Игрок года. Михаил Грабовский: несвергаемый international

В отличие от прошлогоднего признания нынче выловить форварда “Вашингтон Кэпиталз” и национальной сборной для традиционного в таких случаях большого интервью оказалось куда проще, чем год назад. Летом 2013-го приятные для Миши свадебные хлопоты перемежевывались с неприятными из-за досрочного расторжения контракта по инициативе “Торонто”. И все равно лишний раз понял: даже если герой в Минске, интервьюировать его лучше где-нибудь в глухом лесу. И желательно, чтобы до этой чащи заодно не достреливал сигнал мобильного оператора. Но уж никак не на лавочке у родного для него катка “Юности” в столичном парке Горького. Грабовский любим, популярен и востребован.

— Поздравляю с повторением национального рекорда. Его факт для тебя что-то значит?
— Признание важно для каждого, я не исключение. Не скажу, что это достижение уровня, например, золотой медали чемпионата мира. Но тоже очень приятно и навсегда останется в памяти. Не только моей, но и моих родственников.

— Четвертый раз лучший и к тому же второй подряд… Сразу вспоминается культовый мультфильм, мол, “вчера царь, сегодня царь…” Не приелось?
— В цари точно не рвусь — их часто свергают. А если серьезно, не наскучило. Считаю это лишним приятным подтверждением, что я все еще расту как хоккеист, не буксую в прогрессе, работаю над собой. Застой — одно из самых неприятных, что может случиться с игроком. А конкурентов, способных побороться со мной за это звание, у нас хватает.

— Конкурентов хватает, но лучшим признают тебя.
— Это выбор журналистов и специалистов, так понимаю.

— Правильно, речь не о том: один и тот же персонаж на вершине — одно из свидетельств кризиса. Как полагаешь, есть он в нашем хоккее?
— Не стал бы говорить, что кризис прямо всепоглощающий. Просто у нас идет смена поколений, молодежи пока тяжеловато тягаться. А я уже — не “молодежь”. Да, играю на высоком уровне, но другие приближаются, это очевидно. Да и что такое два года кряду лучший? Ну, в сумме пусть четыре: давай оценим хотя бы за десять. И до этого были лауреаты, кроме меня, будут и после.

— То есть кризис белорусского хоккея отрицаешь?
— Проблемы есть, здесь не поспоришь. Наш хоккей перестраивается, пытается найти свое русло. Главное, он людям небезразличен. Всем — от граждан до президента. Сейчас вот у нас прошел чемпионат мира, и прошел здорово. Уверен: он подтолкнет не одну тысячу пацанов идти в хоккейные школы. Главное, этот порыв поддержать достойно, чтобы он не ушел в песок, после чего все заглохнет. Тренеров нужно растить. Делать так, чтобы они хотели воспитывать чемпионов. Потому что, уверен, это был первый, но не последний чемпионат мира в Беларуси.

На этой патриотической ноте наш разговор был прерван появлением из недр административного корпуса катка “Юности” Михаила Захарова. Стало ясно, что на пяток минут диктофон придется поставить на паузу. В итоге тайм-аут затянулся на добрую четверть часа, но заодно подсказал зацепку для рестарта диалога.

— О чем так долго говорили с главкомом “Юности”, если не секрет?
— Да все те же темы: состояние нашего хоккея.

— Михаил Михайлович, насколько знаю, не разделяет твоего оптимизма на предмет отсутствия в нем кризиса.
— Он просто хочет работать и помогать развитию нашего вида. И имеет свои взгляды на этот счет.

— Что значит “хочет работать”? Его, вроде, никто не увольняет.
— Зато много куда не пускают.

— Согласен с его взглядами?
— Попробуй с ними не согласиться. Я не шучу: на самом деле мнение Захарова для меня ценно, а советы часто оказывались полезными.

— Сейчас открыт вопрос о новом главе ФХРБ. Как думаешь, хороший был бы преемник Ворсина?
— Заворачиваешь ты меня на политические темы… Если Михаил Михайлович согласится — это был бы лучший вариант. Еще один достойный кандидат — Сергей Александрович Солонец. Но, повторю, если будет желание. Через силу заниматься этой тяжелой и неблагодарной работой нельзя — толку не будет. Хотя она и интересная.

