Бронза 1963 года

Бронзовый успех, несмотря на его безусловную игровую подкрепленность, не прогнозировался никакими астрологами. При том же тренере и практически тех, за малым исключением, игроках минская команда заняла в чемпионате-62 19-е место. Уже переехали из Москвы торпедовец Денисенко, армеец Мустыгин, динамовцы Жуков и Урин, спартаковцы Ремин, Погальников, Коновалов, а ансамбль не складывался. По нынешним временам старшему тренеру Севидову уже вручили бы обратную плацкарту, но те руководители проявили выдержку, поменяв не тренера, а “титульного спонсора”. По окончании сезона директору тракторного завода Николаю Слюнькову удалось отбиться от команды, висевшей на шее с 1960 года, и Машеров перепоручил ее министру внутренних дел Александру Аксенову (“Николаю Никитичу этим заниматься некогда, тракторы и футбол – темы далекие, а МВД в самый раз…”). Так в ноябре 62-го “Беларусь” превратилась в “Динамо”.

Имевший чутье на игроков Александр Севидов не терял время зря. Притирка связей шла непрерывно, и на финише утешительного турнира чемпионата-62 команда выглядела поувереннее. У Севидова был личный селекционер – сын Юрий, игравший первую скрипку в атаке московского “Спартака”. Юрка по-домашнему подсказывал Сан Санычу, кто из интересных, входящих в сок игроков томится на лавке. Это он посватал отцу Адамова с Малофеевым, которым в спартаковскую основу было по молодости не пробиться, а годом раньше так же случилось с Погальниковым и Реминым. В Минске формировалась “шестая московская команда”.

Работавшие в то время в белорусском футболе специалисты оценивают роль Севидова неоднозначно: в его восемь лет сформировалось “потерянное поколение” воспитанников местных школ. Они объективно не могли с ходу потеснить Мустыгина, Малофеева, Погальникова, других участников московского десанта и свой шанс получали редко, под состав не подводились. Наставник минчан испытывал ответственность перед игроками, которых приглашал, привезенные футболисты получали место в составе и право на ошибку. Не сказать, чтобы Севидов проявлял столичный снобизм и высокомерие, но для него по-большому существовали одиннадцать игроков – обойма, которую он обожал и готовил на главные дела. Александр Александрович нашел в своей команде место воспитанникам минской школы Эдуарду Зарембо и Ивану Савостикову, неутомимым бойцам. Последний, просмотреть которого в игре республиканского первенства Севидов поручил второму тренеру Анатолию Егорову, в главную команду из “Спутника” не рвался. Во всяком случае, услышав официальное приглашение, вместо ожидаемого восторга пробубнил что-то про слабое сердце. Врач команды Игорь Дурейко после обследования резюмировал: здоров как бык, берите, не сомневайтесь.

Согласно закрепленному в регламенте положению, переходный период для игроков высшей лиги ограничивался декабрем, за которым закрепилось перенесенное на футбол из крепостного права клише “Юрьев день”. С этой порой связывал надежды не один Севидов – для тренеров всех команд отпуск был временем повышенной активности. И когда Сан Саныч разыскал Егорова по телефону с просьбой срочно сорваться в Москву, тот не удивился. В “Спартаке” решался вопрос по 20-летнему Малофееву и годом старшему Адамову. Итоговое собрание спартаковцев шло допоздна, и Севидов с Егоровым как на иголках ждали его исхода. Николай Старостин, крепкий начальник спартаковской команды, понимал, что перспективным ребятам нельзя пересиживать, так губятся таланты, и соглашался отдать Адамова. А на Малофеева имел виды: чаши весов колебались. Анатолий Егоров рассказывает, что сошлись на компромиссе: Сан Саныч обеспечивает дальнейшее присутствие в атаке “Спартака” сына Юрия, на которого претендовали другие московские гранды, а взамен увозит в Минск Медвежонка. Кроме молодых спартаковцев Севидов призвал под свои знамена двух опытных игроков класса “Б” – полузащитника оборонительного плана из Смоленска Вениамина Арзамасцева (25 лет) и калининградского вратаря Олега Юдина (27 лет). Старожилов и новичков, готовившихся к сезону 1963 года, мы видим на групповом снимке, сделанном на встрече с командой в Доме печати. Стоят: Василий Качорец, Кароль Каростик, начальник команды Александр Горбылев, тренер Анатолий Егоров, тренер Владимир Брегман, Олег Юдин, врач Евгений Платковский, Альберт Денисенко, Леонард Адамов, Феликс Ходоровский, Михаил Хоменков, Иван Савостиков, Валерий Яромко, Владимир Шиманович, Хуан Усаторре; сидят: Игорь Ремин, Виктор Сафронов, Евгений Толейко, Вячеслав Коновалов, Михаил Мустыгин, Юрий Погальников, Виктор Коновалов, Геннадий Хасин, Анатолий Жуков.

