Гражданин футболист. Артем Радьков. Как отличить Могилев от Крыма

— Артем, ты ведь родом из Могилева. А как тебе наши западные красоты?
— Мама моя родом из Кореличского района, поэтому о Мирском замке наслышан с детства. Но в Несвиже был уже после реставрации. Красиво, здорово, все же если сравнивать с Литвой, Тракай дает фору. Не по историческим формам — по современному сервису. У нас приедешь, выйдешь из автобуса на экскурсию, а через два часа уже делать нечего — ни ресторанчиков тебе, ни развлечений, ни отелей, тогда как люди приехали потратить свои деньги на отдых.
В Литве полегче с инвестициями в этот бизнес: если человек хочет создать усадьбу, он вправе рассчитывать на грант от Евросоюза, где-то около 80 процентов от всех вложений — специально интересовался этим вопросом. Может, нашим людям это не очень интересно, хотя мне кажется делом любопытным и перспективным. Я бы занялся, правда, только в случае помощи местных властей.
Еще побывал в Жировичах, Новогрудке. Очень симпатичен Гродно — из всех областных центров он наиболее интересный. Много старой постройки сохранено. Да и вообще мне Западная Беларусь нравится. Чисто, аккуратно, люди стараются следить за своими домами и участками. Очень красиво. Россияне приезжают и говорят: “О, да вы здесь как за границей живете!”

— А Могилев?
— За последние 10-15 лет произошли разительные перемены. Город сейчас тоже выглядит вполне презентабельно. И история там богатая. Машека у нас был, лесной разбойник. Белорусский Робин Гуд — грабил богатых, помогал бедным. Еще недалеко от Могилева, под Солтановкой, было серьезное сражение с наполеоновской армией в 1812 году. Во время Первой мировой войны в городе находилась Ставка Верховного главнокомандующего, приезжал император Николай Второй.

— Копнем глубже. Могилев отличился во время тринадцатилетней войны с Московией. Вначале горожане радушно открыли ворота под гарантии сохранения Магдебургского права, а спустя семь лет, в 1661-м, партизанским методом перебили весь захвативший их русский гарнизон.
— Меня такое развитие событий не удивляет. Это в белорусском характере: будем долго терпеть, но восстанем яростно. Моя прабабушка прожила больше ста лет: при русском царе, при поляках, при немцах, при Советах и после них. Так вот она сказала, что лучше всего было с Польшей, хотя в книжках писали совсем по-другому, мол, советская власть принесла освобождение простому народу от гнета панов. Слишком много пропаганды. Кто победил, тот и пишет историю.

— А как о Беларуси говорят в Турции?
— В историческом и политическом плане — мало, в экономическом практически ничего. В основном говорят о спортсменах. Максима Ромащенко помнят до сих пор — можешь представить? А БАТЭ там вообще наша визитная карточка, бренд страны. Турки очень эмоциональны, гостеприимны и хорошо относятся к иностранным футболистам. Стараются окружить максимумом внимания, а если еще и хорошо играешь, носят на руках. Не представляю, как люди из “Бешикташа” или “Галатасарая” ходят по городу, ведь там они высшая каста, идолы. Прикоснуться — за счастье.
Вообще турки очень патриотичны, хотя живут не лучше, чем мы. Портреты Мустафы Кемаля Ататюрка, первого президента Турции, во время национальных праздников — на каждом балконе, причем вывешивают их хозяева квартир по собственной инициативе. Может, поэтому и немногие спортсмены уезжают из страны. Хорошие зарплаты, уважение людей… Уважение к национальному. И еще к тому, кто чего-либо добился в жизни. Это не лакейство, а признание заслуг перед обществом. Приветят, припаркуют машину, посадят на лучшее место и постараются сделать все, чтобы ты зашел еще раз. У нас же такого нет. Казенщина. 70 лет советской власти, вытравления чувства хозяина сделали свое дело.
Как-то решили купить в интернете детскую коляску, к слову, отнюдь не дешевую. Нам сказали, что в наличии ее пока нет, пообещали заказать и перезвонить. Шесть месяцев ждем. Конечно, мы ее давно уже приобрели, но логика продавцов непонятна — они же деньги могли заработать… Иногда ведь достаточно просто улыбнуться человеку. Это мелочь, ерунда, но откладывается в памяти. В кафе приходишь, видишь ожесточенное лицо официанта, который не замечает тебя двадцать минут, встаешь и уходишь…

