ЧМ-2014. Как молоды мы были... Ностальжи, или 28 лет спустя

Впрочем, наша ложка к бразильскому десерту будет, надеемся, кстати.

Благоухал апрель 1986 года. Мне — 35! Молодой, кровь гуляет. Через приятелей из туристического “Спутника” разузнал — есть путевка в Мексику на… (произносить вслух даже боязно, лучше с придыханием) чемпионат мира. Прошел всю обязательную бюрократическую канитель, грудь колесом — мой воспитанник Сережа Ясинский только что принят в само минское “Динамо”, и вдруг — стоп: вы, товарищ Старовойтов, не член КПСС, извините. На взлете крылья и подрезали. Погоревал. И тут, за пару дней до открытия чемпионата, — звонок: “Завтра вам надо быть к 9 утра в Москве, вы включены в состав делегации”.
1600 рублей на оплату путевки — в карман (к слову, это моя годовая зарплата), и пулей на вокзал. Деньги с получки несколько лет копил, летом шабашничал — строил, красил с футбольной братией коровники.
19 часов полета Москва — Шеннон — Гавана — Мехико. Вес моего багажа, смешно сказать, всего 3 килограмма. И здесь мне опять по-крупному везет. Меня включают в группу из 25 человек, в составе которой — Андрей Миронов, Гавриил Качалин, Михаил Боярский, Борис Грачевский, Александр Иванов — да-да, ведущий передачи “Вокруг смеха”.
В отеле “Эльдорадо” хозяин ждал русских с русским шиком. Прохода не было от водки “Smirnoff”. И потекла наша сказочная одиссея. 15 дней в Мексике, из них 7 — в Мехико. С посещением всех трех матчей сборной СССР плюс бонус — игра Франции с Венгрией.
Перелет, кстати, перенес сносно, а вот потом пару дней было тяжеловато — акклиматизация. Кто сразу поразил — Гавриил Дмитриевич Качалин. Про себя думал, вот старичок-живчик, 60 с хвостиком, а бодрячок! Мне тогда и в голову не пришло, что почтенному патриарху в ту пору было 75. Бассейн, концерт, музей, банкет, экскурсия — он везде был непременным участником. Режим наша группа, признаюсь, нарушала. А Гавриил Дмитриевич — ни-ни. Со всеми он был на “вы”, тактичен, вежлив, скромен. Сколько раз на завтраке мы, естественно, пытались пропустить его без очереди, однако он ни разу не воспользовался нашим расположением. Трижды сборная СССР под его началом играла на чемпионатах мира, среди трофеев — золото олимпийского Мельбурна, Кубок Европы в Париже. Человечище! А он сидит рядом с детским тренером из Витебска и целый час беседует о “Кожаном мяче”. И как умнейший человек — больше слушает, не перебивает. Вы можете в это поверить? Сегодня такое встретишь? Со мной ли все это было? Футбольный люд порой любит нет-нет да приукрасить, себя великого вознести. А здесь — такая скромность — это особая порода. Но один раз Гавриил Дмитриевич сразил нас всех наповал. Экскурсия, проходим мимо уличных музыкантов. Льется жгучая мексиканская мелодия, и тут Качалин просит инструмент. Мы в недоумении. Он берет в руки гитару и — это нечто! Мексиканцы в шоке, у Боярского слетела шляпа от прыгающих усов, Миронов пустился в пляс, Грачевский поддержал, и даже у флегматика Иванова начали фокусироваться глаза. Прошло сколько лет! Такое можно забыть? Повторюсь — человечище, глыба!
