже, у индийской границы, уже и двадцать пять днем бывает, и совсем лето.
Здесь по ночам застывает вода, поэтому все колонки оставляют открытыми — чтобы не замерзли трубы и шланги. Здесь нет и никогда не было отопления. Здесь климат другой, и к нему нужно привыкать остальным, равнинным людям.
Мы сидели и смотрели волейбол с баскетболом в декорациях Гималаев. На следующий день предстояла кульминация похода — восхождение на самый банальный туристический холм вблизи Аннапурны — Пунхилл. 3210 над уровнем моря. План предусматривал ранний подъем и встречу рассвета наверху. “Если будет хорошая погода, то будет очень красиво”, — сказал Капил.
Ночь была лютой. Мы выпросили вторые одеяла, легли спать, надев все имевшиеся вещи, но все равно замерзали. Наш дощатик имени Эдмунда Хиллари не спасал. С таким же успехом можно было ночевать на улице.
От Гхорепани это почти строго вверх. У подножья стояла будка, в которой трое бизнесменов взимают плату за посещение холма. За полчасика мы поднялись наверх — вместе с караваном таких же бледнолицых. Народу там было человек сорок. “А летом и шестьсот может быть одновременно. Но сейчас не сезон. Поэтому рилэкс”, — Капил быстро сориентировал нас, где какая гора. Через пять минут мы все забыли, но было правда красиво.
Погода была хорошая. Иностранцы всех мастей фотографировались на фоне оранжевых от рассвета гор и пили чай в железных кружках. Наверное, здесь самый дорогой чай в Непале.
На обратном пути будка с мздоимцами у подножия опустела. После восхода солнца на Пунхилл можно подниматься бесплатно. Это как раз такое редкое место, где продавали рассвет.
Следующая ночевка тоже была холодной. Было тысячи две метров, но все равно ночью замерзали окрестные водопадики. Дальше нужно было перейти через еще холм тыщи на три — и постепенно возвращаться через Гхандрук.
Гхандрук — это в окрестностях Аннапурны, как Нью-Йорк: почти четыре тысячи жителей, большинство из которых — гурунги. Вместо музея “Метрополитен” — музей культуры гурунгов. “Вообще-то трогать ничего нельзя, но нам можно”, — сказал Капил. Мы потрогали и мясорубку, через которую пропускают тесто, чтобы получилась лапша, и какую-то скрипочку гурунгов.
Последняя ночевка в Сьяули-Базар показалась сказкой. Всего около тысячи метров, тепло, солнце светит и даже греет, мандариновые деревья манят огромными кривобокими плодами. Чистятся легче легкого.
Мы сразу поняли, что этот постоялый двор — особое место. Может быть, единственное, где Непал и Беларусь соседствуют в этой галактике. На беседке были нарисованы флаги всех стран мира. Непальский красовался рядом с белорусским. Правда, “неустановленного образца” — бело-красно-белым. Видимо, им никто не объяснил. И мы тоже не стали.
— Спасибо! Вы очень хорошие трекеры, — сказал на прощание Капил. — Не пьете, как остальные русские, и не жалуетесь на грязь, как остальные европейцы. Даже удивительно!
— Видел бы ты уровень санитарии в моей комнате в общаге два года назад, ты бы так не удивлялся, — сказал ему Артем.
— Рилэкс! — ответил Капил.

В СЛЕДУЮЩЕЙ СЕРИИ
“Если человек болеет, то это серьезно. Бывают непальцы, которые одинаково сильно любят, например, “Барселону” и “Челси”. Хотя и идеологически, и исторически любить и то, и другое одновременно невозможно.
Мы даже встретили мужика, который на полном серьезе болел и за “Манчестер Сити”, и за “Манчестер Юнайтед”. На наши робкие попытки узнать, не сошел ли он с ума, мужик бодро отвечал: соседи не должны ссориться. Они должны жить в мире. Поэтому никаких особых счетов у “красных дьяволов” и “горожан” нет и быть не может. Во время манкунианских дерби он просто садится и получает удовольствие от игры друзей.
Но сильнее всего вводит в ступор свастика. Она в Непале везде — на домах, плакатах, лбах и машинах”.