"Пахтакор" (Ташкент)

Полтора десятка талантливых, в футбольном соку парней поймали кураж и игру, предвещая чудо сродни тому, что подарили нам минские динамовцы три года спустя. Но вместо медалей — человеческое месиво и семнадцать закрытых гробов, под рыдание двухмиллионного Ташкента медленно двигавшихся в сторону Боткинского кладбища.

Перед нами снимок команды 1978 года. Слева направо стоят: тренер Х.Рахматуллаев (вскоре погибнет в автокатастрофе), старший тренер А.Кочетков, И.Фельде, С.Юрин, А.Аширов, С.Покатилов, Ю.Загуменных, В.Курнев, А.Могильный, Д.Роман, Р.Агишев, О.Чечетин, начальник команды Я.Аранович, администратор М.Талибджанов; сидят: Ш.Ишбутаев, Б.Серостанов, В.Федоров, К.Баканов, Ю.Басов, В.Чуркин, В.Макаров, А.Корченов, А.Убайдуллаев, Ю.Ковальский, О.Еремеев. До трагедии в небе над Днепродзержинском остается один год.

…Все семидесятые “Пахтакор” был командой непредсказуемой, не имевшей присущей высокому классу стабильности, но по-южному высокотехничной и способной на всякий сюрприз. Так, осенью 1975-го вылетавшие из высшей лиги ташкентцы хлопнули дверью на родном стадионе, “прибив” со счетом 5:0 не кого-нибудь, а шедших к очередному чемпионству киевлян, выигравших в том сезоне Кубок кубков и — за десять дней до ташкентского выезда — Суперкубок Европы! А по возвращении в элиту два года спустя “Пахтакор” с ходу взял приз “Гроза авторитетов”, больше чем кто-либо обобрав на очки будущих призеров.

Задачи выхода и адаптации в высшей лиге команда решала под началом Александра Кочеткова, который не просто выполнил турнирную цель, а заметно обновил “Пахтакор”, не стал удерживать потянувшихся обратно в центральную полосу Жукова, Долбоносова, Варюхина, Филатова, Доценко, а сделал ставку на местные кадры. Подтянул молодых Ана с Федоровым до уровня молодежной, а следом и первой сборной страны, куда не больно-то было принято привлекать футболистов из низших дивизионов. Не подхвати Кочетков весной 1979-го тяжелое воспаление легких, вопрос о смене тренера наверняка не встал бы. Но выкарабкаться из болезни наставнику не удавалось, и после блестящего начала — трех побед, в том числе над киевским “Динамо”, и ничьей с будущим чемпионом московским “Спартаком” — потерявшая управление команда провалилась в глубокую безвыигрышную яму.

В июне в Ташкент прибыл годом раньше вытесненный из минского “Динамо” Олег Базилевич. Именитый специалист заставил игроков собраться, и первый круг команда закончила, как и начала — тремя победами кряду, причем последней дома над минчанами 2:0 (голы забили Аширов и Ан с пенальти). Плодотворно использовав месячную паузу (как и по приезде в Минск, Базилевич сразу сел на своего конька, подняв хромавшую у южан функциональную подготовку), “Пахтакор” не вошел, а ворвался во второй круг, играючи сокрушив ворошиловградскую “Зарю” — 3:1. Болельщики бурно приветствовали этот успех, предрекая новое продвижение по таблице. Могло ли тогда в счастливой эйфории заполненного на две трети 55-тысячника прийти в чью-то голову, что Ташкент видит своих любимцев в последний раз?

Через два дня пахтакоровцам предстоял вылет в Минск. Леонид Гарай, в то время начальник минского “Динамо”, рассказывал, как с прибывшим с дублерами ташкентским коллегой Яковом Арановичем набирал справку из гостиницы “Беларусь” и слышал односложное: “Рейс задерживается”. Самолет должен был совершить посадку около 16 часов. Не выдержав, поехали в аэропорт, где увидели встречающих. На лицах было написано беспокойство. Устав ждать, вернулись в гостиницу.

