Чемпионат мира. Вдогонку. Сергей Рутенко: кто друг, кто просто так

Наша журналистская команда добивала гандбольный чемпионат мира в Катаре до финальной его сирены. А белорусская гандбольная сборная к тому времени на турнире бесславно отстрелялась и уже адаптировалась дома к родимой зиме, только усугублявшей слякотное настроение. Сергей РУТЕНКО еще перед отлетом домой сам предложил поделиться им с нами. Интересно, что за час с лишним разговора он так и не поинтересовался подробностями с мест, где неделей ранее сломались планы и амбиции команды, в которой он капитан.

— О вашем выступлении сейчас жарко спорят. Обсуждают не столько даже игру на чемпионате, сколько результат. Предложи тебе кто-нибудь задать тон в оценках, каким бы он был?
— По-моему, никто из нашей команды нигде не сказал, что мы сыграли нормально. Нам всем хотелось большего. Но не получилось. И все же не скажу, что это такой уж оглушительный провал. Не могу понять, почему все загодя считали, что мы обязаны обыгрывать сборные Словении и Бразилии. Это хорошие команды высокого уровня. Мы можем у них выиграть, но можем точно так же им уступить. Группа была непростой. И сюжет мог развернуться в любую сторону. Ожидания завышали искаженные представления о соперниках. Все помнили, что словенцев мы не так давно обыгрывали. А о бразильцах никто вообще ничего не знал. Но они уже давно работают вместе, их ведущие игроки выступают в испанских клубах на видных ролях. 24 наши ошибки против бразильцев — это много. Но словенцы сделали 27, хорваты — около 20. Просто так вот эти бразильцы играют, заставляют соперников часто ошибаться. И это не моя отговорка, а статистика. Она доказывает: речь не о выступлении на слабом уровне…

— Варианты сюжета были. Но из всех возможных выпал, увы, самый печальный для нас. Что же не получилось? Вы ведь так старательно готовились, много работали, заявляли о серьезных задачах. А в итоге из десятка январских матчей, с учетом турнира в Швейцарии, проиграны восемь. Вот каково это тебе?
— Ощущение такое, будто не умею играть в гандбол… Когда встречаются примерно равные команды, многое решают мелочи: как складывается день, кто лишний раз ошибется. Почему мы делали роковые ошибки? У меня нет четкого ответа. Ведь ошибаться не хочется. Можно сравнить эту игру против словенцев с победным отборочным матчем с ними же за выход на чемпионат Европы. Так же изучали соперника, вникали в детали. Но каждая игра другая. Судьи могут исходить из иных критериев, и ты уже в новых условиях. Берешь на заметку особенности в игре защитника, а он начинает действовать немного иначе, и у тебя уже потеря. И таких факторов уйма. Может, словенцы теперь подготовились лучше в тактическом плане. И так в каждом матче — что-то не складывалось.

— Прокомментируй-ка расхожий тезис касательно твоей плохой формы: Рутенко был не тот…
— А какой Рутенко “тот”?

— Юрий Шевцов объяснял так: поначалу на турнире у Сергея не шли броски, потом пошли — и команда заиграла лучше…
— Ох… Видите, какая пауза? Для меня форма определяется самочувствием, а не тем, как проведена игра. Так вот, чувствовал я себя все время нормально. И мог бы оспорить многие из тех ошибок, что отнесли на мой счет. Но это все равно покажется попыткой спихнуть ответственность на партнеров и оправдаться. Поэтому лучше кивну. Скажу так: была выбрана тактика игры, и я старался делать то, о чем меня просили. Если получилось плохо, это еще не означает, что я был не в форме. А ошибок у меня всегда будет больше, чем у других. Потому что известно, кто вообще не ошибается…

— Из сказанного делаю вывод: предложенная система игры не вполне совпала с тем, к чему ты был готов и что мог бы делать.
— Переводить здесь на кого-то стрелки будет неправильно.

— Матч против испанцев, до удаления на 19-й минуте, ты провел в несвойственной тебе манере: с подчеркнутым стремлением сыграть в пас, а не бросить самому. Или показалось?
— Делал все, как обычно. Знал, что будет тяжело обегать двоих защитников, которые станут на мне виснуть. Но защитник никогда не будет быстрее мяча. То есть, если на меня выходят двое испанцев, логично сделать передачу. И потом, к 19-й минуте я один раз уже забросил сзади. Играл, исходя из ситуации на площадке.

