С любимыми не расставайтесь

Михаил Ан страдал аэрофобией и раньше. В отличие от голландской звезды Берхкампа свою проблему он не выставлял, но многие замечали, как задолго до взлета капитан застегивал ремни безопасности, крепко сжимал подлокотники и закрывал глаза… Ан считался одним из лучших разыгрывающих Союза. О степени таланта и человеческих качествах говорил факт, что его, корейца — при всегдашнем нашем предубеждении к меньшинствам (тем более глубоком, чем громче декларировали интернационализм), а тут еще из перемещенных, — выбрали капитаном советской “молодежки”, ставшей чемпионом Европы. Вызывался и в первую сборную СССР, однако больше Лобановский ценил другого ташкентца — форварда Владимира Федорова с его напором и мощью, а в середину ставил киевлян.

В ташкентской команде Ана называли профессором. Он обладал удивительной техникой контроля над мячом, а глазами искал… Ни один рывок не ускользал от его внимания, для Профессора не существовало расстояний, и партнер, оказавшийся в перспективной позиции, награждался умным, под удобную ногу пасом. Порой казалось, что Миша затягивает, вблизи штрафной он не расставался с мячом до последнего, когда теряли терпение соперники и трибуны, а потом вдруг с аптекарской точностью находил забивалу Федорова — в этой с “юношей” наигранной связке они чувствовали друг друга, как рука руку.

А еще это был мастер трюка, вошедший в историю как едва ли не единственный в мире игрок, забивший два гола в матче непосредственно с угловых. В 1977-м, в котором товарищ Рашидов (читай “Пахтакор”) отчаянно боролся с товарищами Гришиным (московский “Спартак”) и Машеровым (минское “Динамо”) за возвращение элитной прописки, в домашней встрече ташкентцев с “Кривбассом” мяч упорно не шел в ворота. Уплывало законное очко, и тогда Ан исполнил два чудо-корнера: один в дальний угол за шиворот вратарю, другой в ближний. Назавтра в узбекском ЦК обсуждался вопрос о премировании героя золотыми часами, но решили взять паузу (кто знает, сколько он еще набьет!), и после сезона вещичка досталась Владимиру Федорову по случаю бракосочетания.

11 августа 1979-го получивший повреждение Ан не должен был лететь на игру в Минск и приехал в аэропорт проводить ребят. Но в последний момент в самолете оказалось свободное место — опоздал защитник Анатолий Могильный. Посадка заканчивалась, партнеры принялись уговаривать: “Миша, давай с нами…” — и на руках внесли травмированного капитана в салон. Это совпадение тянет на знак, учитывая этимологию фамилии опоздавшего защитника: Ан отправлялся навстречу гибели по билету Могильного. Последний, к слову, был на похоронах безутешен и твердил, что Мишка погиб вместо него.

Теперь задним числом можно отыскать немало роковых совпадений. Плеймейкеров в советские годы, когда за продвижение иностранщины комментатора запросто отлучили бы от эфира, было принято называть диспетчерами — выходило, футбольный диспетчер Ан погиб из-за ошибки диспетчера авиационного. Или история с черной сорочкой, которую без задней мысли приготовили дома к полету Владимиру Федорову.

Не пощадила судьба вчерашнего школьника Сирожиддина Базарова — “сырой” для главной команды юнец должен был отправиться в Минск накануне, но из-за приезда отца опоздал к отлету дублеров и в виде исключения был взят на борт основного состава. Были такие, кому, наоборот, повезло. Как и Могильный, на рейс опоздал сопровождавший команду на все игры председатель Союза спортивных журналистов Узбекистана, засидевшийся накануне в компании. Должен благодарить судьбу и Владимир Курнев, в межсезонье вернувшийся из Ташкента в минское “Динамо” (хотя не факт, что Олег Базилевич стал бы терпеть в команде игрока, с которым раньше не сработался в Минске).

