Владимир Шевченко

“У нас два пути: строить больше спортзалов или больше тюрем”, – громнул он как-то на Пленуме ЦК. На него посмотрели с недоверием, но поправлять не стали: первый секретарь не по годам матерел и, главное, подтверждал притязания делами: экономика Луганщины стремительно развивалась. Поперли результаты и в спорте, на союзной арене зазвучали имена штангистов, легкоатлетов, гимнастов, пловцов. Одна за другой поднялись игровые команды. Истоки успехов находили вполне математическое выражение: по метражу спортивных площадей на каждого жителя трехмиллионная область была в СССР первой.

“ВВ”, как его звали подчиненные, – Владимир Васильевич – преследовал в спорте две цели. Высокими результатами, красивой игрой он хотел увлечь, отвратить от зелья и разборок, единить народ сопереживанием на трибуне. Второй задачей было зажечь спортом молодежь, затащить мальчишек в спортзалы, дать цель и новый жизненный стандарт. То и другое удалось. Прошло несколько лет, у Ворошиловграда появились чемпионские дружины в футболе, мужском и женском волейболе, трибуны ломились от зрителей, приподнятое настроение которых перекладывалось на труд. Владимиру Чернову Шеф (еще одно прозвище Первого) как-то показал графики производительности труда, в которых пики приходились на дни после спортивных побед. Уровень преступности за пять лет снизился наполовину.

Спортивные отделения трещали под наплывом желающих. В средних школах работало по десять-пятнадцать секций, и подавляющее большинство мальчишек пробовали себя в нескольких видах одновременно. Великая сила примера вытаскивала подростков из подворотен, а спорт подспудно вырабатывал присущие ему черты и идеалы. Первые луганские чемпионы были, как правило, привозными, но довольно скоро стали вспыхивать воспитанные на их образцах местные звездочки.

Луганским воспитанником был, к слову, Валерий Брумель, который рассказывал, как после серебряного Рима, будучи уже москвичом, отправился прямиком к Шевченко, который распорядился выделить призеру Олимпиады никелированную 21-ю “Волгу”, на каких ездили секретари обкомов.

Тренеры игровых команд – “Зари”, “Звезды” и “Искры” – могли выписать чуть не любого глянувшегося игрока. Спортсменов оформляли по заводам и шахтам на три ставки каждого (как тогда говорили, “подснежниками”). Получая по полторы тысячи рублей, те знали, за что проливают пот. В трудных случаях переговоры вел сам Шевченко. Среди волейболистов того поколения жива легенда, как проистекал разговор с ведущим игроком харьковского “Буревестника” и сборной СССР Юрием Венгеровским, которого в начале 60-х хотела заполучить “Звезда”. Решив с зарплатой, партийный меценат спросил об остальных пожеланиях. Игрок пожелал квартиру (“будет”), четырехкомнатную (“будет”), в центре города (“будет”), автомобиль (“будет”), не “Москвич”, а “Волгу” (“будет”), и непременно черную (“Пошел вон!” – аудиенция закончилась, переход не состоялся).

Лично участвуя в приглашении спортсменов, Шевченко воспринимал их, как достояние региона. Собирал игроков у себя в обкоме и говорил об индустриальном крае, о людях, работающих под землей, о том, что трибуна стадиона является для многих чуть не единственной отдушиной в нелегкой жизни. И что спортсмены обязаны дарить своей игрой праздник. “Подумаешь, Рио! – негодовал ВВ после вполне почетного проигрыша 1:2 четырнадцатикратному чемпиону штата бразильскому ”Флуминенсе" в начале 70-х. – Ведь мы луганчане!” В случае попыток перетягивания игроков в другие города стоял за своих горой. Капитан футбольной “Зари” Александр Журавлев вспоминает, как в конце 1968 года его пригласил в Москву сам Бесков, обещавший место в основе “Динамо” и сборной СССР. Защитника даже отвезли на Лубянку на собеседование к Семичастному. Предупредили, что в случае отказа будут большие неприятности. Однако Шевченко сумел капитана отстоять. Чтобы того не увезли тайком, возле подъезда дома дежурила “Волга” с людьми в штатском. Журавлев остался в Луганске.

