Гамбургский счет

В своих дебютных чемпионатах 1998 года Мацкевич взял серебро на Европе и бронзу на мире. Через год он остановился у пьедестала, в 2000-м приехал с чемпионата мира вторым и, наконец, в 2001-м в Швеции выиграл континентальное первенство. На ЧМ не попал по причине отсутствия денег.

У нас в стране не так много чемпионов Европы, но титулы здесь ни при чем. Фишка в том, что Олег Мацкевич трудится слесарем в Барановичском локомотивном депо без всяких скидок на завоеванные медали.

Вдумайтесь: действующий чемпион Европы по локоть в мазуте крутит гайки. Сейчас, когда ушла в прошлое пропагандистская идеализация рабочей среды, когда физический труд воспринимается не иначе как следствие незадавшейся, упущенной школы (“кто на что учился”), когда работа на заводе означает приниженный круг общения и зарплату “чтоб не умереть”, — чемпион продолжает держаться за промасленную спецовку.

Другое дело десяток-другой лет назад, когда в нашем спорте “не было” профессионалов и рабочими значилась большая часть советских спортсменов — ведущие атлеты приписывались к какому-нибудь трудовому коллективу, никогда там не появлялись, но имели железное алиби для участия в закрытых для профи летних и зимних Олимпиадах (да что олимпийцы — по сей день в командах высшей и низших лиг присутствует практика прикрепления футболиста к заводу или фабрике, где “капает” средняя зарплата). После большого спорта содержать спортсменов на “левых” условиях, разумеется, переставали — так возникали человеческие трагедии.

В кривой системе — кривые пути, скажете вы, и будете правы. Но поначалу все выглядело более пристойно, с соблюдением рамок приличия в отношении тех же работяг. Спортсмены — не из самых великих, конечно, — на деле отрабатывали полсмены, а потом шли тренироваться, и это воспринималось с пониманием. Василий Курилов рассказывал мне, как в середине 60-х, в бытность еще только подпускаемым к брестскому “Спартаку” юниором, он и еще пара сверстников при занятых 16 ставках игроков основного состава устраивались тренерами “на доплату”. Наиболее котировавшегося в юношах форварда Потапова зачислили инженером, будущего минского динамовца Словака — рабочим. Худому, как жердь, Курилову назидательно сказали: “Надо, Вася, подкачаться” — и отправили грузчиком в облсельхозтехнику. Все они работали половину трудового дня, в частности Курилов разгружал какие-то поилки, автопокрышки, прочую дребедень, а потом приходил домой и валился в кровать. (“Вась, вставай, у тебя футбол”, — будила под вечер мама, а у него хватало сил только выдохнуть: “Да пошел он, этот футбол…” Скоро его перевели экспедитором).

Потом все стало по-другому, более цинично и просто. Футболисту, особенно приезжему, в период валом пошедших миграций из команды в команду было глубоко безразлично, с каких станков ему “капает”, в установленный день он появлялся у заводской кассы, а то и вовсе перепоручал эту процедуру администратору, быстренько объезжавшему бухгалтерии оговоренных предприятий и привозившему подопечному готовую сумму, которую тот в два хороших присеста спускал в ресторане. А закончив игровую карьеру, безропотно шел в те же слесари или грузчики, опускаясь в жизнь, о которой и думать не хотел в годы своей звездной молодости.

Сейчас спортсмены стали практичнее и по-бытовому мудрее, они умеют денежки за свои еще только будущие, вилами по воде писанные достижения вытребовать, вырвать — и потом не прокутить с друзьями, а сложить в коробочку или грамотно инвестировать в дело. Блеснув на периферии, они мгновенно становятся столичными жителями, интегрируются в систему — и ничего тяжелее листа бумаги вне тренировок не перемещают, заблаговременно выстраивая свою послеспортивную жизнь. Крепких ребят из силовых видов, кому не посчастливится заполучить папочку спортивного функционера или найти свою нишу в половодье бизнеса, охотно принимает криминальный мир. Заводской гудок в будущей жизни нынешнего поколения призеров и чемпионов, кажется, напрочь исключен.

