Сергей Боровский. Освенцим Лобановского

Однако, копаясь в памяти и выбирая особенно дорогой сердцу матч, Боровский остановился на затерявшейся в анналах истории встрече с Польшей. И имел свою на то аргументацию.

ТАБЛО
ЧЕМПИОНАТ ЕВРОПЫ-1984. ОТБОРОЧНЫЙ ТУРНИР
Группа 2. 3-й тур
ПОЛЬША — СССР — 1:1
ХОЖУВ. 22 мая 1983 года. Стадион “Шленск”. 75000 зрителей.
СУДЬЯ: Л.Аньолин (Италия).
ПОЛЬША: Млынарчик, Маевски, Вуйцицки, Ялоха, Янась, Бунцоль, Вияс, Купцевич (Иван, 73), Бонек, Кенси, Смолярек (Дзекановски, 80).
СССР: Дасаев, Бессонов, Чивадзе (к), Демьяненко, Балтача, Боровский, Сулаквелидзе, Черенков, Оганесян (Баль, 84), Ларионов, Блохин (Андреев, 74).
ГОЛЫ: 1:0 — Бонек (16). 1:1 — Вуйцицки (62, автогол).

— Можно было бы, конечно, припомнить и более яркие поединки. Например, дебют в сборной СССР, участие в мировом форуме в Испании, встречу со “Спартаком” в 1982-м, принесшую минскому “Динамо” золото… Но сейчас, с позиции тренерских взглядов, хочется выделить игру с поляками в квалификации чемпионата Европы-1984. Готов снять шляпу перед тогдашним штабом Лобановского и игроками за то, что справились с задачей-минимум в тех непростых условиях, в которых оказались.
Хожув, расположенный в пятнадцати километрах от Катовице, — промышленный шахтерский центр, где креп национальный польский дух. Рабочий класс, он ведь зачинщик всего. Поэтому важные матчи туда и переносились, особенно если имели какую-то политическую подоплеку. “Гурник” из Забже тоже часто использовал стадион в Хожуве и стал первым польским клубом, который проявил себя на международной арене в 60-70-х годах.
А политическая подоплека у матча была. В то время подняла голову польская “Солидарность” — объединение профсоюзов антикоммунистической направленности. Ее деятельность выходила на пик. Перед стартовым свистком мы даже не слышали своего гимна — весь стадион свистел. Людей пришло очень много, может, даже больше, чем указано в протоколе. Тогда ведь на трибунах имелись стоячие места, а сидячие представляли собой скамейки, где могло уместиться уйма народу. И по ходу матча, когда хозяева контролировали мяч — болельщики просто ревели, когда мы начинали атаку — свистели. Услышать какую-то подсказку от тренера было нереально. А друг с другом общались только лицом к лицу.
Отдельные фанаты могли прийти под гостиницу, покричать антисоветские лозунги, но полиция их сразу убирала. Все-таки в Польше у власти стояли коммунисты. Они понимали: на фоне подъема “Солидарности” обстановка будет напряженной, поэтому любые конфликтные ситуации надо гасить. Вот в Швейцарии, где встречались с “Грассхоппером” вскоре после инцидента со сбитым близ Сахалина южнокорейским “Боингом”, болельщики неслабо пошумели под отелем. И там никого не разгоняли. Однако на стадионе польская полиция, ясное дело, не могла закрыть рот 80-тысячной толпе. Поэтому народ свое волеизъявление выказал сполна.
Вообще, выступая на международной арене, всегда чувствовалось отрицательное отношение к Советскому Союзу: и со стороны болельщиков, и даже со стороны судей. Были арбитры высочайшего уровня, которые работали, не взирая на политические взгляды. А порой приходилось несладко. Тогда еще видео не получило такого распространения. Трансляции шли только на местные каналы, поэтому оценка судейству давалась лишь на основе того, что напишет комиссар. Проще было кого-то прихватить.
Наибольшую неприязнь к СССР встречал как раз в соцстранах: Польше, Чехии, Венгрии. Впрочем, когда достойно противостоишь сопернику и справедливо его обыгрываешь, то добиваешься уважения. Часто перед матчем бывает одно отношение, после — другое. Что касается футболистов, то они всегда вели себя на поле уважительно друг к другу. Хотя спорт все равно отчасти политизирован, спортсмены старались оставаться вне этого. Потом, уже в качестве тренера, пересекался на каком-то конгрессе со Збигневом Бонеком, один раз даже летели вместе из Парижа, где проходил спарринг Польши с Францией. Общались, вспоминали очные встречи. Клеймо футболиста, в хорошем смысле, сопровождает всю жизнь. Можно с каким-нибудь игроком из “Карпат” встретиться на поле всего два-три раза. А потом проезжаешь через Львов — и нет билетов. Находишь телефонный номер, звонишь: “Олег, помоги”. Олег отвечает: “Не вопрос”. У меня такой случай произошел. Лично не были знакомы, но хватило сказать, что это Сергей Боровский из минского “Динамо” — и все, преград нет…
Другое важное обстоятельство, из-за которого выбрал именно эту встречу с Польшей, — тактические перестановки, которые пришлось делать прямо перед матчем и которые команда отлично воплотила в жизнь. Сначала планировалось, что буду играть против Смолярека. Уже противостоял ему незадолго до того — на чемпионате мира-1982. Действовал с вингером довольно плотно, не позволил ничего создать. Поэтому Лобановский в товарищеском матче с австрийцами накануне наигрывал меня на позиции правого защитника, поскольку Смолярек левша и действовал слева.