— Тогда развернем тему по полной: а сам бы за нее взялся? Не сейчас, понятно, а лет, скажем, через десять.
— Почему бы и нет? Вот дети подрастут, игровую карьеру закончу… Хотя, прислушиваясь к себе, понимаю, что, по крайней мере, сейчас меня больше тянет на тренерскую работу, чем на административную. Пусть ею занимаются те, кто имеет к ней тягу. И, желательно, не разбрасываются при этом кадрами, тем более своими же, белорусскими.

— А что, у нас разбрасываются?
— Да вот простой пример — Юрий Никонов. Человек проделывает колоссальную работу, уже выпустил несколько книг по методике тренировок хоккеистов. И при этом, создается впечатление, никому его труды и знания у нас неинтересны. Как так можно?! Я с удовольствием использую его пособия в работе, а нашим школам они, выходит, не нужны? Абсурд…

— Завершим тему нашего хоккея и его проблем. В недавнем интервью “Прессболу” начинающий тренер Дмитрий Дудик высказал любопытную идею. Мол, не дело, когда такие перекосы в финансировании разных клубов. Средства спонсоров стоит слить в один котел и разделить поровну. Ибо “Беларуськалий” или, скажем, БМЗ — не городское достояние Солигорска и Жлобина соответственно, а общенациональное. Что скажешь?
— Что идея-то, строго говоря, не нова и уже реализована. Все школы у нас государственные, получают дотации из госбюджета, наполняемого в том числе упомянутыми и не упомянутыми гигантами. Может, не в желаемых объемах, но тем не менее. Да и прибавка от предложенного дележа будет не столь существенной. Вот если поделить поступаемые в минское “Динамо” средства — другое дело.

— Ого, серьезный вариант! Полагаешь, нужно его рассмотреть?
— Нужно рассматривать все. Особенно если быть уверенным, что все средства до рубля действительно пойдут в детско-юношеский хоккей. Но при этом понимать, что главная наша проблема — не в недостатке средств, а в отсутствии идеи и системы. Для чего у нас школы работают и как — на этот вопрос многие их представители внятно не ответят. Нет общей программы развития, как это принято во многих преуспевающих в хоккее странах. Вернее, может, она и есть, но почему-то у нас упорно не работает. А так никакой синхронности: один тренер работает с “молодняком” так, другой иначе — как бог на душу положит. Вот и барахтаемся. Возвращаясь же к “Динамо”, мне кажется, это такая структура, которая должна и сама зарабатывать.

— Пытается. Но ты же понимаешь, что полная самоокупаемость такого проекта — утопия. Даже в НХЛ далеко не каждый клуб может похвастать тем, что выходит хотя бы “в ноль”.
— Согласен. Значит, нужно изыскивать какие-то средства, привлекать со стороны. И большее внимание уделять МХЛ.

— Ну вот есть у нас две команды в этой лиге...
— Значит, стоит о них заботиться лучше. Опять же не жалеть финансов.

— Надеюсь, не для развращающего молодежь роста зарплат?
— Нет, само собой. Для того, чтобы создать молодым хоккеистам все условия для развития. Квалифицированные тренеры, правильное питание и так далее. Вот на зарплате коучей экономить не надо. Не справляются наши — пригласить Хэнлона. Здесь я условно, Глен приведен как собирательный образ грамотного специалиста. Посмотрите на футбольную Бельгию: знаю, ее успехи появились не на пустом месте, а как результат многолетнего инвестирования в школы. То же в хоккейной Швейцарии.
Нужно и нам выбрать стиль и всем вместе ему следовать. Чтобы не получалось так: приезжает в сборную парень. Вроде небестолковый, в клубе успешный. Но тренеру приходится объяснять ему чуть ли не азбучные истины — куда катиться, что делать. Потому что игрок привык к совершено другому.
Тот же Хэнлон у руля нашей сборной именно потому и добивался результата, что обходился без шараханий: выбрал систему и упрямо шел одной дорогой. Игроки приходили разные, но он каждому разжевывал все до мелочей. В итоге рано или поздно в его модель вникали все и уже только импровизировали внутри нее. Вот такой подход нужно реализовывать в общенациональном масштабе.