— Кто из белорусов тебя впечатляет? Давай только не спортсменов…
— Без них никак. Все же у нас это цвет нации. Дашу Домрачеву, Сашу Герасименю, баскетболисток надо показывать детям: мол, настоящие белорусы — это они, а не те, кто спит под лавкой от одной пьянки до другой. Такие примеры должны быть перед глазами, на них должны расти. В спорте халявы не бывает, и олимпийским чемпионом по блату не станешь… А других кандидатов в герои-то и не назову. Ну что я вижу, включая телевизор? Один оркестр, обслуживающий все торжества, группу попсовых исполнителей, мало отличающихся друг от друга. Хотя, возможно, проблема и во мне, в моем кругозоре.
Но, мне кажется, внутренне мы не очень свободны, и это видно даже по нашему городу. Он не комфортен для жителей, все права регулируются государственными службами и мероприятиями. В центре нет пешеходных улиц, площадей, где можно было бы хорошо провести время — в окружении тех же музыкальных групп, фокусников, аниматоров, которые и сами веселились бы, и других развлекали. И вообще, как человеку у нас можно выразить свою нестандартную позицию?

— Поехать в Вильнюс на концерт “Ляписов”…
— Где-то Михалок чересчур резок и агрессивен, мне это не очень близко. Но опять-таки это его выбор, который следует уважать. Мое право выбирать, слушать его или нет. Но я не могу понять, почему кто-то ограничивает мою свободу выбора.
Уже рассуждал на похожие темы в интернете, получил комментарии. Некоторые пишут, дескать, Радьков гимн не поет, язык не уважает. Да, не пою, нет у меня такой привычки. Хотя это вовсе не значит, что я не люблю свою родину. Что касается языка, принимаю упрек — мову добра не ведаю. Но люблю. В дороге, например, ищу белорусскоязычные радиостанции. Однако их, к сожалению, мало, не говоря уже о телеканалах. Мы вообще много говорим о роли языка в нашей жизни, но сами ничего для этого не делаем.

— Ты вполне мог бы стать первым игроком футбольной сборной страны, который заговорил бы по-белорусски.
— Мог бы, наверное…

— Хотел бы увидеть глаза твоих партнеров. Наверняка спросят: “Тема, а на кой тебе это нужно?”
— Без сомнения, все подумают, что хочу выделиться. Хотя вряд ли заговорю. Просто потому, что база русских слов у меня значительно больше. Начинать нужно с детства, с семьи. В отношении сына у меня твердая позиция: должен учить белорусский язык в школе. Это одна из причин, почему он пойдет в школу здесь, а не в Турции. Все идет от головы. Вот если бы наш президент сказал, что завтра мы два часа обязательно будем говорить по-белорусски, никто бы никуда не делся.

— Такое по приказу не делается. Я лучше посоветовал бы главе государства стимулировать деловую активность белорусов, чтобы инициативные и предприимчивые имели преимущество перед теми, кто привык носить бумаги из кабинета в кабинет.
— Я тоже “за”. Да, пусть это капиталистический принцип, но он эффективен. Мы развращаем людей, когда лоботряс, лежащий на диване, знает, что заработает лишь немногим меньше того, кто хочет чего-то добиться. Потому что последнему надо преодолевать массу препонов — административных и экономических. Но все должно быть наоборот: систему надо построить таким образом, чтобы она помогала и стимулировала инициативных. Потому что будущее за ними.

— Как считаешь, какой должна быть национальная белорусская идея?
— В первую очередь — самоидентификация. Мы не россияне, не поляки и не литовцы. Мы просто разные, толерантные, терпеливые друг к другу. Но, повторюсь, до поры, до крайней степени. Потом взрыв. У россиян же, например, изначально больше наглости, гонора, завышенная самооценка. Это имперское мышление, свойственное, следует полагать, не только им, но и всем, кто имел колонии. Они считают себя властелинами мира и переживают, когда какая-то территория выходит из-под контроля. Хотя Питер, на мой взгляд, отличается от России: там больше чувствуется европейское влияние, люди более интеллигентные, нет агрессивности в поведении, с которой постоянно сталкиваешься в Москве.