Но в последний момент в составе соперника появился Янась — главный диспетчер и мозговой центр. Он вообще не значился в списке готовившихся к поединку. А на то время это один из ведущих футболистов середины поля в Польше. Когда мы приехали непосредственно на стадион и за полчаса до начала увидели заявку, Лобановский в считанные минуты все перекроил. Велел Бессонову выдвинуться с позиции опорника и играть персонально с Янасем. Фамилия полузащитника практически не упоминалась в газетных обзорах — настолько удачно сработал Бессонов, который не только выключил оппонента, но еще и проводил атаки из-под него. Мне же Лобановский сказал: “Ты играл в минском “Динамо” опорника — будешь и сейчас”. А на позицию правого защитника поставили Сулаквелидзе. Получилось, что за полчаса до начала нужно было практически полностью поменять свою философию подготовки. Перед этим я визуализировал действия Смолярека, вспоминал его игру на чемпионате мира… После рокировок времени оставалось лишь на то, чтобы размяться.
А опорник в системе Лобановского должен отрабатывать и справа, и слева, помогать и полузащитникам, и защитникам. Одному человеку приходилось на всех участках поля создавать большинство. По объему работы — очень энергозатратная позиция. И выдержать это в жару, которая стояла в конце мая, непросто. Еще одна причина, почему выделил именно этот матч, — он самый сложный с точки зрения потраченных сил. При этом меня хватило на девяносто минут, был здорово готов. Центральные защитники Чивадзе и Балтача всегда хотели, чтобы оставался перед ними. Но я знал: успею отработать впереди и вернуться. Если бы не чувствовал себя так хорошо, то действовал бы в основном как волнорез. Стоит отметить, что все трое, кого коснулись перестановки, — я, Бессонов, Сулаквелидзе — с функциями справились четко.
Вообще, если говорить, какая позиция больше приходилась мне по душе, то это либеро. По складу своего тактического мышления легко читал игру, предвидел действия соперника на несколько ходов вперед. Поэтому в матчах, где выходил последним защитником, конечный результат зависел лишь от функционального состояния. Сейчас твержу подопечным: “Невозможно провести 500 матчей и во всех прекрасно себя чувствовать”. Но встреча с поляками стала одной из тех, где физические кондиции не вызвали нареканий. Каждый игрок, особенно опытный, знает свое состояние. И за день-два до матча может корректировать подготовку: либо остаться после тренировки и поработать дополнительно, либо сэкономить силы.
Приезжая в сборную Лобановского, был готов к его требованиям. В конце 70-х Базилевич, который прежде трудился в Киеве с Валерием Васильевичем, возглавлял минское “Динамо” и привил нашему поколению жесткую и скоростную работу. Вообще при всех тренерах, которые возглавляли сборную СССР за время моего пятилетнего там выступления, чувствовал себя комфортно. Что при Бескове, что при Лобановском, что при Малофееве. Конечно, стили игры немного отличались, хотя было и что-то схожее. Бесков, например, запрещал использовать дальние передачи. Одно касание с подстроением под партнера всегда приветствовалось и в минском “Динамо” Малофеева, но Эдуард Васильевич требовал в том числе быстрый отрыв. У Лобановского дальние передачи также стояли на вооружении.