— Который год об этом говорится…
— Я всего лишь игрок, который не вправе комментировать, почему слова расходятся с делом. И тем более раздавать советы — не такой я великий. Но то, что расходятся… Глядя со стороны, это очевидно. Нужно найти человека, который в конце концов смог бы сдвинуть этот воз. И, уверен, его ищут.

— Внешних признаков, признаться, немного.
— Ну мы же с тобой не вхожи в высокие кабинеты, многого не знаем. Может, затишье только кажущееся. На стыке июня и июля хоккей впадает в отпускную спячку по обе стороны океана. Но это не значит, что ничего не происходит.

— Давай от общего к частному, то есть к тебе. Как оценишь прошедший хоккейный год?
— Нормально, если не считать травм, которые снизили оценку с “отлично” до “хорошо”. Но я особо на это не обращаю внимания: начнешь вздыхать насчет частых травм — они от тебя не отстанут. Нужно восстанавливаться и работать дальше. Впереди еще не один сезон и чемпионат мира.

— Лучший день в сезоне быстро определишь?
— Целый ряд лучших дней припомню — отрезок на чемпионате мира, когда мы обыгрывали Германию, Швейцарию. Подъем был неимоверный, а поддержка болельщиков просто фантастической. Такой не чувствовал, наверное, никогда прежде.

— Неужто даже НХЛ не сравнится?
— Ну разве что в плей-офф с “Торонто” было примерно похожее. И то лишь примерно: здесь на трибунах были все свои.

— Отсюда несложно определить и худший день в сезоне.
— Точно, когда получил травму в игре с Латвией. Обидно было до ужаса: ну почему именно сейчас?! Ладно, будем считать, что Овечкину повезло.

— Столкновение с Пуяцем помнишь четко?
— Еще бы! Переиграл я ту смену. По-хорошему, стоило бы замениться, но подхватил шайбу, думал протащить в чужую зону… Вот и “протащил”. Лишнее доказательство, что мелочей в хоккее не бывает. Чуть отступил от науки — получи и распишись. Не туда поехал, не то сделал. Еще один момент: соперник сыграл… не то чтобы против правил. Фолил он или нет — арбитрам виднее, хотя мне казалось, что фолил. Просто в НХЛ так не сработал бы ни один защитник. Он же фактически подсел под меня, так играют разве что в юниорских лигах.
Вообще латвийцы в том матче откровенно хамили. Только мне до разобранного момента пару раз прилетело в голову, однажды еле разминулся с летевшим мне откровенно в колено соперником. Понимаю, это была их тактика. Но и судьи, мне кажется, упустили нити игры. Пропустили как минимум половину фолов гостей.

— Ну нам ли на них жаловаться, особенно после незасчитанного второго гола латвийцев. А он мог стоить нам места в плей-офф.
— Я очень удивился, когда его отменили. Отменили-то верно, вопросов нет: игрок атаковавших был в площади ворот, такое не засчитали бы и в НХЛ. Но, судя по тому, как рефери отработали большую часть матча, такое чувство, что в моменте с голом у них замкнуло клеммы, и они ненадолго вернулись в реальность.

— Учитывая диагноз, поставленный тебе после столкновения с Пуяцем, для меня до сих пор загадка, как ты вообще доиграл тот матч.
— Так и доиграл — на эмоциях. Мощный выброс адреналина часто работает лучше любого обезболивающего.

— Когда почувствовал, что дело плохо?
— На следующее утро. Нога опухла настолько, что не мог ходить. Стало яснее ясного, что домашний чемпионат мира для меня на этом завершен.

— То есть, как и подозревал, разговоры Хэнлона, что решать “вопрос Грабовского” штаб будет в день четвертьфинала со шведами, были не более чем блефом?
— Ну да. Но удивляться здесь нечему — это обычный тренерский прием. Простой пример: когда мы с “Торонто” играли в плей-офф, Бозак получил травму. А впереди — следующий матч серии. Ясно, что команды рассчитывали все до мелочей: кто, как и когда играет против каждого звена. Дошло до того, что тренеры даже настояли, чтобы Бозак вышел на раскатку, покатался хоть как-то. И вот — начало матча, было видно, что “Бостон” растерялся. Все расчеты рассыпались, Хара не знал, кого преследовать и опекать. Так же и Хэнлон: не хотел облегчать шведам жизнь и подготовку к матчу с нами.

