Юрий Антонович. Сидим такие, пригорюнились...

Но однажды сборная ПТУ встречалась с “Трудовыми резервами” Дмитрия Тарасова, который приметил щуплого паренька и забрал к себе. Так аж в 16 лет началась футбольная жизнь Антоновича.
Несмотря на поздний старт, полузащитник сладил неплохую карьеру. Поиграл за брестское и минское “Динамо”, российские ЦСКА и “Ростсельмаш”, мозырскую “Славию” и “Звезду”-БГУ. Вызывался в национальную сборную на заре ее становления, но главное — стал первым белорусом в Лиге чемпионов, которая в 1992 году пришла на смену Кубку европейских чемпионов…

ТАБЛО
ЛИГА ЧЕМПИОНОВ-1992/93
Группа “А”. 3-й тур.
ЦСКА (Москва, Россия) — МАРСЕЛЬ (Франция) — 1:1
БЕРЛИН. 3 марта 1993 года. “Олимпиа- штадион”. 12500 зрителей.
СУДЬЯ: Ф.Бальдас (Италия).
ЦСКА: Плотников, Мамчур, Колотовкин (к), Д.Быстров, Малюков, АНТОНОВИЧ, Минько (Карсаков, 53), В.Иванов (Дудник, 46), Сергеев, Бушманов, И.Файзулин.
МАРСЕЛЬ: Бартез, Эйдели, Ди Меко, Англома, Созе, Десайи, Казони (к), Бокшич, Добровольский (Дюран, 58), Абеди Пеле, Дешам.
ГОЛЫ: 0:1 — Абеди Пеле (27, пас — Бокшич). 1:1 — И.Файзулин (55, пас — АНТОНОВИЧ).
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Мамчур (14), В.Иванов (36).

— В 1992-м я еще был игроком минского “Динамо”. Сборная Беларуси как раз отправлялась в турне по Южной Америке. Но раздался звонок из ЦСКА. Подошел тогдашний главный тренер Михаил Никифорович Вергеенко и сказал: “Юра, ты не едешь в Америку — едешь готовиться к Лиге чемпионов”. Связались с наставником ЦСКА Геннадием Ивановичем Костылевым, услышал от него: “Нуждаемся в твоих услугах”. Так и махнул в Москву. Хотя в Южной Америке прежде никогда не бывал, поэтому поначалу, честно говоря, закралась обида. Потом прошло. Лига чемпионов — это ведь тоже неплохо. А как потом выяснилось, может, и к лучшему, что со сборной не поехал — несколько игроков вернулись с инфекциями. Хацкевич вовсе подхватил гепатит.
Вообще, в начале девяностых мог оказаться во Франции. Минское “Динамо” однажды участвовало там в межсезонном турнире. Меня заприметил агент Дюранси — тот самый, который привез в “Марсель” Абеди Пеле. Устроил просмотр сначала в “Лионе”, затем в “Канне”. Прошел медицинские тесты, сыграл за “Лион” в спарринге, по-моему, с “Хайдуком”… Однако не сложилось. Почему — не знаю. Может, клубы в цене не сошлись. Честно говоря, после трех недель во Франции без русского языка и знакомых людей уже хотелось домой. Потом еще пробовал силы в швейцарском “Арау”. Но в итоге спустя время оказался в ЦСКА. Интерес армейцев возник как-то резко. Не знаю даже, где москвичи меня присмотрели. Так или иначе в декабре 1992-го перебрался в Россию.