— Тебе пришлось пожить и в Грозном…
— Это уже не Россия, а другая страна. В Чечне русских мало, кто мог, уехал. Чеченцы любят свой край, язык, чтут традиции и обычаи выше конституции. И сильно держатся друг за друга. У славян такого братства нет. Дружу с одним украинским гандболистом, который играет в Турции. В команде есть его соотечественник, однако они общаются только на площадке. Почему — вопрос… Но ведь мы такие же, по большому счету. Хотя мир резко меняется. Разве полгода назад кто-то мог представить, что на Украине будет происходить то, что творится сейчас?

— Как думаешь, если жителям Могилева Кремль предложит повысить зарплату на 200 долларов, они тоже проголосуют за Могилевскую народную республику?
— А почему нет? Мы с тобой говорим об истории, национальной идее, а у многих людей нет времени рассуждать на такие темы, им надо семью кормить. Им хочется купить новый телевизор или авто, не 12-летнее, а поновее — 11-летнее. Этот мотив доминирует над другими ценностями у 90 процентов людей. И чем тогда Могилев хуже Крыма? Во всяком случае не уверен, что все скажут: нет, что вы, Москва нам дорога, но Беларусь не предадим. Хотя на самом деле жизнь в России не сахар. Если кто-то думает, что все останется по-прежнему, а просто увеличат с барского плеча зарплату, — это глубокое заблуждение. Там надо биться за себя, быть агрессивным и выживать, принимать чужие порядки. Это не мой путь. Я за то, чтобы самому сделать жизнь вокруг комфортной — для любимых людей, семьи, родителей. Вышел во двор и банально убрал его от мусора, потому что жить в грязи нельзя. Может, это и хорошо, что у нас нет крана с нефтью — без нее народ более трудолюбив, требователен к себе. Надо искать свой путь, уважать своих героев, тех, кто что-то сделал для страны.

— Чем бы ты хотел заняться после завершения карьеры?
— Стать детским тренером. Хотя, следует признать, это очень тяжелая работа. Надо иметь сумасшедшее терпение. Дома с одним справиться не можешь, а здесь сразу столько… Да и ответственность большая. По сути, можешь сделать из парня настоящего спортсмена, а можешь и вообще закопать, если квалификации не хватает. Но, мне кажется, я смог бы…

— Хороший тренер прежде всего должен уметь сам себя тренировать. У тебя получается совершенствоваться?
— Когда достигаешь какой-то планки, понимаешь, что ее надо держать. Это приходит с годами, потому что молодым ты ни о чем не задумываешься. Зато потом каждый поступок или шаг начинаешь анализировать с точки зрения его правильности.
Вот, скажем, у меня есть диплом университета физической культуры, но я получил его так давно, что уже и забыл, учился ли я там на самом деле. Помню, читал какие-то книжки, сдавал экзамены и зачеты. Но сейчас понимаю, что для работы мне этого не хватит. Надо еще подучиться, приобрести практические навыки работы с детьми, потому что тренировки профессиональных футболистов имеют совсем другую специфику.
Меня удивляет только, почему детские тренеры такие злые. Детский тренер — в первую очередь педагог. Он должен понимать, на кого можно повышать голос, а на кого нет. У каждого своя граница психологического давления. Одного надо поджимать, а другой просто примет тебя в штыки, к нему особый подход нужен.
Тренер для ребенка — все равно как отец. Это авторитет. Он смотрит на тебя, ждет похвалы и огорчается, когда его ругаешь. Но за что ругать ребенка семи лет от роду? Он же ходит тренироваться, это уже хорошо. Сделайте так, чтобы он научился, поверил в себя. А у нас как получается? Ребенок чуть ошибся и тут же получает комментарий — хорошо, если цензурный. На какой психологический аспект рассчитывает такой “наставник”?

— Ни на какой. Тренер этого тренера делал то же самое.
— Да, все наши тренеры кричат. И что? Где наши футболисты и хоккеисты? Сколько из них игроков мирового класса или хотя бы среднеевропейского? Да, я такой же продукт этой системы, как и все. Но если хотим двигаться вперед, то, наверное, нам действительно надо что-то менять в самой психологии спорта. Разве я не прав?