— Предполагаю, наблюдать за четвертьфиналом со стороны было нелегко.
— Не то слово! Поначалу стоял возле бортика, но скоро не выдержал. Не могу представить, как у зрителей хотело нервов досмотреть это “от” и “до” — мои были натянуты, как канаты. Играть было бы намного проще, несмотря на авторитет шведов.

— И что же, ушел с арены?
— Именно из чаши стадиона — да. Пошел в раздевалку и смотрел там трансляцию с нашим оператором.

— Правда ли, что вы с Сергеем Костицыным осмелились рекомендовать Хэнлону поставить вас в одну смену, или ты пошутил в одном из интервью?
— Нисколько. Действительно показалось, что вместе у нас дела пойдут лучше. Глен прислушался: как-никак я был ассистентом капитана, а канадец регулярно общался с лидерами. Интересовался идеями, предложениями.

— Когда узнал, что Глен покидает Беларусь?
— Наверное, как и большинство: из газет после чемпионата.

— Но они-то с подачи швейцарского “Блика” начали муссировать тему еще во время него.
— Может, и тогда какие-то слухи доносились, но особо не придавали этому значения. Начали бы перемывать тему — могла развалиться командная игра. А атмосфера у нас была действительно шикарная, за что спасибо и партнерам, и тренерам, и всему административному и менеджерскому штабу. Степан Вараздатович Хачатрян и Владимир Михайлович Сафонов очень помогали.
В сборной, в конце концов, бьются все-таки не за тренера, а за страну. Ну а то, что Глен уехал… Так ничего нового: это может случиться с любым хоккеистом и коучем. Хотя и понятно: если с этим человеком получается добиваться успеха, то хочется, чтобы сотрудничество было как можно более долгим. В любом случае Хэнлон сделал много хорошего для нашей сборной. Нужно сказать ему спасибо и поддержать в этом решении. Пусть работает там, где ему и его семье будет лучше.

— А нам с кем дальше идти?
— Не ко мне вопрос, хотя задают его не впервые. Это может быть и наш специалист, и иностранный. Фамилии какие-то звучат: тот же Захаров, Крикунов. Я бы отлично сработался с обоими. Уже хотя бы потому, что под началом каждого достигал больших высот.

— Хэнлон уверен, что новый коуч нашей сборной должен быть русскоязычным. Согласишься?
— Не думаю, что это так уж принципиально — английским сейчас владеют почти все. Я же не требовал, чтобы в Канаде или Штатах мои тренеры владели русским. А вот что точно было бы неплохо, чтобы в сборной появился профессиональный психолог. Его помощь никогда не вредна, тем более для молодежи.

— Общепринятое мнение, что Хэнлон — отличный психолог.
— Наверное, и все равно это не совсем то. Игрок никогда настолько не раскроет душу коучу, как профессиональному психологу. К тому же какие-то нюансы через языковой барьер не перебросить. Может, Глен именно этот момент и имел в виду, рекомендуя нам русскоязычного тренера.

— Прошлое лето у тебя было наполнено событиями — приятными и не очень. Свадьба состоялась на фоне отказа “Торонто” от твоих услуг. Сейчас в клубном смысле ты опять на распутье. Оно гнетет?
— Поддавливает немного, но мысли сейчас о том, что нужно работать, готовиться к сезону. Восстановить ноги, руки, зубы и голову. Остальные вопросы в ведении агента.

— Он, так понимаю, пока целенаправленно копает в вашингтонском направлении?
— Да, хотя бы потому, что поначалу копать в других мы не имеем права. Но вот-вот можно будет попробовать и другие, если с этим ничего не получится.

— Твои пожелания, разумеется, тоже учитываются?
— И не только мои: еще ведь есть жена, папа, дедушка, бабушка… Шучу, конечно. Был бы рад остаться в Вашингтоне. Уже обжились там, сдружился с ребятами, отличная команда.

