Полный кавалер. Люди, которые тебя понимают

Запивая восхитительный ореховый торт кофе, Николай Иванович начинает рассказывать о кулинарных предпочтениях.

— Любите вкусно поесть?
— Ой, очень люблю, особенно наше белорусское, традиционное: драники, бабка… Бабушка баловала такими яствами: в горшочках все это делала и в печи тушила. Ешь прямо из горшочка, домашним молоком запиваешь — так вкусно! А вообще, непривередливый я в еде. Бывало, в Японии пробуешь диковинные деликатесы — жучков, завернутых, как карамельки. Сначала жутковато было, а потом ищешь в насекомых знакомые вкусы.
Как-то с Владимиром Ивановичем Дащинским в Нагано-98 после соревнований пошли пить пиво. Взяли к пенному и сухую рыбку — маленькие такие рыбешки, пузатенькие, на воблу похожи. Стали пробовать, а они сладкие, с пивом уже не съешь. Смеху было!

— Супруга чем-то особым балует, когда приезжаете с соревнований?
— Грибной суп готовит. Он у нее получается замечательный: традиционный, густой, с перловкой и сухими грибами. Очень люблю!

— А домашних животных держите?
— У нас, кроме собаки, живет еще и кошка. Пса даже воспитывать не надо, у него хорошие манеры заложены на генетическом уровне. Порода ши тцу — небольшая собачка, пушистая, симпатичная. Не гавкает. Хотя обычно мелкие собачки шумные такие, забияки, а эта интеллигентная.
Как мы ее выбирали — целая история! Смотрели в интернете йоркширских терьеров, приехали покупать, и нам навстречу выбежали пять ши тцу. Эта прыгнула мне на колени и никуда уходить не собиралась — так нас и выбрала. Такие собачки в содержании больше на котов похожи, их обычно даже не выгуливают.

— А читаете что?
— Взялся “Тихий Дон” перечитывать, но никак не могу закончить. Перед этим был “Чапаев”, а до этого “Русскую модель управления” Прохорова прочел. Очень классная книжка! Полное изложение наших реалий, один в один взаимоотношения людей и государства.

— Часто по выражению лица тренера не понять, переживает он за своих спортсменов или ничего перед собой не видит. Как вы переносите те мгновения, пока выступают ваши подопечные?
— Очень волнуюсь. Но в процессе подготовки стараюсь как-то сдерживаться, не нагнетать. Стремлюсь относиться к делу рассудительно и создавать соответствующую атмосферу. Перед стартами часто не сплю. Но после прыжка, особенно удачного, все вырывается наружу. И опять тяжело уснуть, хотя уже от радости, мысли бегают по кругу — невозможно успокоиться. Как построить соревнования? Как и что сказать, чтобы тебя поняли? Эти и другие вопросы прокручиваю в голове, строю варианты — как здесь уснешь? Приходится заставлять себя думать о чем-то конкретном, чтобы отвлечься.

— На победы фристайлистов публика в интернете реагировала активнее, чем на виктории биатлонисток…
— На мой взгляд, вес олимпийского золота во фристайле выше, чем в биатлоне. Дарья Домрачева не единственная чемпионка Сочи, а Алла Цупер — штучный экземпляр. В женском биатлоне разыгрывается много наград. Хоть Даша и завоевала три медали, однако словачка Кузьмина и четыре украинки, выигравшие эстафету, тоже олимпионики. На одних Играх сразу шесть чемпионок! Со смешанной эстафетой вообще восемь. Так и не поймешь, кто там у стреляющих лыжниц лучший. Но все знают, что в лыжной акробатике чемпион один, а не два или три. Не хочу сказать, что так не должно быть, ведь каждый вид спорта стремится к расширению.

— Фристайл тоже?
— Акробатика — молодой вид. Теоретически можно ввести синхронные прыжки и командные выступления. Для этого надо проделать огромную работу. Но мы взяли два золота из двух возможных, и это прекрасный результат.

— После трех золотых олимпийских медалей вам еще есть о чем мечтать?
— И мечтаю, и строю планы. Не зря говорят, что на вершину проще забраться, чем на ней удержаться. Сейчас в команде интересная ситуация — назревает глобальная смена поколений. Приходят молодые амбициозные ребята. И чем раньше они заявят о себе, тем лучше. В 18 лет Дима Дащинский уже был бронзовым призером Игр, а сейчас двадцатилетние еще в детях ходят. Процесс обновления состава завораживает, у меня еще подобного не было, когда заканчивает целое поколение фристайлистов. Наш спорт специфический — каждый раз по краю балансируешь и очень сложно десятилетиями держать марку. Поэтому, наблюдать за процессом преемственности очень интересно.