— Спрашивал у Шевцова, спрошу и у тебя. Этот состав сборной миновал пик возможностей? Или еще может прогрессировать в таком варианте?
— На мой взгляд, может. В нормальных рабочих условиях. Но ребята — обычные люди. Такие как все. Для меня вопрос, как кто из них посмотрит на все, что произошло по следам нашей неудачи. Каждый внутри себя принимает какое-то решение, пусть даже не каждый сможет его озвучить. Как они себя поведут после этого словесного поноса, не знаю…

— Так плавно мы подрулили к твоим впечатлениям от ставшего хитом месяца “круглого стола”. Команда трудно отходила от учиненной в Дохе проработки?
— При поражениях всегда тяжело. Мы ехали за другим результатом. И, когда не получилось, мягко говоря, переживали. А как только начались эти разборки, команда сразу поняла, что она одна. Оставалось только закрыться, чтобы закончить турнир и не развалиться изнутри. Высокопарно прозвучит, но важно было в аэропорту спокойно пожать друг другу руки и посмотреть в глаза. Эта команда может больше. А теперешняя ситуация… Она из тех, когда понимаешь, кто друг, а кто — просто так.

— “Круглый стол” был опрометчивой затеей Владимира Коноплева?
— Его идея понятна: собраться и обсудить причины неудачи на чемпионате мира. Но вот содержание разговора мне большей частью непонятно. Как может упрекать меня в отсутствии бойцовских качеств человек, который и посмотрел-то матчей меньше, чем я сыграл? Или в том, что кто-то из нас не так поет гимн! Воспринял это как поливание сборной грязью. И как капитан не могу с этим согласиться. Раз пять за время разговора призывал эту публику критиковать нас предметно и конструктивно. В ответ звучало: Сергей, послушай — вы ведь плохо сыграли. Спрашивается: плохо — в чем? Оказывается, не бросались, не падали за мячом. Эти люди вообще находились на трибунах, смотрели чемпионат? Принести им видеозапись и показать, как падали? Для них мерило оценки — тембр голоса при исполнении гимна. Нам что, устраивать показуху, как катарские “легионеры”, открывая рот? Мне первый раз за карьеру сказали, что у меня нет бойцовских качеств! Мне это непонятно и крайне неприятно. Там сидели люди, которые в свое время говорили, что из меня ничего не выйдет. Послушай я этих квазикритиков, где был бы сегодня? Я долго и много работал над своим именем. Я его не украл и не купил. И поэтому решил не молчать.

— Итак, устраивать разговор в таком формате не стоило?
— Сделал бы все по-другому. Меня “стол” удивил излишней эмоциональностью. Надо понимать, что, за исключением игроков, почти все там попали в новую для них ситуацию. К тому же — негативную. А поведение при стрессах зачастую выявляет сущность человека. Открывшаяся сущность мне не понравилась. Эти деятели должны были как минимум сказать команде спасибо за возможность бесплатно поехать с нами на этот топ-турнир. А мы услышали, мягко говоря, бред. Он точно не поможет заиграть лучше.

— Сборной грозит опасность заниженной самооценки? Как тебе мысль на “круглом столе” брата Дениса: может, это наш потолок? Или реплика Бори Пуховского: из десяти встреч с бразильцами проиграем в шести-семи? Вот не понимаю, как можно спокойно признавать, что ты слабее бразильцев…
— А как держать самооценку высокой при потоке негатива, который на нас пролился?

— Как-то надо.
— Здесь мы подступаем к важному выводу. Выступление на топ-турнире — это не просто наши игры и тренировки. Это большая общая работа, совокупность многих действий. Могу повторить: все складывается из мелочей. Например, вижу, в чем недоработала на этом чемпионате наша пресса. Вообще гандболу вы здорово помогаете, так сказать, несете его в массы. Но здесь не разъяснили, не довели информацию о серьезности наших соперников. В результате только команда понимала, насколько серьезные игры нас ждут. А если вернуться к заниженной самооценке, то уже делился с вами наблюдением: в холле нашей гостиницы круглый день дежурили репортеры из Испании и Словении, не было только наших.

— Сережа, критерий оценки журналиста — содержание публикаций, а не сроки дежурств в гостиничных лобби. Этих испанцев и словенцев надо бы почитать. Возможно, они занимались тем, что мы сделали еще дома…
— Я ведь не даю здесь оценку вашей и их работе. Говорю, что вы тоже могли бы помочь в создании в нашем лагере особой атмосферы и в укреплении той же самооценки. А то ведь наши молодые смотрят по сторонам и думают: и только мы никому здесь не нужны. А можно было с вашей помощью показать: нужны — еще как!

