В ожидании 7 марта. Андрей Михалев: здоровье есть, вес не набираю...

Оно, может, и к лучшему, что беседа состоялась сейчас, когда апатия уже отступила и Андрей на позитиве рассказывает о прошлом, настоящем и будущем. Рассказывает под сводами Ледового дворца на Притыцкого, куда привел сына Мирослава…

— Сколько уже чаду?
— Одиннадцать.

— И насколько серьезно у него с хоккеем?
— Лет в пятнадцать станет ясно. Пока интересуется, нравится, с пяти лет с удовольствием ходит заниматься. Но потом же начнутся девочки, дискотеки. Вдруг скажет: “Папа, не надо”?

— Будете в таком случае отговаривать?
— Посмотрим, как проявит себя в старшем возрасте.

— А сейчас как проявляет?
— Отец всегда должен быть чем-то недоволен. Так что по- разному. Это ребенок — стабильности нет. Стараюсь помогать. И он старается. Когда смотрит хоккей, регулярно подмечает для себя какие-то нюансы. Может сказать, где хоккеист ошибся, где здорово сыграл.

— Часто говорят: родители хотят реализовать через детей то, что не смогли сами.
— Есть такое. Хочется, чтобы и в хоккее многого достиг, и в школе все шло хорошо — получше, чем у папы.

— Чего вам не хватило в хоккее?
— Не знаю… Может, не в то время родился… С другой стороны, чего жалеть? Все нормально в жизни: семья, ребенок.

— Что вы вкладываете в понятие “не в то время”?
— Наше поколение попало в такой промежуток, когда оказалось никому не нужным. Развал Союза — в стране не до клюшек и шайб. Белорусский хоккей тух. Одна школа была — “Юность”. И то команды раньше играли на первенство СССР, сражались с Москвой. А наш возраст, по-моему, только один год таких поездок зацепил. Варились в собственном соку. Хотя в целом карьера нормально сложилась. За исключением концовки.

— Чем сейчас занимаетесь?
— Пока ничем. Думаю еще поиграть в хоккей. Тренируюсь, готовлюсь. Может, по истечении дисквалификации попробую пробиться в какой-нибудь белорусский клуб. Но это так, мысли… Пока каша в голове.

— Где тренируетесь?
— Катаюсь три раза в неделю с любительской дружиной “Белагропромбанка”. Занимаюсь и с президентской командой. В итоге пять-шесть тренировок получается. Льда достаточно. Бегаю, посещаю тренажерный зал. Поддерживаю форму.

— В турнирах участвуете?
— В Ночной лиге нельзя — должно какое-то время пройти, чтобы разрешили. По-моему, четыре года после завершения профессиональной карьеры. В прошлом сезоне играл в чемпионате Минска среди любителей за президентскую команду. В этом, надеюсь, тоже пригласят. Интересно поездить, встретиться с ребятами, с которыми раньше карьера сводила.

— Вы как-то говорили, что любительский хоккей — это возможность вспомнить прошлое. Часто ностальгируете?
— Бывает. Мама раньше собирала вырезки из газет. Когда приезжаю к ней, любопытно полистать. Почитаешь, вспомнишь… Сын собирал программки с матчей. Тоже просматриваю.

— Что особенно греет душу?
— Наверное, когда с “Керамином” выиграли золото. У матери есть даже видеокассета. Была, кстати, и запись победы в “Оберлиге” с “Регенсбургом”, сейчас, правда, потерялась. Тоже приятный момент. Да их немало было — каждый сезон складывался по-своему интересно. КХЛ, естественно, особняком стоит.

— Какую кассету пересматривали последней?
— Решающую игру серии против ярославского “Локомотива” в плей-офф-2011.

— Сейчас ходите на матчи “Динамо”?
— В этом сезоне был на двух: против ЦСКА и “Торпедо”. По телевизору смотрю. Но “Беларусь 5” не идет — поэтому только то, что по КХЛ-ТВ показывают.

— Тяжело?
— На арене — да. Ностальгия охватывает. Потом приходишь домой и полночи не спишь, вспоминаешь. Перед экраном легче.

— Майский чемпионат мира посетили?
— Только полуфиналы. На матчи белорусов билетов не хватило. Но каждый раз всей семьей перед телевизором болели. Домашний “мир” — для многих мечта. Разумеется, и мне хотелось сыграть. При своих зрителях — это не то, что где-нибудь в Финляндии. Там сотня наших болельщиков, а здесь — пятнадцать тысяч. Наверное, круто…

— Когда узнали о дисквалификации, мысль о пролете мимо чемпионата мира-2014, небось, одной из первых посетила?
— Там вопрос стоял, сыграю ли я в принципе еще когда-нибудь. Поэтому много всего лезло в голову. Страшно. Это сейчас уже потихоньку отхожу. А когда только узнал о дисквалификации, поверьте, и дни, и ночи тянулись о-очень долго… Где-то месяц просыпался с одной мыслью: как так?! Для сына не лучший пример. Представьте, каково осознавать, что отец попался на допинге. Бывало, его подкалывали, что папа наркоман. (Улыбается.)