Стечение обстоятельств уберегло от гибели и самого Базилевича, приглашенного на “Пахтакор” всего двумя месяцами раньше. В августе семья тренера отдыхала на юге, и десятилетнего сына сильно прихватило. Встревоженная супруга упросила, чтобы муж прилетел хотя бы на часок, и сама купила ему билет из Сочи. Сменивший рейс тренер уже находился в номере санатория, когда его вызвали в кабинет главврача. Вернулся Олег Петрович совсем седой. “Ребята разбились”, — произнес он и закрыл лицо руками…

О том, что на потерпевшем крушение борту не было старшего тренера, знали немногие. О гибели сына успели сообщить матери: в найденном на месте катастрофы портфеле администратора в списках на поселение в гостиницу “Беларусь” значилась фамилия Базилевича. Бедная женщина, что ей пришлось пережить…

С набранными по клубам футболистами нового “Пахтакора” Базилевич доработал до конца сезона, после чего перешел в ЦСКА. Узбекские болельщики ему этого не простили и неизменно встречали прибытия в Ташкент с новой командой оглушительным свистом. В том, что заезжий наставник уцелел, по горячим следам кто-то вообще заподозрил диверсию.

Возрождение “Пахтакора” здорово затруднило то, что наряду с ведущими игроками узбекский футбол потерял выросших здесь наставников. В 1978-м за год до воздушной трагедии в автокатастрофе погиб былой капитан и культовый игрок “Пахтакора” 60-х Хамид Рахматуллаев (ташкентский Пеле, как его называли болельщики в игровые годы), в то время начальник команды. Клубный микроавтобус направлялся в аэропорт встречать судей, и в центре Ташкента на перекрестке в переднюю дверку “Рафика” въехал автомобиль — туда, где сидел Хамид. Другим таким человеком мог стать еще один носитель пахтакоровских традиций — отдавший команде более двадцати лет как игрок и наставник Идгай Тазетдинов, но он был с ребятами пассажиром трагического рейса Ташкент — Гурьев — Донецк — Минск. Вместе с тренером ушли в историю четырнадцать воспитанников, администратор и врач — все в одной страшной рамке на последней странице “Физкультурника Узбекистана” за 15 августа 79-го. Вспомним их.

Партнер Ана по главной команде страны 24-летний Владимир Федоров. Взрывная скорость (выигрывал в сборной короткий спринт) была его серьезным, но не единственным достоинством. Не боялся силовой игры, был в состоянии протаранить оборону, протащить мяч… По сей день в отчем доме в Урта-сарае его комната остается незанятой. Старенькая мама все эти годы каждое утро заправляет постель сына. В шифоньере по-прежнему Володина одежда, на столе трофеи: золотая медаль чемпиона Европы по “молодежке”, бронзовая монреальской Олимпиады, малая золотая за выигрыш турнира в первой лиге.

Центральный защитник Алым Аширов, 24 года. В первом браке отца было семь дочерей, повторно женился на девушке на двадцать один год моложе — и произвел еще пять дочек. И лишь потом появился желанный сын, на которого возлагалось столько надежд.

Полузащитник Константин Баканов. Намеревался привезти из Минска подарок сыну ко дню рождения. Бакановы дружили с семьей Курневых, и жена собрала для них корзинку ташкентских фруктов. Звонившая накануне Зоя Курнева предлагала прислать с отцом дочь: “Покажем Светке Минск, и с командой вернется”. На счастье, не отважились…

Цепкий, физически сильный защитник Юрий Загуменных. Родился во Владивостоке, шесть лет выступал за ленинградский “Зенит”. Тяжелая травма позвоночника на баскетбольной площадке, семь месяцев горизонтальной неподвижности, еще год в специальном корсете. Юрию дали группу, назначили пенсию. А он помалу вернулся к жизни, закачал спину и слепил себя по-новому. В 1977-м принявший “Пахтакор” Александр Кочетков рискнул вернуть 30-летнего защитника после 24 месяцев простоя. И тот сыграл 37 матчей из 38-ми без единой замены. Никто из партнеров не мог предположить, через какую боль переступал этот рыцарь игры.

Александр Корченов, чернорабочий футбола. Его талантом была выносливость. Неформальный лидер команды, главенство которого признавали и сборники. Строжайше режимил, мечтал доиграть до того времени, когда сможет выйти на поле с двумя сыновьями. Перед полетом в Минск прихворнула супруга, и Саша уезжал в аэропорт из дому. Жена видела нехорошие сны, утром плакала и просила пропустить этот матч. Переходя улицу, Александр поднял вверх руку с тремя пальцами: “Всего на три дня”.