В районе восьми вечера позвонил кто-то из узбекского руководства и сообщил страшную весть. Информация была не для разглашения, и не имевшие доступа обычные смертные еще долго оставались в неведении. В понедельник дежурная по раздевалкам Регина Полонейчик приехала на “Трактор” готовить хозяйство к матчу — и натолкнулась на зловещую пустоту…

…Помню юношеские ощущения, сопровождавшие дни туров с участием минского “Динамо”, когда еще с утра начинал жить предвкушением репортажа. Но в день игры 13 августа, зачитывая программу телепередач, диктор без объявления причин сообщила, что матч переносится. Из касс стадиона убрали отпечатанные в типографии газеты “Во славу Родины” программки и, принимая неиспользованные билеты, говорили о метеоусловиях — в тот день вправду моросил дождь. Но кто-то водил знакомство в кругах авиации, другие имели привычку слушать “голоса” — по Союзу побежала весть, в которую отказывался верить рассудок. Однако время шло, официальное молчание затягивалось. Стало ясно: что-то неладно.

Катастроф у нас в те годы, как известно, не бывало — не положено было быть. Информация о крушениях со скрипом раскрывалась в том случае, если в числе пострадавших оказывались зарубежные гости. Жертвы из своих граждан считались внутренним делом страны и разглашению не подлежали. Идеологическая концепция в области внутренней и внешней политики сводилась к лозунгу “У нас все хорошо”. В ситуации с “Пахтакором” среди разбившихся 178 человек иностранцев не было, и идеологи действовали по установленному шаблону. Авиакатастрофа произошла в субботу 11 августа, и во время воскресного матча в Лужниках просвещенная московская публика знала о случившемся, но отмашки на официальное снятие табу не поступало. Молчали агентства и в понедельник. Но власть лишь загоняла себя в угол: как было потом объяснить исчезновение целой команды? Лишь во вторник в белорусских и молдавских республиканских газетах (соответственно к Минскому и Кишиневскому авиаотрядам относились разбившиеся борта) появились идентичные соболезнования, а в ташкентском сообщении значилась строка, что в числе погибших “ряд членов футбольной команды ”Пахтакор”. В центральных СМИ беду замалчивали неделю, и только 18 августа “Советский спорт” поместил заметку ТАСС о прошедших в Ташкенте похоронах.

В один кусок нам всего не вместить, и вечную тему любви и смерти оставим для новой главы. А пока о том, что случилось в небе над селами Куриловка, Елизаветовка и Николаевка в восьми километрах севернее Днепродзержинска.

При перегруженности украинских трасс над Днепропетровском катастрофически не хватало диспетчеров управления воздушным движением. В тот день ситуацию в небе отслеживал 20-летний Николай Жуковский, всего полтора месяца как пришедший после училища и в дополнение к тому половину из этого мизерного срока проведший на сельхозработах. На подстраховку был посажен старший диспетчер Владимир Сумской, специалист не без опыта, но всего восемью годами старше. Борт 65735, совершавший рейс Челябинск — Воронеж — Кишинев, по согласованию с Жуковским занял высоту 8400 метров. По этому коридору двигался еще один ТУ-134 — борт 65816 рейса Ташкент — Гурьевск — Донецк — Минск, тот самый, с пахтакоровцами. Лайнеры шли по пересекающимся трассам. Когда между самолетами возникло опасное сближение, спохватившийся Сумской взял управление движением непосредственно на себя. Имея целью развести два ТУ-134, он скомандовал еще одному самолету, ИЛ-62, освободить эшелон 9000 метров. В 13 часов 34 минуты 21 секунду дал указание кишиневскому занять освободившийся эшелон и предупредил, что на пересекающемся курсе находится еще один самолет. Однако из-за забитости эфира вторая часть команды “735-й, а вы 9000 займите” до экипажа не дошла. Информационную часть передачи Сумского “над Днепродзержинском 8400 пересекающийся” принял на свой счет экипаж ИЛ-62, поскольку ему была адресована предыдущая команда. Штурман ответил: “Понял”. Сумской воспринял ответ как исходящий с кишиневского борта и, не потребовав повторения, прекратил радиосвязь. Это была трагическая ошибка.

Впрочем, даже при таком раскладе вероятность столкновения самолетов, в бескрайнем небе шедших под почти прямым углом друг к другу, расценивалась потом авиаторами как одна миллионная. Но так стали в тот миг звезды: в 13 часов 35 минут 38 секунд один самолет зацепил крылом хвост другого. Чтобы разминуться, им не хватило 0,26 секунды — летчики говорят, достаточно было чихнуть на штурвал, и самолет изменил бы траекторию. Двигаясь в облаках в режиме автопилота, экипажи не знали, что летят навстречу беде.

Два самолета разом пропали с экранов. Диспетчеры в ужасе кричали позывные, еще отказываясь верить в трагедию, но ответа не было.