— Вы ведь узнали о наказании от журналистов?
— Да. Был у Мирослава на выпускном после четвертого класса, где и раздался звонок.

— Вам грозило от трех месяцев до двух лет. Есть соображения, почему ИИХФ наказала по максимуму?
— Наверное, не привел достаточно оправдательных аргументов. Говорили, если попался бы в КХЛ, наказание было бы меньшим. За год до этого защитник “Авангарда” Антон Белов за метилгексанамин получил три месяца. Но его дисквалифицировала лига. А поскольку у меня пробу брали на международном турнире, то впаяли по полной. Да и в подробности истории Белова не вдавался. Попался и попался. На чем — кто его знает? Я этот препарат только месяца через три выучил. Метало, метил… Геса, гекса… Все в телефоне смотрел название. Потом, конечно, запомнил. Сын как-то проходил медкомиссию в нашем диспансере. Смотрю — буквы знакомые. Висит бумажка с предупреждением, что очень много спортсменов сейчас попадается на этом препарате. И список добавок, где он содержится. Когда не сталкиваешься с этим, то и не задумываешься. А на самом деле у метилгексанамина восемь различных наименований. Надо все досконально проверять.

— Как вас угораздило купить злополучную добавку?
— Ну наклеена на нее большая этикетка. И внизу маленькими буквами состав. Да и препарат был приобретен в Минске в магазине. Я мыслил: если продается свободно, значит, можно. Объяснили, что это как обычный “Red Kick”, который реализуется в аптеках, просто больше кофеина, приводящего в тонус. Оказалось, не просто.
Вы поймите: спорт больших достижений без добавок невозможен. Хотя бы элементарные витамины надо принимать. В ту же “Корону” зайдешь — столько всего стоит. Уже не знаешь, что за препараты. Спортсменам надо восстанавливаться, потому что нагрузки очень большие. На одном лишь питании тяжело выехать.

— Ваши слова: “Я честно сказал: принимал добавку, но не знал, что в состав входит запрещенный препарат. Не удостоверился — сам виноват. Хотя если промолчал бы, то, возможно, отделался бы меньшим наказанием”.
— Может, и отделался бы, но решил говорить правду. Посоветовались с доктором сборной Ярославом Михайловичем Завгородним и пришли к тому, что незачем вести ВАДА по ложному следу. Я такой человек — не смог бы жить с обманом. Раз сделал — должен ответить. Надеялся, что за правду пойдут навстречу. Однако этого не случилось.

— Как вообще проходило разбирательство?
— Писали объяснительные письма, переводили на английский — федерация отсылала.

— По горячим следам вы сказали, что в федерации никто не помог.
— Потом помогли, когда просили скостить хоть полгода. Я ведь еще в антидопинговом ролике снимался. Доктор позвонил и спросил, не хочу ли поучаствовать в кампании. Но ИИХФ прислала ответ, что не имеет права. Было уже поздно. Апелляцию стоило подавать в течение месяца. Не сделал этого — и время ушло.

— А почему не сделали?
— А чтоб я знал?! Когда не сталкиваешься, то и не в курсе. Это если сейчас кто-то попадется, расскажу пошагово, что необходимо предпринять. Вообще в федерации должен быть человек, отвечающий за подобные ситуации. Который при случае мог бы отстоять спортсмена и довести до сведения, как поступать. А то получается, жизнь отдал хоккею, сборной, а когда попадаешься — все куда-то расходятся, остаешься один на один с проблемой. Когда ты готов закончить, говоришь себе “хватит” — это одно. А когда еще чувствуешь силы и желание, но карьера вот так обрывается — это муки.

— Как справлялись с хандрой?
— Да вот только сын и был отдушиной. Выходили на лед, старался помогать ему, показывал упражнения. Вместе бегали, летом занимались. Жена, конечно, тоже поддерживала.

— Домашние как отреагировали на новость о дисквалификации?
— Шок! Говорили: “Как ты мог это съесть?”

— С другой стороны, папа всегда дома.
— Ха, ну да, теперь-то папа дома… Но, думаю, лучше был бы в разъездах. Хотя действительно раньше не мог столько времени уделить сыну. Нынче даже на турниры с ним езжу.

— Сейчас вы размышляете о возвращении, а одна из первых фраз после дисквалификации: “Думаю, надо завершать карьеру”.
— Тогда мыслил, что два года — это приговор. А сейчас они подходят к концу — так вроде и не фатальный срок… На самом деле не знаю, как получится. Как бог даст. Не могу сказать, что 7 марта непременно побегу записываться в секцию. (Смеется.) Но здоровье есть, лишний вес стараюсь не набирать.