О степени заинтересованности первого секретаря говорит тот факт, что в прямую обязанность старших тренеров входило информирование Шефа о счете и наиболее характерных деталях поединка. В течение получаса с момента окончания матча, где бы тот ни проходил, результат с авторами голов и минутами, если речь шла о футболе, должен был передаваться в Луганский обком партии. Готовность же способствовать результату была столь высока, что порой отыскивались не просто нестандартные – невероятные решения. Так перед стартовым матчем сезона 1972 года с киевским “Динамо” мокрое поле двое суток сушили вертолетами. “Ми-2” зависал над газоном и вихревыми потоками воздуха от винта обдавал газон. Или когда возникли проблемы с экипировкой, в частности с хорошими бутсами, – один из руководителей с подачи ВВ отвез на фабрику в Северодонецк европейский образец. Месяц спустя команду обули в ”Adidas” местного производства, который по внешнему виду не отличался от оригинала.

На момент прихода Шевченко в должность Луганск не имел театра, вокзала, библиотеки, аэропорта, прямого железнодорожного сообщения с Москвой и Киевом. Остро стояла проблема жилья. В тринадцать шевченковских лет все изменилось. Фактически был построен новый город, из года в год вводились крупные промышленные объекты, школы, больницы, дворцы культуры, магазины. В 1967 году член Политбюро Андрей Кириленко вручил области орден Ленина, что было высшей по тем временам степенью признания. Именно в “золотые шестидесятые” построили цирк, оперный театр, уникальные вокзалы, город привели в порядок. Сегодня поговаривают, что именно Шевченко первым в стране внедрил так называемые бартерные сделки, когда производимое в избытке область обменивала на недостающее. Многим памятны трудности с продовольствием, начавшиеся в СССР в 70-х. По всей стране люди выстаивали часовые очереди, попадая на счастье выброса вареной колбасы. Магазины же Ворошиловграда были забиты продуктами. Чернов в свой искровский период на протяжении полутора лет еженедельно отправлял продуктовые посылки в считавшийся благополучным Минск. Вопросы жизнеобеспечения Шевченко держал на особом контроле.

Это был жесткий руководитель. Приходя на работу в 7 утра, он уже успевал объехать определенный участок города. Около гостиницы “Октябрьской” была ложбина, в которой после дождя скапливалась вода. Шевченко обратил внимание председателя горисполкома. Через какое-то время, проезжая, увидел, что воз и ныне там. Остановил машину в центре огромной лужи – глубина была такой, что в “Волгу” поступала вода – и через помощников вызвал мэра. “Подойдите ко мне”, – позвал Шеф прибывшего. Тот ослушаться не посмел и взял лужу вброд, остановившись перед шевченковской машиной чуть не по колено в воде. “Теперь понял?” – поинтересовался ВВ и велел водителю трогать, оставив мэра в пикантном положении. Через неполные сутки место было спланировано и покрыто асфальтом.

Крепкий, ростом под 180 см – таким Шевченко запомнился спортсменам и тренерам. Баловался пудовой гирей, два раза в неделю тренировался с волейболистами “Звезды”, держа их нагрузки. Находил время и на женскую волейбольную команду, на прочие виды. В тренерские дела не вмешивался. На памяти Чернова такое произошло лишь однажды – в матче, решавшем судьбу медалей, “Искра” принимала базовый клуб сборной ЦСКА. Дворец переполнен, счет партий 2:2, соперницы уходят в раздевалки. Шедшего последним Чернова догоняет помощник Шевченко: “Шеф советует заменить N-скую”. Чернов, не поворачивая головы: “Если он знает волейбол лучше меня, пусть принимает команду”.

Пятую партию, а с ней и встречу “Искра” выиграла. Человек из обкома спустился к тренеру передать, что его ждет Шеф. Чернов понял, что уволен и торопиться некуда. Поздравил в раздевалке команду, прикинул, во сколько самолет на Минск… Открыв обитую дверь, увидел в огромной комнате первого лица все руководство области, угрюмо подпиравшее стены в его ожидании. Хорошего не предвиделось. ВВ налил две рюмки коньяка, одну поднес Чернову: “Поздравляю. Пить со мной будешь?” Выпили в напряженной тишине. Поставив рюмку, Шевченко продолжил: “Слушайте внимательно. Если кто-нибудь вмешается в его работу, положит мне на стол партийный билет. А теперь налейте всем”.