— А если в “Торонто”?
— Вернулся бы, если бы не мой “любимый” тренер. Да и на мою зарплату клубу пришлось бы закрыть глаза: я же до сих пор получаю от “листьев” компенсацию за досрочное расторжение контракта. Так что все может быть, но явно не в ближайшее время.

— Чем хорош Вашингтон?
— Спокойствием и размеренностью. Там тише и уютнее, чем, скажем, в Нью-Йорке. Хотя и он мне нравится, не отказался бы пожить и поиграть там. В Вашингтоне же много мест, куда можно сходить, чтобы отдохнуть от хоккея: театры, клубы. Дети в восторге от музея индейцев.

— На экскурсию в Белый дом еще не ходил?
— Туда нужно записываться заранее. А вот Капитолий успел посетить.

— В Вашингтоне госчиновники высшего ранга на хоккей заглядывают?
— Про то, что на трибунах когда-то был Обама, не слышал. А вот госсекретарь Джон Керри, точно знаю, посещал наш матч как минимум однажды.

— А звезды какие-нибудь?
— Например, Майкл Фелпс даже заглядывал в нашу раздевалку.

— Перекинулся парой слов с легендой плавания?
— Он больше с Овечкиным перекидывался. А вот с Андреем Шевченко удалось поболтать. У него же жена живет в Вашингтоне. Признался Андрею, что он был моим любимым футболистом. И не покривил душой: это действительно было так еще со времен киевского “Динамо”. Потом “Милан”…

— Когда состоялась встреча?
— Ой, точно не припомню… В начале зимы, что ли.

— События на майдане с ним обсуждали?
— Хм, как раз нет. Значит, встречались еще до того, как в Киеве забурлило. А то, конечно, обязательно поинтересовался бы мнением о происходящем у авторитетного для меня человека, тем более украинца.

— Сам новости из Украины отслеживаешь?
— Конечно!

— И что думаешь?
— Печально это все. Не буду сейчас вдаваться в свое видение корней ситуации, но главный неприятный момент — страдают простые люди. У меня же много украинских родственников: сестра живет в Киеве. Постоянно с ней на связи. Тем более что она живет в центре, около майдана. Говорит, одно время страшно было на улицу выйти — как будто война. Есть родня в Запорожье… Хочется, чтобы это противостояние как можно скорее закончилось.

— Как думаешь, когда оно закончится и чем?
— Вот же ты въедливый… Чем закончится? Бразилия станет чемпионом мира!

— Красиво развернул вектор разговора. Ладно, пойдем в этом направлении. За футбольным мундиалем, так понимаю, следишь?
— Само собой. Более того, даже хотел поехать в Бразилию, чтобы увидеть все вживую. Но поначалу не решался бронировать, потому что в прессе трубили о возможных проблемах с инфраструктурой. Мол, бразильцы не успеют все подготовить в срок. Потом, когда стало ясно, что чемпионат все-таки состоится, ценник на все там подскочил просто бешено. Хотя… время еще есть. Может, до финала и рискну туда выбраться.

— Какие команды впечатлили за первые две недели чемпионата?
— Мексиканцы понравились — интересная команда. Бразильцы. Их мастерство видно невооруженным глазом. За аргентинцев болею, но, думаю, с такой игрой им будет дальше тяжеловато: одним человеком не решишь больших задач. За Россию переживал, хотя хотелось, чтобы они выглядели поинтереснее. Видно, что тренер работал с командой: система просматривалась. А вот мастеров калибра Аршавина не хватало. Чили, Коста-Рика — интересных команд хватает. А вот европейцы подвели. Немцы на себя не похожи, испанцы — тем более…

— Не договорили мы о звездах, с которыми довелось пообщаться в Вашингтоне.
— Благодаря Овечкину, который с ними знаком, удалось познакомиться со всемирно известными диджеями: Тьесто, ван Бюреном.

— А себя-то суперзвездой в их компании ощущаешь?
— Нет, конечно, какая я суперзвезда. Разве что у себя дома: жена иногда подкалывает, мол, звезда наша пришла. Или папа так одергивает, когда начинаю командовать слишком много.