ЦСКА пробился в групповую стадию Лиги чемпионов, сенсационно одолев осенью в третьем раунде “Барселону”. Групп было всего две. В одной сошлись “Милан”, “Гетеборг”, “Порту” и ПСВ. Армейцам достались “Рейнджерс”, “Брюгге” и “Марсель”. С шотландцами и бельгийцами играли в конце ноября и начале декабря. А я дебютировал в турнире в марте, когда в третьем туре встречались с “Марселем”. Конечно, после Беларуси ЦСКА — совсем другой уровень. Другие условия, другие деньги. А я уже женат был, дочка родилась — нужно было кормить семью. Зарплата по сравнению с минской отличалась в несколько раз. Но в России зарабатывали в основном за счет премиальных. Выигрыш дома — две тысячи долларов, на выезде — четыре. Ничья оплачивалась наполовину. Иногда после домашних побед заходил губернатор и говорил: “Увеличить!”
Команда была молодая — многим не исполнилось и 22 лет. Костылев в 80-х тренировал юношескую сборную и хорошо знал приглашенных ребят. Омоложение стало вынужденной мерой — из чемпионского состава продали человек десять. И этот молодняк расправился с “Барселоной”! С парнями тогда долго не могли рассчитаться. Пост генерального директора занимал Виктор Мурашко — танкист. Кажется, даже с Беларусью каким-то образом связан — то ли родился, то ли служил. Он наобещал за победу над испанским грандом чуть ли не по 25 тысяч марок каждому, а авторам голов — еще и машины. Может, не надеялся, что пройдут. Кстати, Карсаков скоро должен приехать с детьми на турнир в Минск. Надо узнать, получил ли свой автомобиль. За ничью с “Марселем” с нами тоже рассчитывались долго. С Мурашко, бывало, футболисты ругались, когда денег не платил. Сходка жен устраивалась. Клуб снимал квартиры на одной площадке мне, Дуднику и Плотникову. И когда однажды задержали зарплаты, жены собрали детей и гурьбой пошли к Мурашко: “Где деньги?” Через два дня отдал…
ЦСКА особых иллюзий в Лиге чемпионов не питал. Успешных выступлений на международной арене раньше не случалось — первый раз чего-то добились в еврокубке. О каком-то феерическом результате речи не велось. Было за счастье окунуться в эту атмосферу. Выходишь — играет гимн. Совсем другой уровень организации. Отправились в Глазго — а там чисто футбольный стадион. Заборов нет, люди прямо перед полем. И когда полная коробка, все орут — это супер.
Групповой этап проводился зимой-весной. В Москве стояли холода — полей хороших не имелось. Это сейчас и подогрев, и синтетика, а раньше — ничего такого. Поэтому принимали соперников в Германии. Там тоже не тепло в эту пору, но газон зеленый. Хотя бывало и жарко — особенно когда нас “Марсель” “возил”. Французы сделали двадцать девять ударов по воротам, а мы — пять. По угловым к перерыву каким-то образом ЦСКА имел перевес: то ли 2:1, то ли 3:1. Но во втором тайме и угловых прилетело в трехкратном размере.
На матч в Берлине пришло двенадцать с половиной тысяч. Среди них было очень много солдат. Дело в том, что в Вюнсдорфе, который недалеко от немецкой столицы, размещалась группа российских войск. Мы прямо там в части и готовились к поединку. Только за два дня прибыли в Берлин и поселились в гостинице. В Вюнсдорф не раз ездили на сборы. Однажды по окончании сезона махнули на восстановительные мероприятия. Как раз эту группу войск расформировывали, и футболисты — наверное, человек двенадцать — поехали покупать машины. Туда летели — а назад уже автомобили гнали. Некоторые еще жен взяли ради всяких распродаж. Причем летели, как десантники. Самолет был с лавками по бокам салона. Дали бы парашюты — могли бы прыгать. Я-то машину не брал. До сих пор, кстати, права не получил. Особо никогда и не рвался. У меня в жизни было две машины: одну видел из окна, в другой посидел. Когда в минское “Динамо” пришел, Малофеев дал квартиру и “Москвич-2141” — темная вишня. Можно было заработать, так я продал. Покупатель забирал, говорю: “Дай хоть посижу”. И если в качестве подъемных давали автомобиль, всегда брал деньгами.