Как человек Лобановский запомнился мне принципиально жестким. Хотя, когда уже закончил и встречался с ветеранами Киева, они отмечали: это лишь маска. По своей натуре Валерий Васильевич очень добрый. Но, видимо, доброту и слабость, которые могли порой вызывать жалость, приходилось скрывать. Тем не менее Лобановский ни одного человека из “Динамо” не отчислил. Мог перевести в дубль, отдать в аренду, но выгнать — никогда. Не резал по живому. Вот Бесков не церемонился, в любой момент мог распрощаться даже с лидером. Так было после матча в Минске в 1983-м, когда “Спартак” вел 2:0, но уступил 2:3. Тогда убрали из команды Олега Романцева, между прочим, капитана, который еще год назад защищал цвета сборной. Но Бесков смотрел в будущее. Предвидел: в следующем сезоне Романцев не потянет. Бескова и Лобановского, кстати, объединяла харизма. Не помню, чтобы кто-то из них кричал, однако футболисты всегда выполняли любое требование. Тогда все-таки было особое отношение к вызову в национальную команду. Ты ехал и настраивался на суперпослушание. Потому что конкуренция зашкаливала. 16-18 команд в высшей лиге, и в каждой найдутся два-три кандидата. Уж если попал в сборную — готов делать все, лишь бы закрепиться…
Была у Лобановского еще одна особенность — команда не должна спать днем за сутки до матча. Чтобы потом хорошо выспаться ночью (чему часто мешает волнение) и накануне игры не проснуться разбитым. Поэтому в преддверии поединка с Польшей сборная поехала в Освенцим, в мемориал на месте бывшего концлагеря. Наверное, здесь тоже читался некий политический мотив. Увиденное, конечно, нельзя сравнить с тем, что происходило там во время войны: все аккуратно, подчищено, растет зелень. Однако атмосфера все равно непростая. Да и поездка получилась изнурительной: туда 80 километров, часовая экскурсия, обратно 80… Не исключаю, кому-то это помешало подготовиться. Впрочем, если футболист в хорошем функциональном состоянии, никакие другие факторы не имеют значения.
Лидером сборной Польши тогда был Бонек, который привел команду к бронзе чемпионата мира-1982. Именно Збигнев забил три мяча бельгийцам на второй стадии турнира, что пред- определило тактику поляков на поединок с СССР, в котором их устраивала ничья. Закончили в итоге 0:0 и соперник вышел в полуфинал. Почему в таком случае больше опасались Янася и Смолярека? Первый был диспетчером и держал все нити игры, а второй — поставлял мячи для Бонека. Одно дело, когда есть бомбардир, который сам может создать гол, а другое — когда он зависим от партнеров.
Если Збигнев получал мяч, либо я, либо Балтача всегда находились рядом. Однажды все-таки проморгали форварда. Но в эпизоде с голом Бонек никого не оставил в дураках. Он забил головой, в прыжке. А это ситуация, при которой нападающий всегда имеет преимущество. При действиях на опережение есть риск автогола, что Вуйцицки чуть позже в этом матче и доказал: не рассчитал — и срезал в свои. Когда счет сравнялся, как таковой игры уже не получилось. Полякам опять требовалось действовать на своих лидеров. Но Янася выключили, Смолярек на фоне недавней травмы подустал и заменился. Бонек остался на голодном пайке.
После прострела Ларионова мог в тот вечер забить и я. Позже пересматривал эпизод в записи и понял, что сыграл не так, как должен был, поскольку редко оказывался в таких позициях. Когда футболист часто атакует ворота, арсенал его действий намного шире, можно выбирать варианты. А я сыграл просто, в одно касание, и Вуйцицки накрыл передачу. Стоило на замахе убрать защитника и выйти один на одни. Поэтому теперь, в качестве тренера, понимаю футболистов, которые не могут реализовать, казалось бы, стопроцентный момент из-за того, что редко появляются в чужой штрафной. Дабы положить мяч, как шар в лузу, важен не только навык, но и количество повторений.
Ничьей в том матче нам хватало, поэтому на нее и ориентировались как на задачу-минимум. Во-первых, выступали в гостях. Дома-то одолели поляков 2:0. Во-вторых, к тому моменту имели отрыв от команды Антони Пехничека, которая для сохранения реальных шансов на попадание на чемпионат Европы нуждалась в победе. К сожалению, потеряв очки в матче с СССР, она утратила мотивацию и следующую встречу с Португалией провела безо всякого желания, уступив 0:1. Это нам аукнулось. В группе были еще финны, которые, впрочем, в борьбе за путевку не участвовали, а вот португальцы зацепились. Встречались с ними в заключительном туре и смело могли довольствоваться ничьей. Но пришлось столкнуться с далеко не объективным судейством. Дома разгромили южан 5:0, а в гостях все решил пенальти, которого не было. Мало того, что я в подкате не касался соперника, так до штрафной оставался добрый метр. Однако португалец перелетел через ногу и упал в площади. Когда смотришь повтор, может показаться, что нарушение действительно было. Но я-то уверен: нападающего не трогал. Поле к тому моменту превратилось в грязь, разметка местами стерлась, и арбитр из Франции указал на одиннадцатиметровый. А потом в интервью заявил: “Я ошибся!” Но ошибся явно неспроста. Это был его последний международный матч, уже заканчивал с судейством — терять нечего. В итоге на EURO поехала Португалия и дошла там до полуфинала. В Советском Союзе других задач, кроме борьбы за победу, не существовало. Команда приучила к успешным выступлениям на международной арене, поэтому стоит ли говорить, как расстроил болельщиков невыход на чемпионат Европы…