Самый ценный игрок. Жанна небесная

Глядя на харизматичную исполнительницу, которая в конце прошлого века вела столичный “Горизонт” к чемпионству, а в минувшем сезоне сделала золотыми уже минских “Цмокаў”, сложно поверить, что еще несколько лет назад Жанна думала об уходе из спорта и вешала кроссовки на гвоздь. Ведь “оранжевой” игре Городецкая может предложить еще многое. Равно как способна порадовать публику интересными историями из жизни.

— Чем золото-2014 отличается от наград, завоеванных тобой в Беларуси на излете минувшего века, когда начинала карьеру в “Горизонте”?
— В 2011-м, когда, вернувшись в Беларусь, только пришла в “Цмокi”, клуб хотя и был на видных ролях, но похвастать золотом не мог. Кубок страны брал — было дело. Но самое почетное звание обходило команду стороной. Соответственно амбиции руководства были нацелены на то, чтобы печальную традицию прервать. Мне вызов показался интересным, поэтому приняла его со всей серьезностью. Первый год получился скомканным: после паузы, которую брала в карьере, выглядела разобранной — и выйти на пик формы не смогла. Сезон спустя и сама хорошие кондиции набрала, и подруг по команде взялась прессовать, потому что чувствовала скрытый в составе потенциал. К сожалению, немного до цели не хватило. В минувшем же розыгрыше кусочки мозаики начали складываться в чемпионскую картину. А приход Владимира Колоскова на капитанский мостик стал объединяющим фактором, который сплотил коллектив по-настоящему, по-чемпионски. Тренер за пару месяцев раскрепостил команду, поверил в девчонок и внушил им, что победа в сезоне “Цмокам” по плечу. Такой прорыв дорогого стоил, и я рада, что он вознагражден именно золотом.

— Ты упомянула паузу в карьере. С чем она была связана?
— Наверное, “объелась” баскетболом, устала. Даже депрессия небольшая в последний сезон перед перерывом накрывала. Поэтому требовалась перезагрузка. Когда ее устроила, поначалу даже малейший намек на связь со спортом рвала: поснимала все фотографии, медали. Просто хотелось отдохнуть. Ведь, даже уходя в декрет, толком отпуск не брала — так, пару месяцев, необходимых для восстановления организма: отлежалась, и снова в зал… Но прошло полгода — поняла, что все равно тянет на площадку. Достала кроссовки, сказала мужу “я готова” и вернулась в игру.

— А муж в этот момент пальцем у виска не покрутил?
— Он уже сам меня в зал отправлял! За период простоя энергии в душе накопилось изрядно, а выплеснуть ее было некуда. Вот и придумывала заботы. Двигала мебель, потолки тряпочкой вручную мыла, обои клеила. Поэтому сейчас со смехом говорю, что возвращение в баскетбол было спасением не только для меня, но и для окружающих.

— Отсылка к декретному отпуску провоцирует вопрос: сколь правдива информация, что ты выступала в полную силу на позднем сроке беременности?
— О том, что ухожу в декрет, объявила на шестом месяце. Не хотела команду подставлять — тянула, играя, до конца сезона. Мы в тот год с “Горизонтом” стали золотыми во всех смыслах: выиграли и чемпионат, и Кубок, и Балтийскую лигу. Поэтому пошла к тренеру с “покаянием” только после заключительной игры. Понимаю, что Анатолий Буяльский, тогда возглавлявший минский клуб, обиделся — наш диалог приключился за несколько недель до выезда сборной на отборочные матчи чемпионата Европы. Но, считаю, поступила правильно. С одной стороны, больше рисковать не могла. С другой — в том сезоне клубу была намного нужнее. В национальной команде хватало исполнительниц, которые закрывали освободившуюся позицию. Так что потеря вряд ли была фатальной.

— Но с тех самых пор в дружине у Буяльского ты в общем-то и не играла…
— Несколько раз приезжала на сборы, но, считаю, общий язык с тренером после той истории так и не нашли. Хотя, думаю, отклики на вызовы из Беларуси говорили, что я готова сотрудничать. Увы, Анатолий Сергеевич остался на тех же позициях, на которых был в конце 1990-х.

— Что испытала, когда после столь долгого перерыва Римантас Григас вновь позвал тебя выступать за страну и даже включил в состав на Евро-2013?
— Говоря начистоту, в 2011-м приехала на родину доигрывать. Поэтому когда позвонил Григас, поначалу отбрыкивалась как могла. Понимала, сколь высокий уровень баскетбола надо показывать, чтобы не выглядеть на континентальном уровне посмешищем. Но тренеры уговорили, настояли — и пошла. Вроде получилось неплохо, хотя было тяжело. С тем же Григасом, например, далеко не сразу притерлись друг к другу. Да и кондиции набирать было сложно. Однако постепенно все пришло в норму. И во Франции, хочется верить, не только ничего не испортила, но и помогла команде.

