ГОЛОС ГАЛЕРКИ. И оно нам НАДА

Что-то подобное картежнику, пойманному с пятым тузом в рукаве, должен чувствовать спортсмен, уличенный в применении допинга. Но если при этом карточного шулера в худшем случае оттаскают за фалды, повыдерут баки да пинком под зад выставят за дверь, то спортивный мухлеж по своим последствиям намного плачевнее, ибо, пардон, подмоченная репутация атлета несмываемым пятном ложится на честь представляемого им флага. Допинг обухом бьет по престижу страны и имиджу ее спортивной системы, чему немало свидетельств из недавней истории. Весьма поучительны хрестоматийные примеры массовых “залетов” болгарских штангистов, китайских пловчих, финских лыжников, венгерских метателей, взалкавших вожделенного желтого металла, но не снискавших ничего, кроме позора себе и стыда родине.

Проблема запрещенного стимулирования встала одновременно с появлением профессионального спорта, иными словами, когда на арену вместе со спортсменами вышли большие деньги. Сразу по завершении оглушительно-скандальных Олимпийских игр в Сеуле допингу объявили беспощадную войну. В том же 1988 году на I Всемирной конференции по борьбе с допингом в спорте, состоявшейся в Оттаве, на родине вселенски ославленного спринтера Бена Джонсона, была принята Международная Олимпийская хартия, сформулировавшая единую стратегию антидопингового контроля. В 1994 году в Лозанне МОК принял Медицинский кодекс, который содержит постоянно пополняемый перечень классов веществ и методов, запрещенных к употреблению в спорте. К тому времени восходят и наши первые зычные допинг-оплеухи в суверенной истории, получившие, впрочем, громкое звучание лишь благодаря их знаковым фигурантам — футболисту Валентину Белькевичу и хоккеисту Руслану Салею.

Проблема, что называется, имела место быть, и те, кому надо, о ней знали. НОК Беларуси в апреле 1996 года ратифицировал Медицинский кодекс МОКа и принял решение об организации независимой антидопинговой лаборатории. “Хватит ли мочи сдавать анализы, не доезжая до Кельна?” — каламбурным заголовком вопрошал тогда “ПБ”. Не хватило. А чего больше, финансовых средств иль политической воли, — бог ведает. Тем временем допинговая коса продолжала то и дело натыкаться на наш лежачий камень, выкашивая все новые и новые жертвы. Девятовский, Дубровщик, Сашурин, Корольчик, Павлович, Олещук, Герасименя, Панков, Филин… Список по памяти и не претендует на полноту и законченность. Некоторое время назад Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА) обозначило свой интерес к Анжелике Котюге, и пока никаких дисквалифицирующих санкций в отношении конькобежки не вынесено, у нас остаются хотя бы иллюзии по поводу благоприятного исхода заведомо неравной тяжбы с антидопинговыми вершителями судеб.

Не прошло и десяти лет с того момента, когда НОКом было принято решение об организации собственной лаборатории, как увидело свет Постановление Совмина N 698 от 27.06.2005 “О создании учреждения “Национальное антидопинговое агентство” (далее по тексту — НАДА). Сказать, что появление НАДА назрело, — значит ничего не сказать. До сих пор белорусы от безысходности перебивались частью тестированием на РНТЦ “Экомир” при Академии Наук да, главным образом, забором биопроб и их транспортировкой в московскую лабораторию. Подобную практику ставит под сомнение сама жизнь, принимая во внимание многочисленные допинг-скандалы с участием самих россиян. Взять хотя бы грязный случай, когда российские алхимики проморгали запачкавшуюся в Афинах “по самые ядра” толкательницу Ирину Коржаненко. Тем более что международные допинг-офицеры давно точат шашки на страны Восточной Европы, признавая их кризисными и требуя навести порядок с антидопинговым контролем. Ну а раз ВАДА говорит “надо”, значит, НАДА!

Создать свою эффективную систему антидопингового контроля очень сложно. “Это не ешака купить”, — как любил повторять заведующий Старкомхозом Гаврилин из “12 стульев”. К примеру, высококвалифицированные лаборатории Болгарии, Венгрии, Польши, даже тестируя более трех тысяч биопроб в год, не имеют аккредитации МОКа. К тому же постоянно расширяется количество запрещенных препаратов и перечень необходимого оборудования. Но главная проблема состоит, пожалуй, в остром дефиците компетентных отечественных специалистов. Можно потратить средства, завезти оборудование и остановиться, как это было на Украине, где закупленные в середине 90-х лабораторные причиндалы на три миллиона долларов так и остались, по сути, без применения.

В ряде стран использование допинга трактуется как уголовно наказуемое деяние. В той же Швеции, к примеру, закон запрещает экспорт, импорт, продажу и хранение допинговых средств, предусматривая за это лишение свободы сроком до двух лет. В конце концов стоит определиться, что нам надо, какую цель преследует государство, создавая агентство: каленым железом выжечь употребление допинга или чтобы спортивные посланцы страны всегда были чисты перед ВАДА? Скорее все-таки второе. А потому одной из главных задач создаваемой структуры видится не только централизованный контроль за состоянием спортсмена, но и качественное улучшение дозволенного фармакологического обеспечения. А пока будем думать, что воплощения в жизнь сих благих намерений не придется ждать еще с десяток лет.