ЧМ-2014. С места события. Руся приехала. Ти ж мене пiдманула

Итогом смелого эксперимента над здравым смыслом стал пустой песок в фан-зоне Рио. И, надо полагать, во всех других фан-зонах, включая Москву и Сеул, где прямая трансляция пошла в какое-то совсем изуверское время суток. Матч оказался просто-напросто никому не нужен — и уже заслужил клеймо самого тоскливого на групповом этапе.
Естественно, “разогрев” и сделал вторничный день в Городе Бога. Бразилия — Мексика — это грандиоз под любым соусом. Стоит ли лишний раз рассказывать, что матч родной команды вздыбил народонаселение и поднял на ноги даже паралитиков? Много трудных задач было в эти часы в теплом Рио. Втиснуться в вагон метро, забитый телами в желтых майках, — миссия, выполнимая разве что с разбега и при обладании геркулесовой силой… Купить в супермаркете огурцов — абсолютно невозможно. Сотрудники магазина, прикрыв ставни, смотрят футбол — в компании с огурцами, помидорами и “какавой с чаем”… Заказ в кафе надо ждать не десять минут и не двадцать — а “до перерыва”, или “пока не закончится матч”… Главный повар и его поварята размахивают на кухне черпаками, глядя, как Неймар не использует очередной момент… Официант лишь извинительно пожимает плечами (“что я могу сделать?..”) и сам косится на телевизор на стене.
И так во всем городе. Не говоря про Копакабану, все пляжное сообщество которой скапливается у больших экранов во всем многотысячном разнообразии и нечеловеческой толчее. В дни матчей “селесао” правительство дает избирателям законный выходной — и, кажется, это лучший способ заслужить большую и чистую любовь электората.
И вот латиноамериканское дерби закончилось — и… торсида разом теряет интерес к следующей трансляции. “Куяба, такая Куяба…” — думаешь, глядя, как народ валит на выход под звуки российского гимна, оставляя после себя мусор. Белый песок усеян стаканами от пива и колы — пластиковые ошметки страсти хрустят под ногами, как остатки футбольной роскоши.
Мы думали, что к стартовому матчу команды Капелло в Рио понаедет русских. Надежды идут прахом. Россиян можно пересчитать в уме. Вот пошли двое с триколорами на плечах, вот еще один как перст — скучно мнет пивную банку. Бесполезные “полициянты” блюдут порядок, который нарушить некому. Дежурный вертолет облетает “зону”, освещая прожектором голый песок. Кокорин идет в атаку, пасует налево Жиркову — и некому даже оценить этот титанический труд.
Жизнь начинается только за пределами “фан-феста” — на прибрежном проспекте, утыканном открытыми кафе, как ежик иголками. И в одном из них — о счастье! — мы наконец находим искомое. Вернее, искомых — полтора десятка румяных мужиков в бумбарашевских фуражках, меховых ушанках и расшитых рубахах. Они обосновались в шашлычной и расслабленно глядят на маленький монитор, прикрепленный чуть ли не к мангалу.
На местных явление гостей из далекой и загадочной страны производит неизгладимое впечатление: “О! Иван! Водка! Путин!” — обнаруживают они поистине энциклопедические знания о государстве, якобы встающем с колен. Россию бразильцы называют на свой манер — “Руся!”. Звучит смешно.
“Вы чего, бл…, приехали! — наезжает на разомлевших соотечественников, видимо, самый главный. — А-ну, поддерживаем команду!”. И заводит: “Оле-оле-оле!”. Но это “оле” — чуждо славянскому уху, примерно как коктейль “кайпиринья”. Россияне потребляют водку, неторопливо пригубливая прямо из горлышка. И в этом хмельном процессе музыкальное сопровождение находится безошибочно. Мужик в белой сорочке выкатывает из-за спины баян, водружает его на живот и начинает жать на клавиши, продавать талант. И понеслась…
Впрочем, первый блин-аккорд выходит комом. Под мелодию “Постой, паровоз…” слабеют пальцы Акинфеева, и он напускает в сетку и штаны. В кафе в этот момент начинается форс-мажор — будто бомба взрывается. Дотоле тихо- мирно внимавшие российским радостям посетители вдруг вспыхивают сардоническим злорадством: “Ааа… Руся-руся!… Га-га-га! Руся, фууу!”. Бегают, кричат, показывают пальцем — только что задницы не обнажают. Русские молчат, играя желваками, пригубливают для успокоения. Когда Кержаков со второй топ-турнирной попытки наконец попадает в створ, рождая медвежий рев вперемешку с волшебными матюками, праздник приходит на их улицу. И уже никуда не уходит.
Этот гол примиряет всех. И в шашлычной начинается форменная вокально-инструментальная вакханалия. Откуда-то рядом с баяном возникает негритянский самба-бэнд с барабанами. Их зажигательный перестук и пляски полуголой карнавальной мулатки дают диковинную аранжировку многим хитам — “Подмосковные вечера”, полька-бабочка, “Яблочко”, “Калинка”, что-то добронравовско-пахмутовское, что-то кобзоновско-пугачевское… Самба мешается с присядкой, казачком, хороводом, барыней… Развеваются триколор и стяг Бразилии, флаг “Спартака”, полотно с надписью “Красноярск”… Гульба идет почти как в Малиновке. Апофеозом становится “Ти ж мене пiдманула”, дающее радостную надежду, что у этих русских все здорово и с политической ориентацией. И Куяба уже побоку, и матч давно никому не интересен — да и игра там, по правде, такая, что не заслуживает внимания добрых людей.
Вываливаясь из толпы, дядька со здоровым румянцем кричит в бразильское небо: “Ох…ть, мужики! Я уже понял, бл…, что не зря сюда ехал!”. И, подобрав фуражку и подтянув штаны, ныряет обратно в хоровод-карнавал.