— А страха нет?
— Что вы, это же любопытно! Ведь прибавка в мастерстве опытных Кушнира, Дащинского, Гришина, Цупер мизерная. Если не приглядишься — не заметишь. Когда совершенствуется молодежь, это ощутимо: каждый новый прыжок приносит радость, а освоенный — двойную.

— Выходит, вы впервые за столько лет столкнулись со сменой поколений…
— Новые люди все время приходили в команду, однако лидеры-то оставались те же. Кушнир влился в коллектив, стал опытным, мастеровитым — в Сочи была его третья Олимпиада. Но на протяжении двадцати лет он остается единственным, кто пришел в сборную и смог конкурировать с лидерами. Ассоль и Тимофей Сливец до определенного уровня тоже могли сравниться с корифеями, и все же они не такие яркие, как Леша с Димой.

— Максим Густик в предолимпийском сезоне показывал хорошие результаты…
— Появилась звездная болезнь, и парню показалось, что можно, ничего не делая, лихо выступать. Очень мало спортсменов способны на самокритику. Даже при хороших результатах заставить себя анализировать — а что же я упустил? — могут лишь единицы. Найти объяснение провалам и неудачам всегда проще, а вот признать собственные ошибки гораздо сложнее.

— Как справляетесь с командой, где каждый второй — олимпийский чемпион?
— У нас исключительно рабочие отношения. Я не позволяю им в своем присутствии чувствовать себя звездами. Они обычные спортсмены, которые общаются со мной во время тренировок только на профессиональные темы и выполняют заданный объем работы. Раньше приходилось некоторых ставить на место, вступать в серьезные конфликты, но дисциплина прежде всего.

— Со стороны кажется, что в команде чуть ли не семейные отношения…
— В основном так и есть. Мы много времени проводим вместе. С командой общаюсь больше и чаще, чем с сыном. И спортсмены также чаще имеют дело со мной, нежели с родителями. Дима Дащинский пришел в спорт в девять лет, Леша Гришин в одиннадцать, и скоро они попали ко мне. Уже двадцать пять лет вплотную со мной общаются, поэтому немудрено, что в отношениях есть что-то семейное. Хотя детей мы вместе не крестили.

— Вас устраивает положение фристайла в системе белорусского спорта?
— Сейчас мы пришли к парадоксальной ситуации, когда весь массовый спорт стремится оказаться в национальной команде. Эти команды такие огромные, раздутые, и ведь у каждого проблемы, все пытаются их решить. По сути, мы говорим об элите белорусского спорта. Но в некоторых видах в национальную команду входит сотня человек, а спросишь, сколько лицензий завоевали, говорят, пять. В биатлоне, например, заработали восемь лицензий, так эти люди и составляют национальную команду, а все остальные пусть стараются попасть в элитный пул.
В США, например, на содержании государства только два лыжных акробата, а остальные, чтобы выживать, ищут спонсоров. Аналогичная история в швейцарской и канадской сборных. И претендующие на что-то спортсмены прилагают много усилий, чтобы попасть в национальную команду. Как бы то ни было, но спортивная элита должна быть. И ей необходимо создавать достойные условия, чтобы не шли спортсмены продавать форму, а то полрынка торгует в национальной экипировке.

— Спортсмены часто любят говорить о недостатке мотивации, особенно после больших побед. Вы задаетесь таким вопросом?
— Я увлеченный человек, занимаюсь интересным делом. Можно сказать, это мое хобби. Хотя со временем все приедается и кажется, что больше не возьмешься за эту рутину. Но немного отдохнешь и принимаешься за работу с новыми силами. Понимаете, мне нравится сама концепция прыжка. На батуте, в воду — не важно. Завораживает, когда в воздухе всякие па выписывают, интересно понять схему, технологию, хочется этому учить.

— У вас интерес настоящего физика…
— Да, хотя по образованию обычный “физкультурник”. Правда, есть и диплом педагога — учился в ставропольском институте. Там был очень хороший спортивный клуб, тренировался три года.

— В детстве, юношестве не было обидно, что все мальчишки играют в футбол, а вы занимаетесь прыжками на батуте?
— А я и в футбол играл! У нас во дворе, а жили мы возле филармонии, площадка была. Как появлялось свободное время — гоняли мяч. Зимой каток заливали и уже в хоккей рубились.

— И как при таком раскладе вас занесло в прыжки на батуте?
— Знаменитый советский тренер Леонид Лившиц после института проходил практику и набирал группу. Я в то время учился в начальной школе. Он пригласил нас на тренировку в “Трудовые резервы”. Мы и пришли почти всем классом. А мне так понравилось, что остался. Немного в начале 60-х годов было развлечений. А здание какое выстроили для занятий! Сейчас это Дом физкультуры — старое строение на Немиге. Тогда это был дворец, вокруг которого располагался частный сектор. Позже пятиэтажное общежитие рядом построили, пейзаж стал разнообразнее.