Пилоту случайного “кукурузника”, пролетавшего в тот момент на малой высоте, который стал очевидцем трагедии, показалось, что планер сбрасывает парашютистов. Но это был ТУ-134 с отрубленным хвостом, из которого выдувало людей и бросало на землю. Раненный лайнер шел по спирали с выпущенным шасси и в отчаянии обреченности метил на поляну.

Пилот АН-2 успел сделать круг возле терпевшего крушение самолета, и коллега с перекошенным лицом жестами показал в окошко, что связи нет. У ”кукурузника» мелькнуло желание залететь под брюхо и держать брата на себе, но ничего хорошего из того не вышло бы. Шансов не было.

…Жители трех украинских деревень обнаружили невообразимое: с неба с грохотом стали падать детали самолетов и бытовые предметы, сумочки, кошельки. Запасливые мужики хватали куски дюраля и тащили в сараи. С вещами поступали по-разному: одни поживились, другие отнесли в сельсовет. Что-то игрушками повисло на ветвях деревьев, бортовые дорожки развевались на проводах. Один из двигателей упал на пляж, на котором по случайности не оказалось отдыхающих. В реке плавали останки пассажиров и документы.

К самолету, ударившему о поляну так, что содрогнулась земля, первыми успели студенты стройотряда. Вместо хвоста зияла дыра, одной турбины не было. Самолет горел, источая рождавший страшные догадки приторно-сладкий запах. Командир стройотрядовцев велел держать его за ноги и, укутав лицо штормовкой, по пояс залез в кабину, стараясь не попасть руками в то, что минуту назад было человеком. Нащупал книгу — бортовой журнал с надписью рейса: Воронеж — Кишинев. На другой день прочесали местность. Среди находок была фуражка командира корабля, курточка стюардессы, маленький небесного цвета пиджак, словно лезвием разрезанный пополам. Во внутреннем кармане остались два пятачка, опущенных девчушкой на счастье…

В нескольких километрах обнаружили фирменный адидасовский кроссовок, какие в те годы носили лишь профессиональные спортсмены, и тренерский журнал “Пахтакора”. Трагедия обретала лицо. Дальше в лесу разыскали оставшееся от второго самолета — фюзеляж с одним крылом. Пожара в нем не было, и ничто не подчистило страшные следы. Смотреть на то, что недавно было пассажирами, не могли даже всякого навидавшиеся военные спасатели.

Наверное, не совсем хорошо вычленять из трагедии 17 персоналий, десятую часть находившихся на двух бортах. Обычные рейсы, в числе пассажиров пенсионерка, помощник министра, тракторист, трехлетняя девочка… Поговаривали, в кишиневском лайнере было много детей, летевших на отдых. Но только присутствие среди жертв известных спортсменов не позволило власти замолчать крушение. В свидетельствах о смерти применили формулировку: “Несчастный случай вне производства”.

Суд всю вину возложил на диспетчеров — им дали по пятнадцать лет. Никто не рискнул упомянуть литерный рейс, которым в тот день собирался лететь к отдыхавшему в Крыму Леониду Ильичу член Политбюро Константин Черненко и для которого с утра держали открытым один из трех воздушных коридоров. На маневр остальным самолетам оставалось только два. Осужденные ненамного пережили назначенные им сроки (из пятнадцати лет они отсидели по семь) и ушли из жизни вскоре после выхода на свободу.

“Пахтакор” решили возродить, делегировав футболистов из других клубов. В Ташкент приехали москвичи Валерий Глушаков, Михаил Бондарев, Андрей Якубик, Анатолий Соловьев, одессит Владимир Нечаев, душанбинец Нуритдин Амриев, кутаисец Зураб Церетели… От Белоруссии был командирован минский динамовец Петр Василевский, который весьма пригодился бы дома в условиях тяжелой травмы Байдачного. Руководство минчан охотнее отдало бы в сложившейся ситуации кого другого и, наверное, имело кандидатуру на примете, но карты спутал сам Василевский, поднявшийся на собрании с предложением себя.

В Положение о розыгрыше был внесен пункт, согласно которому “Пахтакору” независимо от строки в турнирной таблице на три года сохраняли место в высшей лиге. Благое пожелание сыграло впоследствии злую шутку, не способствуя возрождению коллектива. Вместо планомерного просеивания молодежи привозные тренеры делали акцент на привозных игроков, а среди последних оказались такие, кто при отсутствии турнирной мотивации шел навстречу пожеланиям соперников… По истечении срока действия пункта, вспыхнув на мгновение почетным шестым местом, “Пахтакор” надолго увяз в трясине второго дивизиона…