Атакующий полузащитник Владимир Макаров, душанбинец. Приехал в “Пахтакор” в статусе лучшего снайпера “Черноморца”. За полторы недели до полета отправил супругу в пансионат на озеро Иссык-Куль — отдохнуть и оздоровиться в связи с планами на второго ребенка. Перезваниваясь, выяснили, что оба видели страшные сны. 11 августа, выходя на прогулку, жена проработала дочь за неловкость: зацепившись о ступеньку, девочка оторвала каблук. Позже поняла: это Володя в тот момент думал о них…

Двадцатилетний защитник Равиль Агишев, самый молодой в основном составе. Рослый, не по годам уравновешенный на поле и в жизни. Школьный отличник и любитель рисовать.

Вратарь Сергей Покатилов, приглашен из Ашхабада. В тот день в Ташкенте стояла жара, Ира приготовила хандрившей малышке кашу, покормила и принялась баюкать, шагая из угла в угол. Вдруг наткнулась на фотографию мужа и была пронзена: Сережа смотрел неживыми глазами. Это было время полета…

Самоотверженный защитник Николай Куликов. Воспитанник группы подготовки московского “Динамо”, большую часть карьеры провел в Узбекистане. Гостеприимный и щедрый любил собирать друзей и готовить угощение, блюдо “Сказка”, как его называли, — яичницу с помидорами, красным перцем, луком и сыром.

20-летний полузащитник Владимир Сабиров, только-только пробившийся в состав. На поле технарь, в жизни умный и скромный парень. Когда молодая жена родила сына, первым делом стал разглядывать ножки и несколько расстроился, не найдя характерной футбольной кривизны.

Нападающий Виктор Чуркин, вернулся в Узбекистан после “службы” в ростовском СКА. Заиграл в “Пахтакоре” так, что обратил внимание тренеров второй сборной. На старте сезона-79 с нулевого угла вколотил киевлянам фантастический гол, подобный которому футбольный мир узнает девятью годами позже в другом исполнении. Про него рассказывают: гвоздя не вбил, а перед Минском своими руками все в доме привел в порядок.

Не один он — многие что-то чувствовали перед этим последним полетом. Администратор Мансур Талибджанов, по воспоминанию супруги, провел беспокойную ночь: то просил заварить чаю, то порезать арбуз, принести фрукты. До рассвета рассказывал о детстве, юности, о том, как зарабатывал на свадьбу… Накануне разбился их сосед, летчик, и на похоронах Мансур вдруг сказал, что его смерть тоже придет с небес. Рано утром подъехала машина, и он осторожно закрыл за собой дверь, стараясь не разбудить детей. Потом вдруг вернулся, поцеловал их — и ушел навсегда. Позже обнаружили: перед вылетом он оставил полный список своих кредиторов.

Из шестнадцати молодых вдов — а среди них были очень красивые — ни одна не вышла замуж вторично. На детей установили 120-рублевое пособие и выдали семьям по тысяче рублей страховки. Женские сердца словно что-то предчувствовали: большинство, как сговорившись, успели родить от любимых в последний или предшествовавший год. (Через двадцать лет сыновей погибших футболистов попробуют объединить под флагом команды “Пахтакор-79”). У Клары Ан дочь появилась на свет уже после гибели Михаила…

Алла Тазетдинова и Людмила Загуменных на сороковой день отправились в Куриловку — одна из Ташкента, другая из Ленинграда. Прибывшая первой Алла бродила по полю между разбросанных на километры покореженных частей самолетов. На деревьях висели фрагменты, вызывавшие страшные догадки, но после пережитого в душе все словно выжгло. Сняла с ветки прядь седых волос. Она искала что-то родное и нашла — обгоревший манжет от рубашки мужа, фирменная пуговица на нем была срезана. Набрала в сумку оплавленные куски металла, какие-то осколки, землю… Потом здесь побывают и остальные жены. В чистом поле они посадят березы — что с ними сталось, поднялись ли белоствольные красавицы, четверть века назад вкопанные плачущими женщинами на месте гибели мужей?

…Съемочная группа документального фильма о “Пахтакоре”, объехавшая в поисках видеоматериала почти весь Союз, нигде не смогла найти записи игр той команды. Все, что осталось от их футбола, — впечатление и память.