— До возвращения в Минск ты много лет провела в Оренбурге, несмотря на то, что прежде имела опыт выступлений в Европе. Чем привлек этот город?
— На Урале радушно встретили, выполнили все, что обещали, и даже больше, превратив Оренбург в мой второй дом. Кроме того, город живет баскетболом, заряжая позитивной энергетикой везде, где появляешься — на улицах, в магазинах, кафе. До сих пор переписываюсь с фанатами, встречаюсь с ними, когда приезжаю на побывку. Знаю, что болельщики читают нашу прессу, внимательно следят за выступлениями белорусских девчонок, которые играли в “Надежде”. То есть действительно искренне любят людей, которые в какой-то момент стали частью их жизни. Не в обиду нашим любителям спорта будет сказано, но почему-то кажется, что здесь подобная связь между фанами и спортсменами или невозможна, или она рвется очень и очень быстро.

— Президент “Надежды” Леонид Ценаев как-то упоминал, что Городецкую силком приходилось заставлять оканчивать университет…
— Скажу больше, всю жизнь училась из-под палки! В школе за меня тянул лямку классный руководитель и по совместительству учитель математики Михаил Левит. Потом в РУОРе со мной сражался Виктор Белевич, поскольку могла уроки и проспать, и прогулять, и на дискотеку сбежать. Ну а затем, в Оренбурге, всю нашу “белорусскую диаспору” взяли в охапку и повели в педагогический университет “окультуриваться” — то бишь получать высшее образование. Помню, пришла на вступительные экзамены, села за стол и осознала, что не держала ручку в руках уже тысячу лет! Понятное дело, сдавали, как могли, соединяя “не” с глаголами в одно слово и с тому подобными художествами. Но с горем пополам поступили. Хотя в тот момент готова была бросить все и в Минск рвануть прямо из аудитории.

— Судя по перечню РУОРовских проказ, в юности ты могла “зажечь” от души.
— Так я с самого детства росла “оторви и выброси” — родители боялись на улицу выпускать! Вот реальная история из тех времен. Как-то возвращались из школы вместе с братом — он в третьем классе учился, я в нулевом. Навстречу старшеклассник: “Дай 20 копеек!” У нас нет денег, отвечаем. Ну хулиган с малого очки сбил и толкнул. После чего я взяла с земли камень и зарядила в глаз обидчику… Вечером звонок в дверь: мама “пострадавшего” вместе с сыном пришли выяснять, что за девочка обидела ее ребенка. Выхожу я, всем по колено ростом — и в воздухе повисает молчание. Гости стоят, мнутся, как вдруг мама старшеклассника разворачивает того, запихивает в лифт и до самого первого этажа, пока они ехали, песочит: “Как тебя могла обидеть эта мелочь?!”
Мне не вопрос за брата заступиться, за близких полезть в драку. В садике меня вообще за ногу к дереву привязывали, чтобы не убегала и дел не натворила. Каких? Ну, скажем, в Витебске, откуда родом, возле дома был старый немецкий аэродром. Могли уйти туда гулять или отправиться в соседний ельник за ежиками. А ведь лес тогда, как и вся окружающая территория, еще были полны военным наследием — окопы, мины. Мама как-то взялась убирать наш диван и, откинув нижнюю его часть, чуть с ума не сошла. К тому времени вся секция была битком забита порохом, который собрали в чаще.

— Когда стала старше, превратилась в заводилу компании?
— Меня из дома трудно вытянуть. И у друзей подобное получается редко, Но когда это происходит, земля вокруг горит. В Оренбурге, если приезжаю и планирую “сабантуй”, то мужа готовлю к “мероприятию” за неделю. Он знает: раз наша компания уходит в ночь, то раньше шести-семи утра дома можно не ждать.

— Расскажи, как зарождалась твоя история любви? Ведь совмещать карьеру и личную жизнь профессиональным спортсменкам сложно.
— Все время воспринимала мальчиков как друзей, а потому начала ими интересоваться в плане отношений относительно поздно. Но мы с первого знакомства с будущим мужем сразу поняли, что завязывается что-то серьезное. Притирались, правда, долго: все-таки Набиль мусульманин, а это совсем другие мировосприятие, философия. Кроме того, он упрямый, я тоже — порой случались стычки характеров.
Тем не менее я за мужем как за стеной. Если бы не он, сошла бы с ума от паники во время беременности и после родов — толком не знала, что делать. Тогда как Набиль из многодетной семьи, был 10-м ребенком из 11. Поэтому со знанием дела вставал ночью, купал сына, пеленал. Ну и не боялся с ним оставаться уже с месячного возраста, пока я находилась в разъездах и на играх.