Костылев позже рассказывал в интервью, что на первый домашний матч Лиги чемпионов против “Рейнджерс”, который проходил в Бохуме и который я еще не застал, из Вюнсдорфа прислали около пяти тысяч солдат. Добирались на старых-старых автобусах. Они разгонялись максимум до шестидесяти километров в час, жутко коптили, поэтому за пределы части обычно не выезжали. А тогда погнали по шоссе через полстраны, создав гигантскую пробку.
В Берлине хватало и французских болельщиков. А вот какой интерес матч вызвал у немцев — без понятия. Но аншлагом и не пахло — “Олимпиаштадион” ведь огромный. Поэтому хорошо слышали, как наши солдаты кричали “ЦСКА! ЦСКА!”. Поддержка чувствовалась. Намедни пересмотрел кассету с записью матча. Старая, думал, уже не пойдет. Запись без комментаторов — только интершум. Скандирования солдат на ней хорошо различимы. Конечно, в Москве на такую игру пришло бы тысяч тридцать. Ну не было условий — что поделаешь?..
Команда у “Марселя” подобралась очень сильная. Бартез, Десайи, Англома… Бокшич — молодая звезда. Тогда и Добровольский держался на хорошем счету. Так это еще не играли травмированные Руди Феллер и Базиль Боли. Второй — настоящая машина. Посмотришь — уже страшно. Человеку вырезали мениск, а через три дня после операции он уже тренировался и вышел против нас во второй встрече. Французы не зря впоследствии выиграли эту Лигу чемпионов. Опыта хватало: Абеди Пеле шел тридцать второй год, Эйдели стукнуло двадцать семь… А в ЦСКА — молодежь. К тому же встречались в марте — в России еще даже сезон не стартовал. На установке Костылев собрал подопечных, что-то объясняет, мы сидим такие, пригорюнились, ноги трясутся, думаем: “Ну, сейчас получим “мешок”…” И вдруг заходит Павел Федорович Садырин. Он тренировал ЦСКА перед Костылевым, а потом возглавил сборную, но продолжал курировать армейцев. Вставляет пару матерных слов и выпаливает: “Да что ты им говоришь? Они уже обоср…лись!” По раздевалке покатилось: “Га-га-га!”. И Павел Федорович добавил: “Если будете бояться — ничего не выйдет!” Это здорово разрядило обстановку…
Играли по классической схеме 4-4-2. Я справа в полузащите. По молодости, в Бресте, Иван Григорьевич Щекин ставил в нападение, но в минском “Динамо” окончательно переквалифицировался во флангового футболиста. Благо скоростью природа не обделила. Выработать ее невозможно — только поддерживать. Так что спасибо маме и папе.
Против “Марселя” пришлось побегать. Подолгу маялись без мяча — где-то шестьдесят процентов времени. Однако старались действовать так: возле своих ворот попроще, а у чужих — пожестче. Димка Быстров забрасывал вперед — там борьба. Скосил соперника — вот уже и пауза есть. Хотя хватало у марсельцев просто неудержимых мастеров. Первый гол тогда сотворил Бокшич. Сотворил классно: промчал по флангу и от самой линии отдал голевой пас Пеле, которому оставалось попасть в пустые ворота. Колотовкин его там бил, бил, а хорвату все равно. Стоит на ногах и дальше крутит.
Могли забить первыми, и как все повернулось бы — неизвестно. Момент как сейчас помню: минуте на четырнадцатой Сергеев отдавал “диагональ” на Файзулина, нападающий не дотянулся, и я, набегая справа, приложился с лету. Бартезу, надо признать, повезло. Мяч шел ему между ног, но задел голень и срикошетил за лицевую. Дай мне сейчас такой момент — бил бы, наверное, по-другому. Бартез, кстати, тогда еще не отличался своей фирменной лысиной — носил шевелюру.
