Жанна Максимчик

С Корбут их разделяли шесть лет разницы в возрасте. Когда юное чудо с косичками покоряло олимпийский Мюнхен, Жанна перешла в четвертый класс и к гимнастике себя еще не примеряла. Как все от мала до велика в Гродно, она знала о знаменитой землячке и даже видела репортажи с Олимпиады, но такие детали, как срыв элемента, возмущение зала выставленной оценкой и перевернувшие мир безутешные слезы, по детскости пропустила.

В том же году на урок физкультуры пришел тренер из детской спортивной школы проводить отбор. При хороших физических данных Жанна не прошла по критерию гибкости. Папа, видя отчаяние дочери, решил вступиться, с рабочей прямотой поговорил в ДЮСШ, и девочку приняли с испытательным сроком. О последнем потом никто не вспомнил, у новенькой получалось, и три года спустя она выполнила мастерский норматив.

Наверное, не последнюю роль в привязанности к гимнастике сыграло отношение первого тренера, у которой Жанна была любимицей. Но в этом виде наработана схема, когда по достижении определенного уровня юного спортсмена передают другому наставнику и далее по конвейеру. У нашей героини переходы проходили болезненно, она тяжело привыкала к людям и настолько же трудно отвыкала.

Лучшими, общепризнанными тренерами, к кому все мечтали попасть, в Гродно были Кныш с Алексеевой. К ним ее в итоге и вынесло. Кныш больше работал со старшими, и своим наставником Максимчик долго считала Тамару Степановну, с которой ездила по соревнованиям. Ребенку искреннему и нежному, Жанне было важно отношение, на любви и доверии она горы могла свернуть — и тут Тамара Степановна, такая мягкая, женственная, чисто мама. Приедут на соревнования: “Жанночка, давай тебе купим пальто, я видела такое красивое!” Говорящая деталь: когда Кныш и Алексеева сопровождали Корбут за границу, привозили девчонкам сувениры.

При этом, если откровенно, Кныш всегда занимался с группой ради одной спортсменки. О чем никто не догадывался, тем более что тренер мог на время переключить внимание на другую воспитанницу, когда ту, избранную, одолевало упрямство или хандра. Умел тонко сыграть и на самолюбии, и на ревности. Учитывая неровные девичьи характеры (то рвались работать, не остановишь, то стояли колом), наставнику было необходимо пространство для маневра. К тому же особенность женской психологии стимулировала работу в компании, причудливом переплетении приятельства и соперничества: отделенной от всех девочке-приме стало бы невыносимо приходить в пустой зал. Даже поздняя Корбут с ее регалиями тренировалась не одна, ей нужны были взгляды украдкой (другое дело, что для нее по первому требованию освобождали снаряд). Словом, под тщательно засекреченную до поры надежду строился коллектив: на определенном этапе из группы отбирали нескольких наиболее способных, которым объявлялось: шансы равны, теперь у кого больше характера, кто лучше себя проявит… — хотя внутри Кныш все для себя знал.

Ира Балинская, Света Титок, Элла Околова, Оля Тарасенко не задумывались, ради кого все затевалось, как не догадывались в свое время согруппницы Корбут Лариса Пирогова, Ольга Кныш (невероятное совпадение: однофамилица, через много лет ставшая женой), Ядвига Войт- ковская, Лена Нестер… Разные тренеры выстраивают отношения по-разному: один гимнастический мастодонт признался, что менее ценная массовка нужна была в качестве глины, подсобного материала. На них отрабатывались новые элементы, подводка к каждому из которых съедала нервную энергию и месяцы времени. “Главной” участнице элементы потом можно было ставить быстро и по, накатанному, имея к тому же в союзниках самолюбие: подруга может, а ты нет? В группе Алексеевой — Кныша неизбежный при большой цели скрытый цинизм присутствовал в малой дозе: здесь четко разделяли аспекты спортивный и человеческий. В последнем никто из девчонок не чувствовал себя обделенной, да и на помосте их наравне приучали сражаться за место под солнцем. И по теории могло, наверное, произойти чудо, и тогда акценты поневоле сместились бы в сторону резко пошедшей в гору — но у Кныша был наметанный глаз, и чудес не случалось.

Жанна долго не знала о своем статусе скрытой надежды. Работала увлеченно, планомерно подводилась к тому, чего никто в Союзе не делал. Страха не было. Кныш доходчиво объяснял, а воспитанница с ее математическим складом если постигала суть элемента в деталях и до конца, технической стороны уже не боялась. Девчонки, видя лишь сотую долю, поражались неиссякаемости новизны, что хранила тренерская голова: с имевшимся заделом наставник был готов и на месяц вперед, и на годы. В Союзе следили за школой Кныша, высматривали, кто у него появился на горизонте. Приезжая на соревнования, девчонки замечали, сколько взглядов обращалось в их сторону. Всем было крайне интересно, какие мельницы на этот раз избрал для атаки неисправимый гродненский Дон Кихот.