— Так, может, незвездный статус и к лучшему? По крайней мере нет такого навязчивого внимания папарацци, как, скажем, к тому же Малкину, пляжный отдых которого с российской телеведущей попал в СМИ чуть ли не во всех подробностях.
— И на сайт “Прессбола”, кстати, тоже. Что, если честно, стало для меня неприятным сюрпризом.

— Ну так это же в разделе “Дайджест” со ссылкой на первоисточник.
— Все равно это вас не красит. Оставьте темы желтой прессе, не опускайтесь до ее уровня, если позиционируете себя солидным спортивным изданием. Я захожу на сайт “Прессбола”, чтобы получить информацию, а не посмотреть на, извиняюсь, голый зад. Для этого есть другие сайты. Нет, все понимаю: рейтинг, клики и так далее. Но нужно как-то набирать их другими способами. Для апелляции к низменным чувствам есть другие сайты и газеты, не лезьте в их нишу. Это мое мнение, хотите соглашайтесь, хотите нет.

— Но ты же понимаешь, что прицел фото- и видеокамер — неизбежная часть работы любой знаменитости?
— Понимаю, но даже здесь, считаю, должны быть какие-то рамки. Одно дело щелкнуть звезду с бокалом “Мохито” на пляже. Другое — лезть в спальню, где он со своей девушкой. Кому это приятно? Это же вмешательство в частную жизнь.

— Случись такое с тобой, подал бы в суд?
— Да ну, искать, кто конкретно это сделал, проводить расследование? У меня нет времени на такую ерунду. Просто раз и навсегда перестал бы общаться с журналистами, которые позволяют в своей работе прибегать к таким приемчикам. Малкин, точно знаю, в шоке.

— Ты уже скоро десяток лет за океаном. Чувствуешь, что ностальгия ослабевает?
— Нисколько. Просто сейчас технологии позволяют не так тосковать по родным: они всегда рядом или в телефоне, или в скайпе. Слышишь голоса, видишь лица. В конце концов, они приезжают в гости по ходу сезона.
Сейчас проблема в другом: родня-то теперь по обе стороны океана. И родственники жены жалуются, что я мало уделяю им внимания. А уделить больше им можно только в ущерб своим близким. И на все про все — от силы два месяца в году. Так что прости, жена, но ты сейчас там, а я — здесь.

— Кстати, разовьем тему визитов твоих родных за океан и заодно закруглим тему желтушности нашего брата. Мои американские коллеги, расписывавшие очередной “день отцов” в “Вашингтоне”, утверждали, что папа Овечкина-де приехал на него с большой бутылкой водки, которую они распивали с дедом Грабовского.
— Вот тебе еще один яркий пример, насколько реальность может разниться с выдумками журналистов. Начнем с того, что отец Овечкина вообще не пьет. Да и мой дедушка следит за здоровьем. Если что и правда в этой истории, так это то, что во время “father»s day” папа Саши и мой дед много общались, даже больше, чем с моим отцом. Как-то быстро они нашли общий язык и темы для долгих разговоров.

— Насколько понимаю, у твоих детей нынче состоялась, говоря хоккейным языком, смена?
— Точно. До чемпионата мира приехал сюда с сыном, потом прибыла жена с дочерью. Теперь — наоборот: Кэтлин с Джагером улетели за океан, а я с дочерью остался.

— И слегка удивил известием, что перед нашей встречей отвез малышку в детский сад.
— А чему удивляться: специально для этого и оставил ее со мной. Пусть вместе со сверстниками учит русский язык. Она и учит — болтает уже вовсю, молодец, даже поражаюсь. У детей это как-то проще и быстрее происходит — просто супер!

— Младший-то, полагаю, еще ни на каком не говорит?
— Почему же — уже лопочет отдельные слова. В том числе и по-русски.

— Как наследникам родина папы?
— Наверное, они пока еще не вполне осознают, что к чему. Правда, дочка уже поняла, что есть два разных языка, каждый из которых нужно знать. Но в остальном малышне все нравится. Жене — тоже. Разве что вечная проблема: когда муж на родине, ей достается мало его внимания. Уйма дел, встреч с друзьями.