— Слышал историю, что визиты на родину мужа у тебя превращались в настоящие детективы.
— Проблема в том, что в Ливане еще недавно шла война. Лишь пару лет назад начало все утрясаться. Но в итоге мир толком так и не наступил. Помню, во время одного из первых посещений столицы страны рядом с нами произошел теракт — взорвали высокопоставленного чина МВД. Поначалу даже не поняли с мужем, что к чему. В Ливане ведь если играют свадьбы, то обязательно лупят в барабаны, рвут петарды. В момент покушения звук был очень похожий, да еще и, смешавшись с общим гулом, мало отличался от тамошних “бум-бумов”. А потом приехали домой — и узнали, что все было куда серьезнее.
Или другая история. Как-то возвращались домой, машину у подъезда оставили, поднялись на третий этаж — слышим, вокруг в панике кричат люди. Выглянули из окна, а возле нашего авто стоит мужичонка-террорист и стреляет из автомата. Я аж села: еще мгновение назад всей семьей вместе с малым там топтались…

— Думаю, даже если видеть такое каждый день, все равно ведь не привыкнешь…
— Точно. Бывало так, что, когда начинался обстрел, всю ночь глаз не могла сомкнуть. Особенно страшно пришлось в день, который предшествовал одному из возвращений на родину. К тому моменту уже несколько раз была в Ливане — казалось, ничему не удивлюсь. Но около часу ночи вскочила от грохота. Сразу поняла: это не свадьба и не петарды — научилась уже различать. Выглянула на улицу, а там ни души, хотя жизнь в Ливане не останавливается даже в темное время суток. Зато рядом, возле пустыря, в воинской части (располагались неподалеку от границы с Сирией) началась движуха. Проносились грузовики с солдатами и оружием, снайперы на крышах занимали позиции, блокпост с БТР нарисовался.
В общем, остаток ночи лежала как на иголках, мечтая поскорее уехать. Ближе к отправке в аэропорт все вообще как на настоящей войне стало: соседний дом горит, боевики на машинах проносятся, я в панике.
Но на этом история не закончилась. Выбирали, какой дорогой ехать: обычной, которая была чуть короче, или через блокпост. Выбрали второй, более безопасный, вариант. И тем самым спасли себе жизни, потому что на пути стандартного маршрута, как узнали позже, была снайперская засада — и машину, двинувшую по накатанному пути перед нами, расстреляли.

— Добавишь еще заморского “трэша” в наше интервью?
— Вообще там угроза теракта присутствует постоянно. Муж рассказывал о покушении на премьер-министра Харири, которого взорвали в собственном автомобиле. Бронированная машина была тяжелой, имела несколько слоев защиты. Но в момент взрыва взлетела в воздух метров на 500 — столь сильной оказалась детонация. Так что в полной безопасности себя там точно не почувствуешь. Во многом поэтому Ливан как постоянное место жительства даже не рассматривала. Хотя простые люди там открытые, приветливые. Да и кухня замечательная.

— Насколько изменилась Беларусь в твоем восприятии после возвращения на родину?
— Вроде бы уже несколько лет прошло, как переехала, но до сих пор жду подвоха от людей. После России не верится, что окружающие могут быть без задней мысли добрыми, отзывчивыми, способными прийти на помощь. Для сравнения: всякий раз, как приезжаю в Москву, напрягаюсь, едва ступаю на перрон.
Здесь могу спокойно ходить после полуночи, безбоязненно отправить сына к бабушке в Витебск, не волнуясь, что по дороге с ним может что-то случиться. Хотя в том же Оренбурге, бывало, даже в школу через дорогу отпускала ребенка с опаской. Тогда в городе объявился маньяк, и детей на ключ запирали в кабинетах во время занятий. Здесь же ощущение безопасности присутствует практически в любой сфере жизни. Поэтому могу понять, почему россияне восхищаются нашим президентом. В Беларуси власть имеет вес, есть порядок, милиция может действительно выступать гарантом сохранности в случаях ЧП. В России же люди существуют по принципу “каждый сам за себя” — там надо выживать, а не жить.

— Кстати, о жизни. Чем планируешь заниматься после баскетбола?
— Как говорила Скарлетт О»Хара, подумаю об этом завтра. Пока тянет в баскетбол. И раз хватает здоровья, постараюсь оставаться в нем на плаву. А что получится потом, нет смысла гадать. Даже самые продуманные планы могут разрушиться всего за миг. Поэтому живу настоящим, а там посмотрим.