Главным качеством Жанны оставалось трудолюбие, она была очень ответственным ребенком. До восьмого класса при двухразовых тренировках успевала без троек, а дальше гимнастика закрутила, начались сплошные разъезды. Но заложенное природой и учителями никуда не ушло.

За два года до Монреаля Жанну посвятили: будем готовить программу для Олимпийских игр (“У нас мало времени, но мы сможем”). Вспоминает, после озвученного Кнышем решения в душе словно зажегся огонь. Она еще не решалась мечтать о чем-то таком, но думала, что было бы крайне здорово…

В спорте действует обратный закон: вершин чаще добиваются не благодаря, а вопреки — тем скорее, чем более скверными по общепринятым меркам чертами и качествами наделены. Претендент зачастую был тщеславен, честолюбив, эгоцентричен, завистлив, коварен. Такие качества, не приветствуемые в обыденной жизни, служат мощной движущей силой, средством в любой карьере, но в спорте особенно. Кныш эту сторону, безусловно, знал — не только с соперниками и судьями вознамерился бороться, поставив замысел труднее и выше. Мотивы тренера нетрудно понять. Натерпевшись от капризов звездной воспитанницы, положив столько здоровья и лет, Кныш жаждал стабильности. Он мечтал реализовать нереализованное, работая с человечком невзбалмошным, благодарным, внутренне красивым и восприимчивым, который будет выполнять все. Он хотел подготовить идеальную чемпионку.

Корбут встрепенулась. Пройдя пик, Ольга была далеко не на сходе. Она не терпела соперниц под носом, и невесть откуда выпорхнувшая Жанна с ее внешними данными и прилежанием стала серьезным раздражителем. Было от чего заволноваться.

Максимчик обещающе прогрессировала во всех видах гимнастического многоборья, держа любимыми вольные. В детстве грезила танцами и какое-то время неплохо проявляла себя в кружке, но когда мама второй раз отправилась в роддом, за заботами все отложилось, а после поросло быльем… И теперь на ковре, обретя хореографию и кнышевскую законченность движений, она вспоминала мечты, отдавалась образу и танцевала так, словно рассказывала некую сказочную историю.

…Беда грянула нежданно. Они прошли всего полпути, показались на внутренней арене, кое-что сырое пока для соревнований намеренно включали в предшествовавшие старту прогоны и уже были готовы к форсированию главного, когда обычное флюорографическое обследование обнаружило у девочки поражение легкого — туберкулез! Как выяснилось, начало медики пропустили на снимке годом раньше. Теперь положение было угрожающим. За год до Монреаля девочку госпитализировали.

Три месяца стали серьезным откатом, но еще не катастрофой, все можно было попробовать наверстать, тем более что с Жанной в больницу поначалу легла детский тренер Тамара Морозова — чтобы не потерять форму окончательно, осторожно растягивались и подкачивались в зале ЛФК. Однако врачи сказали, что в ее случае надо хорошо есть, много спать… По прошествии трех месяцев, когда ситуация изменилась к лучшему, родителям девочки предложили санаторное продолжение, и она отправилась в Крым еще на полгода…

Если бы Жанна понимала тогда, как на сегодняшнюю голову, чем была для Кныша, возможно, поступила бы по-другому. Сегодня ей кажется, что нужно было отказаться от санатория и попробовать вернуться в зал. Не факт, что тренер принял бы эту жертву, но Жанна наверняка бы рискнула, с ее повышенным чувством ответственности и недетской преданностью. Ее надо было к решению подводить, проговаривать, как сделали бы на исходе предолимпийского года девять тренеров из десяти — Кныш молчал. Молчала и Алексеева: по внутренней своей деликатности (нетрудно представить, чего стоила мягкому Кнышу пощечина Ольге Корбут, подведшая в их отношениях черту, но на которой героиня Мюнхена продержалась до Монреаля) они не могли начинать игру, ставка в которой была столь высока. И разбилась, разлетелась, ушла в песок большая цель, годы отречения и труда.

…В Крыму (на фотографии) Жанна превратилась из девочки в девушку, поправилась и еще больше похорошела. На нее стали оглядываться ребята. В жизни появилась другая сторона — личная, о которой она понятия не имела, видя только тренировки и за шестнадцать лет ни разу не побывав на дискотеке. Когда по возвращении в Гродно была вытащена классом на танцы, не знала, что делать и как себя там вести. А поцеловавшись в десятом классе с мальчиком, испытывала чудовищное смущение и неловкость от своей неумелости в столь обычном для многих сверстниц вопросе.

Школьная жизнь закружила в вихре, Жанна будто уснула и даже спокойно перенесла телевизионные трансляции из Монреаля. Все это было словно в другой жизни. Однако, поступив в медицинский, Максимчик вдруг возобновила тренировки в гимнастической секции — и только теперь поняла, сколь многое потеряла. Она ненавидела себя за оскорбительный мизер в сравнении со своими былыми возможностями, но уйти с примитивного, полулюбительского помоста не могла.

Сегодня она врач в спортивной медицине.