Футбол на Красной площади 1937 года

Отчаянный первый секретарь ЦК комсомола Александр Косарев, фактический родитель спартаковского общества (этой идеей его распалили во время охоты дети царского егеря футболисты Старостины), задумал игру более масштабную: забрать под крыло ВЛКСМ курируемый профсоюзами массовый спорт. Чутье подсказывало ему, что рекорды и достижения на спортивных аренах при умелом использовании могут стать сильнейшим политическим (а как следствие — и карьерным) средством. Как говаривал Ленин, надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях. Косарев избрал своим моментом спортивный парад, посвященный Дню физкультурника 1937 года.

По сценарию праздника “Спартак” должен был выступать последним. Члены Политбюро принимали парад с трибуны мавзолея, и, пользуясь теплым отношением Сталина, “товарищ Саша” лично пригласил вождя народов, пообещав невиданно захватывающее зрелище.

И вправду не блиставшие фантазией конкуренты подготовились выставить колонны традиционно фигуристых девушек-физкультурниц, прижимающих к упругой груди бумажные цветы, атлетов с портретами вождей, выверенно ровные ряды гвардейцев дивизии имени Дзержинского, переодетых в бело-голубые майки с динамовской литерой… В отличие от других задачей спартаковцев стояло не просто ублажить, а удивить, заинтриговать вождя. Отступая от канонов спортивного праздника, они решили предложить вниманию отцов страны почти взаправдашние соревнования. Сначала легкоатлеты на глазах Сталина вознамерились бежать эстафету, которую должно было венчать рекордное время. А следом планировалось действо и вовсе необыкновенное.

В считанные минуты по брусчатке раскатывался специально сшитый войлочный ковер площадью в десять тысяч квадратных метров с разметкой футбольного поля. Устанавливались переносные ворота, на поле высыпали футболисты в спартаковской форме (основной и дублирующий составы), появились судьи — и начинался матч. Режиссер идею поддержал, футбол должен был стать кульминацией праздника.

Главная сложность заключалась в том, что до последнего дня антураж футбольного действа существовал только гипотетически. В Сокольниках, на стадионе Ширяева поля, сшили несколько десятков войлочных полос — на весь размах Красной площади. Закатанное в рулоны покрытие привезли к ГУМу и разместили вдоль тротуара. В последние сутки его скрепили в один гигантский ковер, обозначив на нем зеленой краской футбольное поле, черной — беговую дорожку, а сектора для прыжков и метаний окрасили под песок — в желтый цвет. После производства покрасочных работ спартаковцам предстояло еще научиться раскатывать ковер так, чтобы не вышло осечки — без перекосов и складок, которые не только искажали бы общий вид спортивного ристалища, но и представляли опасность для бегунов и футболистов.

Государственная комиссия выделила завершавшему праздник “Спартаку” целый час. Для стремительности и захватывающего характера действа в программу легкой атлетики включили только бег, а футбол насытили эффектными голами.

Спортивная часть у спартаковского руководства сомнений не вызывала. Старостины и стоявшие над ними люди опасались процесса раскатки ковра, где малейшая неточность могла пустить прахом всю задумку. Надеясь больше на себя, руководители решили доверить техническое исполнение ковра также самим спортсменам. Двадцать опытных московских шорников показали футболистам и бегунам, как орудовать иглой. И в ночь перед парадом триста спартаковцев, вооружившись шорными иглами с продетой бечевкой, сшили раскатанные колбасы в один гладкий ковер.

Но самый драматический момент произошел еще накануне. Когда войлочные тюки привезли на площадь, туда вдруг приехал Косарев в сопровождении двух высокопоставленных военных. Военные принялись внимательно изучать толщину и плотность войлока, после чего огласили вывод: при падении спортсмены могут получить травмы, и игру на площади разрешать не следует.

Они знали что говорили: не хватало еще травмировать душу Иосифа Виссарионовича зрелищем членовредительства, после чего мало не покажется всем организаторам. Ситуация повисла на волоске, и председатель молодого спартаковского общества Николай Старостин пошел на отчаянный шаг: “Зачем предполагать, лучше испытаем!”

На глаза попался старательно сшивавший полосы ковра полузащитник дублирующего состава Леша Сидоров. К нему и направился наш будущий футбольный патриарх. Многозначительно глядя в глаза, он попросил парня шмякнуться как следует о покрытую сантиметровым ковром брусчатку. Дублер все понял как надо. Взлетев над мостовой на добрый метр, Сидоров во всю длину тела треснулся боком. Вскочил, взвился еще выше и с громким шлепком приземлился на второй бок. “Совсем как на траве”,— улыбнулся он, легко поднявшись. Никто и заподозрить не мог, чего ему это стоило.

Назавтра под центральной аркой ГУМа, где была “раздевалка”, Леша приволакивал ногу и просил у запасных трусы подлиннее. Оба бедра у него были синими. Но в игре он участвовал — кто бы решился снять героя, неприметного дублера, фактически спасшего матч.

Финал парада прошел замечательно. Бегуны установили все задуманные рекорды, а футболисты играли так зажигательно, что вместо плановых 30 минут не уходили с поля почти полный тайм. Косарев сжимал в правой руке носовой платок, взмах которым означал команду прекратить игру. Но Сталин смотрел с интересом…

После парада комсомольского вождя поздравляли с победой — кто от души, а кто с камнем на сердце. Предполагалось, что теперь товарищ Сталин пристрастится к спорту и станет болельщиком “Спартака”.

Те и другие ошибались. Любителем спорта “лучший друг физкультурников” так и не стал. В его душе не было болельщицкого азарта, с которым надо родиться, и спортивные сражения вождя интересовали мало. Его занимала другая страсть, ради которой он и стравливал своих высокопоставленных приближенных, умело устраивая в их рядах подковерные игры и тараканьи бега. Он разделял и властвовал, властвовал и разделял.

Что же касается описанного футбола на Красной площади, Цекамол и спартаковцы недолго чувствовали себя победителями. Заигрывания с чудовищем и внутренние на этой почве компромиссы во все времена не проходят бесследно, и любой кажущийся успех на деле оказывается зыбок и временен.

Братья Старостины, как мы уже писали раньше, через неполных пять лет, весной 1942-го, отправились в тюрьмы и лагеря. Комсомольский бог Александр Косарев был расстрелян 23 февраля 1939 года…