— Что слышно о водном центре подготовки, что строится на улице Сурганова?
— Планируют в сентябре открыть. Там отделочникам еще хватает работы. В своем роде это уникальное сооружение. Зона для занятий фристайлом будет занимать процентов 10-15 общей площади. Мы настояли, чтобы для нас построили под разгонной частью спортивный зал для занятий акробатикой и батутом. Сначала там была большая купальня. А мы хотели сделать специальную эстакаду, чтобы на ней разгоняться и прыгать в воду. Эту идею вынашивали давно, а у нас как раз спортивные результаты хорошо шли. Так и утвердили проект, рассчитанный в том числе и на нас.

— В Курасовщине есть горка. Вы можете использовать ее для своих целей?
— Эту горку периодически облагораживают. Хотели сделать там место для фристайла, даже нашли понимание у лыжного союза, но столкнулись с проблемой. Этот склон плохо укреплен, он потихоньку ползет. Но мы все же планируем найти ему применение, пусть только устоится грунт. А место там классное — можно даже соревнования проводить.

— В ближайшее время Беларуси грозят этапы Кубка мира по фристайлу?
— Инициируем это. Хочется надеяться, что найдем понимание и обязательно проведем. У нас есть хорошие трамплины в Раубичах — там юниоры тренировались. Хотели предолимпийскую подготовку проводить дома, но в Раубичах продолжается реконструкция, которая создает много неудобств. Пришлось ехать в Финляндию.

— Никогда не слышала, чтобы воздушные акробаты жаловались на неправильную смазку лыж…
— Это важный компонент. На предолимпийской неделе в Сочи попали впросак — не подготовились к сырой и слякотной погоде, забуксовали. Зато в этом году уже были вооружены.
Остается только восхищаться, как в Сочи готовили склоны. Там работала хорошая, трудолюбивая команда. Опасались худшего. Никогда не думали, что за год можно все так окультурить и вовремя сдать объекты. Это потрясло. Только горная деревня, в которой мы располагались, оказалась отсеченной от остальных. Это в Ванкувере все бурлило с утра до ночи, а в Сочи сходил на ужин — и все. Но после соревнований побывали на биатлоне, в Олимпийском парке. Успели приобщиться к светской жизни.

— Неужели после выступлений, которые завершились почти за неделю до окончания Игр, не хотелось скорее домой?
— А мы и собирались уезжать 20 февраля. Но президент прислал свой самолет, и нам сказали: “Ребята, вы остаетесь. Возвращаться должны все вместе”. Кстати, никто не ожидал такого приема в Минске, очень здорово все вышло.

— Все, кто обещал, рассчитались с вами за олимпийские успехи?
— Причем очень быстро. На моей памяти таких стремительных выплат не было. Через день после приезда нас представили к государственным наградам и незамедлительно выплатили все деньги. Такой оперативности никто не ожидал. Но главное сейчас — не успокоиться, суметь удержаться на этой вершине. Мне кажется, сегодня отношение к наградам немного изменилось. Нынче одна золотая медаль или их пять — это воспринимается спокойно, без пиетета.

— Не кажется ли вам, что после этого успеха в высоких кабинетах может наступить некоторое спокойствие?
— Вполне вероятно. Звездная болезнь бывает у спортсменов, тренеров, но и руководство она затрагивает. Надо надеяться, что наши управленцы быстро отрезвятся и поймут: удержаться на высоте гораздо сложнее, чем подняться на нее. Нам надо развивать ведущие зимние виды. И ни в коем случае не сбавлять обороты. О следующих Играх необходимо думать уже сейчас, а не за полгода. Здесь нельзя почивать на лаврах. Сочинский успех стал историей, надо оставить его в прошлом и трудиться дальше.

— Николай Иванович, к вам в команду украинские фристайлисты просятся?
— Просятся. Я знаю этих ребят, но не готов дать им конкретный ответ. Надо сначала со своими разобраться. Те, кто хочет примкнуть к нашей сборной, не совсем нам подходят. Хотя их стремление сменить команду понятно: в украинском тренерском корпусе уже давно майдан.

— Вы единственный в Беларуси полный кавалер ордена Отечества?
— Нет. Но полных кавалеров значительно меньше, чем Героев Беларуси. Я второй или третий. Правда, на пиджаке еще есть место. Любая правительственная награда заставляет держать голову выше. Не могу сказать, что зазнался.

Секрет многолетнего успеха Козеко выдал, сам того не подозревая. Его слова вырвались сами собой. Во время беседы Николай Иванович вдруг сказал: “Мне по жизни везет. Это большое счастье, когда вокруг люди, которые тебя понимают”.