…Рухнуло все не в одночасье. Как говорится, паны дерутся – у мужиков лбы трещат. На самом верху власти столкнулись самолюбия. Когда-то в 1957-м первого секретаря Днепропетровского обкома Владимира Щербицкого, одногодка Шевченко, выдвинули на пост секретаря ЦК, а три года спустя – председателем украинского Совмина. Похоже, он не слишком справлялся с новым уровнем ответственности, и в 1963 году на Пленуме ЦК Украины несколько региональных лидеров (первый секретарь Донецкого обкома Дегтярев, одессит Черкас и еще 3-4 руководителя – среди них Шевченко) подняли вопрос о некомпетентности Щербицкого, который “заваливает республику”. Щербицкого сняли и заслали назад в Днепропетровск.

Осенью 1964-го к власти в стране пришел Брежнев, супруга которого Виктория Петровна состояла с женой Щербицкого в кровном родстве. Через считанные месяцы Леонид Ильич вернул свояка в кресло председателя Совета Министров, а в 1972 году сделал первым секретарем ЦК Украины. Чернов решал в горкоме для девчонок жилищный вопрос, как дверь распахнулась и влетел большой чин, на котором не было лица: “Мы пропали!” Примерно за месяц до этого Шевченко попал в серьезную аварию и к тому моменту только вышел на работу. “Опять авария?” – первое, что пришло Чернову. “Хуже! Назначили Щербицкого…”

Все понимали, что будет расправа. Началось все не сразу, через полгода-год. “Заря” успела выиграть футбольный чемпионат, когда в Ворошиловград нагрянуло около ста следователей из всех концов Украины. Акцент прояснился сразу: приехавшие набросились на спортивных работников, тренеров, меценатов из директоров. Разложили всех. Прикомандированные не скрывали: дана команда снять любой ценой, даже если для этого придется пересадить всю область. То же происходило в Донецкой и прочих областях, возглавляемых “обидчиками”. Много народу оказалось за решеткой. Выход оставался один: бежать, как сделал, к примеру, наставник “Зари” Герман Зонин, уехавший после чемпионского сезона в отпуск и больше в Ворошиловград не вернувшийся, несмотря на обещание отработать еще сезон.

Много судеб переломали, прежде чем подвели Шевченко под формулировку “За плохую работу с кадрами”. На момент снятия в 1973 году область продала государству 795 тысяч тонн хлеба и добыла сверх плана 3 миллиона 700 тысяч тонн угля. Такое приписать нельзя, это были одни из лучших показателей в стране. И вдруг – декабрьский пленум…

После искомого кадрового решения по всем “разрабатываемым”, кого не посадили, тут же закрыли дела. А кто получил срок – остались сидеть. Любопытно, что спортсменов не трогали, посчитав нежелательным, чтобы со снятием Шевченко в области рухнула система спорта. Движение вниз было медленным, но неуклонным, причем не только в турнирных таблицах. Экономику тоже охватили тенденции, характерные для всей страны.

Остаток трудовой деятельности Шевченко провел в Горловке – после снятия ему настоятельно предложили покинуть область, чтобы своим присутствием не мешать становлению авторитета нового первого секретаря… Пятнадцать лет – до семидесяти – работал директором по экономике объединения “Артемуголь”, до последнего дня работы каждое воскресенье спускался в шахту. Уезжая из Горловки, машиной отправил домашнюю библиотеку в дар школе села Нижний Нагольчик – своей родины.

В Луганске его помнили. Уважали уже за то, что ни он, ни жена при власти не пользовались никакими “кормушками”, отоваривались в обычных магазинах. Не нажили ни машины, ни дачи. Такое не остается без внимания. Рассказывают, однажды во время волейбольного матча зал вдруг заволновался и встал – вошел Шевченко, уже снятый, уже никто. Его пригласили в ложу – отказался, сел среди зрителей.

Много позже, когда закончилась эра Щербицкого, Шевченко присвоили звание Почетного гражданина города и выделили квартиру, в которой давно разменявший восьмой десяток ВВ доживал век обычным пенсионером. Время от времени пережитое выстреливало тяжелыми операциями и клинической смертью, но спортивная подтянутость сохранялась в этом человеке до конца. В канун последнего в жизни Шевченко 1997 года в Луганском государственном цирке проводили торжества по случаю 25-летия со дня его открытия. Собрались руководители области и города, представители общественности, сотни горожан. Подошедший к микрофону мэр Луганска вдруг произнес слова о необходимости отдавать долги людям, с именами которых связана судьба города. И вручил опешившему Владимиру Васильевичу ключи от автомобиля.

Завтра старик передал машину приюту для несовершеннолетних.