Андрея Миронова, конечно, узнал еще в московском аэропорту. Его провожала жена Лариса Голубкина с дочкой. Сошлись мы не сразу, как говорится, разные весовые категории. В обычной жизни он был замкнутый, задумчивый. Но буквально через мгновение перед твоими глазами появлялся тот самый Миронов — киношный, развеселый, знакомый каждому. У меня на самом видном месте дома стоит наша с ним фотография, есть открытка с теплым мироновским напутствием. Напоследок он искренне приглашал к себе в театр, предупреждая: “Не пишите на домашний адрес, ящик вскрывают, письма пропадают. Пишите на адрес театра. Отвечу, встречу”. Через год с небольшим Андрея не стало.
Боярский и Иванов являли собой два антипода. Общительный, душа компании Михаил и вечно угрюмый Александр.
Первая игра СССР — Венгрия. Фейерверк 6:0 — это цветочки. На трибуне мы, конечно, неиствовали с Грачевским. Это деспот, вулкан страстей и эмоций. Что мы с ним вытворяли! Второй мяч Алейникова — и этот “ералаш” из меня чуть не сделал отбивную! Но какие ягодки ждали нас после матча…
Мексиканцы — народ очень сердечный, дружелюбный, гордый. С искренним почтением относятся к любому, по выражению Иванова, “бледнолицему”. А тут такая победа.
…Едва добрались до автобуса, как нас тут же “рассекретила” многотысячная людская волна. Без “жертв” не обошлось. Вот эта белая майка с буквами БССР, в которой я на фото с Мироновым, непостижимым образом была с меня снята, а в кулаке у меня оказалась бумажка в 20 долларов. Грачевский визжал: “Я не Беланов”, но этот истошный клич лишь раззадорил толпу. Автографы, поцелуи, объятия, кого-то вынесли прямо из автобуса и понесли на руках… Несколько следующих дней мексиканские улицы встречали нас как национальных героев. Ошарашенный Андрей Миронов поражался: “Я в жизни не давал столько автографов”.
Особняком стоит визит на базу сборной. И звезды опять сошлись! Удалось даже спокойно, непринужденно поговорить с самим Лобановским. Валерий Васильевич — само благодушие и обаяние. Конечно, причиной тому был отчасти статус нашей группы. Лобановский аккуратненько вывел мне на мяче свой автограф. Даже звездный Блохин на мой вопрос: “Не тяжело ли наблюдать за игрой с лавки запасных?” ответил корректно: “Главное, чтобы был результат у команды”. Но Блохин не был бы собой, если бы тут же не добавил: “Еще как хочется попасть в состав, кому приятно сидеть на лавке”.
Очная встреча с мастерством блистательных Платини, Тигана, Фернандеса, Рошто. Шикарный удар Раца, восхищение Белановым, опять братание с Грачевским — фантастика.
Может, это и хорошо, но о проигрыше нашей сборной бельгийцам в четвертьфинале мы узнали на борту самолета над Атлантикой, возвращаясь домой.
В Витебск привез штатный набор “руссо туристо”: кассетный портативный магнитофон, сыну — джинсы и майку, жене — что-то из обуви. Самое же ценное до сих пор ношу с собой: судьба подарила незабываемые мексиканские дни и общение с замечательными людьми. Замечательными не в своей звездности, а в простоте и душевности. Один Качалин чего стоил. Потом не раз проводил параллели, пытался сравнивать с местным людом… Стул чуть повыше, и сразу гонору и снобизма… Почему?
…Спустя лет 7-8 пошел с семьей на концерт Боярского в Витебске. Сидим, слушаем. Вдруг Михаил спускается со сцены Амфитеатра и прямиком в нашу сторону. Подходит и в микрофон говорит: “А сейчас для своего давнего приятеля Саши я исполню песню…” Через столько лет узнал, разглядел меня со сцены, я был очень тронут.
И недавнее мексиканское эхо. Пару лет назад в июле иду по центру Витебска и лоб в лоб сталкиваюсь с Борисом Грачевским.
— Привет, Борис! Узнаешь?
— Нет.
— Мексика, 86-й. Саня-белорус.
Вечером в гостиничном номере так тепло посидели. Вот оно какое, братство футбольное.