— А знаешь, ты ведь прав. И это интересная тема.
— Выходит, каждый недоработал по “чуть-чуть”. И эти нюансы сложились в одну большую недоработку. Когда мы выигрываем, нам ведь многие помогают. И победы — они общие. А у нас получилось, что проиграла теперь только команда…

— Отголосками “круглого стола” звучат предположения Павла Галкина о твоих разногласиях с Шевцовым.
— Пользуясь лексикой Павла Владимировича, выказываю глубочайшее удивление. Зачем директор СКА вообще затронул эту тему? Он прекрасно знает, как непросто строить любую команду. Знает о тонкостях отношений между лидерами и тренерами. И вот выносит на обсуждение мнимую проблему. Чтобы создать в коллективе дополнительное напряжение? Чтобы я ушел из сборной? Или чтобы тренер ее оставил? Про отношения с Шевцовым я все объяснил еще на “круглом столе”. Он мой главнокомандующий. Сегодня в Беларуси нет тренера сильнее. Я ему доверяю и стараюсь делать все, о чем он меня просит. И все, точка. Если я что-то говорю на площадке, это просто проявление эмоций, творческий процесс. И эти реплики абсолютно неверно трактовать как мои попытки командовать Шевцовым. Это бред. Такого никогда не будет. Я вообще не хочу быть тренером в будущем. Это очень тяжелая работа. Уже поэтому в нее не лезу и не пытаюсь делать ее за кого-то.

— “Круглый стол” что-то изменит или уже изменил в твоих отношениях с Коноплевым?
— Государство много делает для поддержки спорта в наших непростых реалиях. Мы не можем этого не видеть и не поддерживать. Все гандболисты в один голос говорят, что с приходом Владимира Николаевича к руководству федерацией нам повезло. Семимильные шаги нашего вида вперед не сможет отрицать даже самый явный его противник. Без Коноплева ведь не было бы даже нашего разговора. Не было бы просто тем, которые мы обсуждаем. Как это не ценить? Но, наверное, сработал эффект первого приезда главы федерации на топ-турнир вместе с командой. Он прошел через эту новую ситуацию и очень эмоционально воспринял наши неудачи. Однако “круглый стол” не изменит моего отношения к нему. Надеюсь, работать нам еще долго. От обоюдной зависимости никуда не уйдешь. Так что и пересматривать здесь нечего. Надо успокоиться и работать дальше без этой горячки.

— Судя по хронометражу беседы, пора задавать последний вопрос. О чем он может быть?
— Знаю, про что должен быть ответ. Про то, что черные полосы в жизни позволяют найти настоящих друзей, закаленных и проверенных. О том, что в такие моменты, как сейчас, правильно и необходимо объединяться всем, кто радеет за гандбол и хочет продолжить его развитие. Здесь ведь тоже все на мелочах построено. Возьмем пример с моей дисквалификацией в игре против испанцев. Пока сидел во втором тайме на трибуне с тренером хорватов Славко Голужей, звонило много знакомых — из Словении, Испании. Испанская пресса после отказа играть за их сборную меня не очень-то жалует, но даже она признала, что там не было фола на красную карточку. Первый и единственный человек, сказавший, что она справедлива, был из нашей делегации. Из тех, кто стоит у нас за спиной и должен прикрывать тылы. Думаю, так неправильно.
А о противоположном примере на эту тему говорил на “круглом столе”, но ваши репортеры тогда об этом не поведали. Я не поклонник соцсетей. Но через мою супругу на команду вышли болельщики. Нашли простые слова благодарности, попросили передать, что они вместе с нами и по-прежнему в нас верят. Такой вот пример сплочения в невзгодах. Для меня важно, чтобы не утонуло в эмоциях главное. Мы не ищем оправданий. Мы недовольны игрой, которая была. Нам хочется сделать ее лучше. Мы будем над этим работать. Но давайте будем оценивать все трезво. Давайте не забывать, что было у нас пять-семь лет назад. Команда очень много сделала с тех пор. Каждый может ошибиться. И мы тому свежий пример. Это надо пережить и двигаться дальше. Такой вот посыл. В командном кругу мы для себя уяснили, почему так вышло. Выносить на публику ничего не будем. Хотя уже представляем, что делать.