Только пересматривая запись матча, обнаружил, что, оказывается, голевой пас Файзулину отдал. На правом фланге накоротке сделал передачу, и Ильшат помчал обыгрывать марсельцев. Его дуэль с капитаном Казони напоминала дуэль Колотовкина с Бокшичем, когда забивали французы. Так же классно накрутил. Только не стал искать партнеров, а сам катнул в дальний.
Если бы побежали еще забивать, то точно получили бы “мешок”. А так выдюжили, отстояли ничью. Потому что были бойцы. После финального свистка — радость. Денег же заработали для клуба и для себя. (Смеется.) Прекрасно понимали, что фавориты в группе другие. Поэтому две ничьи с “Марселем” и “Рейнджерс” — неплохой результат для сенсационного прорыва в группу.
В ответной встрече, правда, “сгорели” французам 0:6. Те разозлились: как это — они фавориты, а сыграли 1:1? Зрители к тому же устроили “теплый” прием. Вышли на разминку — а нас забросали апельсинами и репчатым луком. Прям вся половина поля была в овощах и фруктах. Конкретно ни в кого не целились, поэтому от “бомбардировки” никто не пострадал.
Шумиха, кстати, неслабая поднялась вокруг второго матча с “Марселем”. УЕФА устроил разбирательство, французов подозревали в подковерных играх. Я толком истории не знаю. То ли в чай, то ли в воду подлили какую-то дрянь и перед поединком принесли нам в гостиницу на полдник. Не могу ручаться, правда ли это, потому что чувствовал себя прекрасно. Хотя Костылев вроде жаловался, поскольку многие футболисты по дороге на стадион спали. Тренер насторожился, думал, так своеобразно настраиваются. Это он еще Серегу Алейникова не знает — тот всегда спал. Даже если на тренировку добираться всего полчаса, устраивался поудобнее и отключался.
А подлили или не подлили — ерунда это. В “Марселе” такая банда была — хорошо, что только шесть пропустили, а не десять. При родных трибунах команда рвала и метала. У французов тогда шла борьба с шотландцами за выход в финал. “Рейнджерс” в последнем туре нужна была черт знает какая разница. Восемь или девять голов. А мы отбились — сыграли 0:0. Женя Плотников, выступавший, кстати, некогда у нас за МТЗ-РИПО, такой кураж поймал. Британский нападающий Маккойст мог штук восемь положить. В конце от отчаяния просто плакал. У Плотникова потом допинг-пробу брали — ждали его часа два. Тот, изнеможенный, никак не мог сходить в туалет. Пять банок пива выпил — только после этого чуть выдавил из себя. Вернулся пьяным.
А вообще футболисты не злоупотребляли. Попадались, конечно, “залетные”. Димка Быстров любил выпить, но на поле выкладывался полностью. Мамчур, правда, не всегда мог совладать с собой. И умер от этого рано. Хотя тоже не упрекнешь в самоотдаче. Сейчас совсем другая молодежь пошла. А в наше время было так: можешь пить и играть — пей и играй, не можешь пить — играй, не можешь играть — пей.
Коллектив в ЦСКА мне нравился. Как и в Ростове, где оказался после Москвы. Правда, в чемпионате России у армейцев не все шло гладко. Костылева потом сменил Борис Копейкин. Но выкарабкиваться начали только при Александре Тарханове, который произвел сильное впечатление. Как только пришел, сказал: “Сегодня должен быть тест Купера… Но даю вам выходной. Мы же не легкоатлеты, а футболисты”. Беговой работы почти не было. Самый большой кросс — десять минут. Остальные тренировки — работа с мячом. Нагрузка тоже приличная, но зато интересно. Могу отметить еще Малофеева, Щекина и, разумеется, первого тренера Дмитрия Тарасова, который и положил начало этому пути от “Трудовых резервов” до Лиги чемпионов.
Сейчас некоторые друзья-коллеги “травят”: “Ты же первый белорус в Лиге чемпионов”. Ну, первый и первый. Никогда на этом не зацикливался. Даже узнал, наверное, только через пару лет из “Прессбола”…