А Мацкевич крутит гайки в депо. Провинциальном депо с хорошими физкультурными традициями. Когда-то покойный начальник держал здесь в своем кабинете пудовую гирю. Попавшихся на пьянке рабочих он вызывал к себе и задавал свой директорский норматив — десять раз жимом. Кто справлялся — выходил с выговором, слабые шли искать новую работу. Все знали эту черту начальника и на всякий случай иногда заворачивали в спортивный зал.

Попав сюда когда-то на практику как учащийся ПТУ, Олег впервые увидел борьбу на руках в курилке, захотел попробовать. И, к всеобщему удивлению, завалил самых здоровых мужиков. После училища он не стал устраиваться сюда на работу, а пришел позже, пять лет назад, когда жизнь изрядно намяла ему бока. Тогда же вспомнил о той молодецкой забаве — вернее, вспомнили за него, предложив без тренировок прокатиться на первенство области, — где он повалил всех. Отправили на республику — он и там стал сюрпризом.

Так дошел до Европы. На международные чемпионаты он с тех пор выезжает раз, от силы два в год — этим, помимо чемпионата страны, ограничивается его соревновательная практика, ради этого он тренируется. Перед каждым выездом встает вопрос о деньгах. На зарплату в сто тысяч с хвостиком, какую он получал в депо еще в начале года, при семье с двумя детьми не разъездишься. На родном предприятии прежний начальник приветствовал эти поездки, новый — не очень. Прошлогодний, ставший звездным, выезд на ЧЕ в Швецию до последнего дня висел на волоске. Инструктор по физкультуре, отчаявшись, сел чертить на ватмане обращение к работникам депо с просьбой пожертвовать по 500 рублей. Рассчитал: около двух с половиной тысяч работающих — выйдет как раз на поездку. Прежде чем вывесить плакат, пошел в разведку по цехам. Рабочие ответили: не дадим. Лучше купим хлеба. Тем обращение и кончилось.

Но поездка состоялась — сумму все же выделило депо. Мацкевич в своей весовой категории 80 кг поборол десяток соперников, в том числе дважды — претендовавшего на первенство осетина. Российская сборная высоко котируется в армрестлинге, причем доминируют в ней кавказцы — осетины и дагестанцы. Они оскорбились проигрышу своего фаворита, сочтя действия белоруса нечестными, а судейство — неправильным.

Вечером, когда давно закончилась официальная часть, Мацкевича вызвали в пустынный коридор. Там его ждали борцы-кавказцы, холодно блестевшие глаза которых не обещали хорошего. Олега провели к тренировочному столу.

В начале века в цирке были распространены соревнования борцов-тяжеловесов. Собственно, по большому счету, не соревнования — представления. Но публика верила и толпами ходила на профессиональные схватки, не догадываясь, что это были спектакли и борцы, умело подставляясь, проигрывали друг другу по очереди. Впрочем, борцы и вправду были очень высокого класса. И лишь один раз в году они все собирались в Гамбурге, где без присутствия зрителей на арене цирка выясняли отношения между собой по-настоящему, без липы. Говорят, это были смертельные схватки. Здесь определялись король и вся табель о рангах. Потом они разъезжались по миру, зная, кто есть кто по гамбургскому счету. И вот теперь, в первый год двадцать первого века, Олегу Мацкевичу предъявили гамбургский счет.

В первую секунду его охватило смятение, которое вскоре затмила ярость. Плевать на эту окружившую стол плотным кольцом, готовую разорвать его толпу. Плевать на их поблескивающие глаза, плевать на все — теперь только схватка, только рука. Повалить эту усомнившуюся во взаправдошности его чемпионства махину, разделать под орех, раздавить…

Он сам удивился быстроте и почти легкости, с какой он справился с Казиевым — такова была фамилия претендента. Поменяли руки — ну, левой он вообще не конкурент. После этого осетины сказали: “Да, ты чемпион” — и ушли. И он уехал в свой мир, к своей Свете, детям, работягам и гайкам — уехал настоящим, коронованным чемпионом.

Я стоял на платформе барановичского вокзала и продолжал думать о ковыряющемся в электровозах чемпионе Европы, не изменяющем своему депо с промасленными спецовками и неотступным запахом мазута. У него нет вариантов? Его засосало?

А может, это есть его другой гамбургский счет?