Следует отметить, что принявший команду в конце 1961 года Севидов не привез в Минск своих людей. В качестве помощника он удовлетворился Анатолием Егоровым, работавшим при предшественнике, а бытовые вопросы с переходом в динамовское ведомство легли на плечи начальника команды подполковника милиции Александра Горбылева. Впрочем, последняя кандидатура с Севидовым, похоже, не согласовывалась, во всяком случае, тренер долго к милицейскому внедренцу присматривался, а вопрос доплат игрокам (не за фантики те меняли московскую прописку) за два с половиной года пребывания Горбылева в команде, пройдя с ним огонь и медные трубы, так и не открыл. А произошло назначение так. В ноябре 1962-го (аккурат в это время футбольную команду передавали с тракторного в “Динамо”) на совещании МВД Горбылев очень резко выступил по какому-то вопросу. На следующий день его вызвал министр Аксенов: “Прошу подумать и дать согласие возглавить минское ”Динамо” в качестве начальника команды”. Горбылев опешил, потом пришел в себя: “Александр Никифорович, команда на 19-м месте – без партбилета остаться?” Но приказ был подписан.

На новый сезон в классе “А” значились 20 команд, из которых 5 худших попадали под вылет: шло сокращение. В первых разговорах Аксенов спрашивал, сможем ли зацепиться за 15-е место? Севидов молчал. Есть основания предположить, что игра, на которую команда вышла в сезоне 1963 года, была откровением для него самого. Календарь тех лет составлялся с учетом требований экономии, и, чтобы не летать несколько раз на юг и обратно, белорусская команда открывала сезон затяжным, в шесть встреч, южным выездом, с которого обычно возвращалась на бобах. Хозяевами стартового матча значились динамовцы, но проводить игру 31 марта в Минске при тогдашних зимах никому и в голову не приходило. Прощупали самый теплый из белорусских городов Брест, но бужане не взяли ответственности, усомнившись в своей способности обеспечить должный уровень. Связались тогда с Волгоградом, Сочи, наконец, остановили выбор на Краснодаре.

Первым соперником были познавшие вкус чемпионства киевские одноклубники. По прибытии в Краснодар киевлян разместили не так, как они привыкли, на что руководитель делегации сразу набрал номер председателя украинского Совмина Щербицкого, тот связался с председателем Краснодарского крайисполкома, и в течение 30 минут подопечным Виктора Терентьева были предоставлены 20 двухместных номеров. А минчане так и остались ютиться в четырех комнатах по 8-10 человек.

Любопытно, что в канун игры динамовцы Минска остались без формы. В суматохе тбилисского аэропорта, откуда команда вылетала на Краснодар, кто-то по ошибке загрузил футбольный багаж не в тот самолет, и амуниция отправилась в Минеральные Воды. Был большой скандал, и под угрозой оказаться виновником срыва матча “Аэрофлот” принял чрезвычайные меры, в тот же день доставив пропажу по назначению.

Игра не сложилась. 15 тысяч нейтральных зрителей болели за тех, кто лучше играл, – увы, это были не минчане. И хотя на 2-й минуте наши повели в счете (после удара Погальникова с 20 метров мяч перескочил через руку Банникова), это была лишь вспышка магния. В остальные 88 минут на поле доминировал соперник. Лобановский замучил защиту белорусов своими непредсказуемыми “сухими листами”. Отработано было до автоматизма: подача с углового в нужную точку — и набегающий Базилевич со взлета разит головой. Для уроженца Краснодара Альберта Денисенко матч свидания с родным городом вылился в форменный кошмар. Пропустив по голу от Базилевича и Серебряникова, вратарь минчан уступил в перерыве место Олегу Юдину, который, несмотря на еще два гола, шанс использовал и закрепился в составе на десяток последующих туров.

Географически Краснодар поближе к Киеву, откуда на матч прибыла группа поддержки. Прорвались и минские болельщики, но совсем немного, не больше пяти человек. Никого постороннего ни в самолет, ни в поезд команда с собой не брала. Через три тура произошел любопытный, не оставивший динамовцев равнодушными случай: в Тбилиси на матч с московским “Спартаком” из Минска добрался одноногий болельщик на костылях, студент политеха. Деньги на дорогу страстному поклоннику команды собрали одногруппники, ехал на третьей полке общего вагона. По прибытии в Тбилиси явился в расположение команды, и Горбылев поместил его спать в своем номере. После матча парня покормили, достали обратный билет, на чем и расстались. “Мы же не экскурсоводы, – прокомментирует Александр Иванович, вспоминая тот эпизод, – просто из уважения к человеку…”

Учиненный украинским флагманом разгром, казалось, красноречиво показал место минчан в футбольной иерархии. Следующая игра с харьковским “Авангардом” не обещала стать более легкой. Соперник очень хотел провести первую домашнюю встречу на своем стадионе. В отличие от закованного в лед Минска в Харькове было сыро, раскисшее поле сушили вертолетами, но все напрасно. Динамовцы тем временем сидели в тбилисской гостинице и ждали окончательного решения о месте проведения матча. Наконец назвали Херсон, куда минчане отправились допотопным автобусом. Пока добирались, в город, имя которого подразумевало бессонницу, вернулась зима – в дороге зябли, натягивая на себя что у кого было. Во время игры шел снег. Севидов на скамейке отсутствовал: у Сан Саныча пошли камни, и он пластом лежал в гостинице, терпя страшные боли, которых не могла снять периодически приезжавшая “скорая”. В отсутствие наставника, испытывая давление со стороны публики, поддерживавшей, понятно, своих, динамовцы проявили крепость духа и уже в первом матче провели два мяча (Малофеев, Погальников), на которые хозяева ответили после перерыва одним. Дышать стало легче.

(Продолжение следует.)