— Часто приходилось объяснять в Новом Свете, что ты не немец, хотя юридически и родился в Потсдаме?
— Уже все разобрались, последний раз приходилось учить кого-то географии в Торонто. Теперь все уже знают, где находится Беларусь. Хотя что интересно: в Берлине есть немецкий журналист, с которым постоянно общаюсь.

— Вопрос не праздный: в принципе фамилия Грабовский разве что с небольшой трансформацией окончания может сойти за свою и в Германии, и в Польше, и в Беларуси.
— …И заодно на Украине. Интересовался как-то корнями нашего рода, так вот глубже всего они уходят именно в украинскую землю. Есть ответвления в Польшу и даже во Францию, куда уехали родственники. Вот подкинули новую тему для форумов. Сейчас начнется: “Да он, оказывается, украинец! Или поляк!..” Сам же всегда говорю, что я белорус и заодно “интернешнл”. Человек мира.

— Любопытно, что ты вкладываешь в это “интернешнл”?
— Так все просто: я везде. Родина и родня здесь, семья там. И всех люблю.

— Недавно на нашем форуме обсуждали, через сколько лет жизни в другой стране белорус перестает быть белорусом. Ясно же, что, велика вероятность, по окончании карьеры ты останешься жить в Новом Свете.
— Ох, очень глубокий вопрос… Скажу так: где бы и как долго бы я ни жил, всегда останусь белорусом. В конце концов, у человека, помимо прочих чувств, есть простая память. И долг, который ты должен отдавать родине, пока ты ей нужен. Тем, кто тебя вырастил, воспитал, кормил. Твои родственники, друзья — это навсегда с человеком. И не нужно ждать, пока тебя попросят о помощи: необходимость ее оказать при любом удобном случае должна быть внутри. Такие же чувства у меня вызывает и Северная Америка: там я не первый год, там родина жены и детей. Но мою-то родину это никак не отменяет.

— Уместно ли говорить о белорусском патриотизме в преломлении, например, на Платта?
— Почему нет? У него такая же история. Да, он канадец. Но канадец, который провел в Беларуси не один сезон. Четыре года — вполне достаточный срок, чтобы ощутить, что эта страна дала тебе немало, испытывать к ней благодарность и стараться отплатить добром за добро. Может быть, для этого ИИХФ и придумала срок ассимиляции в стране при желании игрока сменить спортивное гражданство.
Я же общался с Джеффом, неплохо его знаю. И знаю, что ему действительно нравится в нашей стране. Вплоть до того, что он полюбил белорусскую кухню: наши блинчики уминает за милую душу. Думаю, то же можно сказать и про Лаланда, хотя Кевин провел в Беларуси меньше времени.

— Случайно, не брал на себя миссию их адаптера в раздевалке нашей сборной?
— А зачем, они и так в ней давно адаптировались. Ну разве что, когда видел, что Платту явно неудобно из-за языкового барьера, старался помогать, переводить что-то не вполне понятое. Хотя бы потому, что помнил свои первые годы в Америке, когда из-за неблестящего знания языка чувствовал себя на командных собраниях довольно глупо и неуютно.

— И напоследок — опять о футболе. Судя по всему, “Крумкачы” тебя так и не дождутся?
— Это почему же — дождутся. Я же полноценный игрок, официально внесенный в заявку. Ясно, что травмированное колено мне планы подпортило, но хотя бы на тренировке или в игре появиться надо, а то отчислят за прогулы. Связывался с ребятами.

— Кроме этого “но”, летом доволен?
— Пока не очень. Опять же из-за накопившихся болячек: колено нужно восстанавливать, решать проблемы с зубами, чем и занимаюсь. Так что главная радость — я дома, с родными. Езжу на дачу… Вот и сейчас заговорились мы с тобой, а планов на день еще много.

— Понял, закругляюсь. Как думаешь, кто будет твоим главным конкурентом на пути установления абсолютного национального рекорда — пятикратный игрок года Беларуси?
— Давай не будем загадывать. Одно скажу: не слишком расстроюсь, если им следующим летом станет кто-то другой. Было бы здоровье у близких и успехи у моих команд. А титул — лишь приятное дополнение.