— А не было мысли уехать за океан?
— Честно, была. И агент какой-то суетился, предлагал найти клуб. Но думал недолго — два-три дня. В таком возрасте ехать в Америку — значит играть в низших лигах. Определенно меня взяли бы не в АХЛ. В лучшем случае — ECHL. Но там рубка. Потом вернуться и растамаживать отдельно руки, отдельно ноги… Зачем? Да и семью бросать. Тем более все надеялся, что скостят срок. Кстати, когда ИИХФ ответила отказом, снова отчаяние охватило. Думаю: “Ну все, надо искать работу…” Хотя нет — сначала надо институт закончить.

— Где учитесь?
— Где-где? В нашем физкультурном. Через год после школы поступил на дневное, но потом уехал в Америку — и выгнали. В дальнейшем все откладывал, откладывал… Недавно восстановился, четвертый год учусь.

— Какие воспоминания у вас остались от выступления за “Шикутими” и “Нэшвилл Найтхокс” в сезоне-1996/97?
— Хорошее время. Началось с того, что группой 1977-78 годов поехали в Америку в тренировочный лагерь. Агент подошел, спросил, не хочу ли попробовать. Потом еще “Юность” отправляла дружину на турнир в Дрюммонвилль. Масштабный — 70 команд. И меня там как-то в Главную юниорскую лигу Квебека (QMJHL) задрафтовали. Стоял выбор: либо ехать туда, либо в Центральную хоккейную лигу (CHL). А мы в Беларуси уже по мужикам играли, поэтому решил во взрослую CHL. Оказалось, там самый жесткий хоккей. Познакомился с парнем из Питера: “Андрей, знаешь, здесь если две-три травмы за сезон — это нормально”. Драк много. А я еще “масочником” приехал. Смеялись все: “Ты что, совсем? Снимай эту ерунду”. Тогда надел полумаску. Говорят: “Ты еще хуже выглядишь”. Короче, после первой же выставочной игры куча синяков. В итоге три матча провел — агент посоветовал уезжать, чтобы не угробить здоровье. Перебрался в “Шикутими”. QMJHL — хороший турнир, много молодых драфтованных в НХЛ ребят. Но даже туда надо ехать подготовленным, знать, что за хоккей. Думаю, я оказался не готов. Там никто не объясняет — выходишь и играешь. А мы привыкли, что в 18 лет нас все еще учат. Пришлось возвращаться.

— Смогли бы стать детским тренером?
— Трудно сказать. Надо любить детский хоккей — это совсем не то, что взрослый и даже юношеский. К каждому надо подойти, сделать так, чтобы мальчишка понял. Терпение колоссальное.

— Но с сыном же возитесь.
— Так это свое, родное. Можно и пинка дать. Чужому не дашь.

— Мирослав — послушный?
— Нужно держать в ежовых руковичках. Если увидит, что папа расслабился, то может и на шею запрыгнуть. Соблазнов у детей сейчас много. Но мы живем за городом, интернет там плохо ловит — так что все нормально. Конечно, есть приставка. В выходные дни часа два разрешаем посидеть. Понимаем, что надо расслабиться. Да я и сам, бывает, джойстик беру. Вот недавно на “Xbox” в “NHL 14” Кубок Стэнли выиграл. Интересно! Иногда вдвоем рубимся. Мама, правда, злится.

— Еще одна ваша фраза после дисквалификации: “Сейчас времени будет больше — возьмусь за книги”.
— Да.

— Взялись?
— Нет. Газеты читаю, журналы. Хотя грядет сессия — вот тогда и возьмусь. Столько всего: физиология, психология, педагогика…

— Давайте попробуем смоделировать ситуацию. Если вы все-таки надумаете вернуться, то куда?
— Не знаю… Даже не знаю, что тренерам сказать. Здравствуйте, я два года не играл, возьмите! Наверное, попробую куда-то на просмотр. В принципе, когда пытались скостить срок, Воронин звал в “Гомель”, Гусов — в “Шахтер”. А как сейчас будет — не могу сказать. Может, в “Брест”. (Улыбается.)

— Дудик заберет с руками и ногами.
— Ха! Дима, кстати, звонил, когда искал себе ассистента. Интересовался, чем думаю заниматься.

— В КХЛ, как считаете, реально вернуться?
— Вряд ли.

— Летом Бережков, надеясь на сокращение дисквалификации, хотел вас подтянуть.
— Читал что-то такое. Но понятно, после года простоя нельзя просто прийти в “Динамо” и играть. Может, он имел в виду, что помог бы закрепиться в фарм-клубе? В любом случае спасибо ему за доверие.

— Калюжный, перейдя в “Динамо”, сказал, что приехал в Минск получать удовольствие от хоккея. Вы в последние годы его получали?
— Раньше — да. В сезон дисквалификации — нет. Получаешь, когда часто находишься на льду, когда чувствуешь доверие тренера. А при Хейккиля играл через матч, через два — ну какое это удовольствие? Начинают заводиться черви в голове. Вот если в марте все-таки вернусь — тогда будет удовольствие!